Диана Чайковская
Сказание о лесных
Часть 1. Записки у ведьминой избы
I. Самайн
Самайн играл разными красками, от светло-жёлтых, ярких, тёплых, почти пламенных, до чёрных и леденящих кожу.
Смутное время нынче настало каждый год в канун праздника нечисть старается разгуляться как можно сильнее, а ведьмы хватаются за обереги и варят настои, испускающие ароматный дым.
Колдовством в октябрьском воздухе пахло так, что инквизиторские псы у городских ворот протяжно завывали, пока их хозяева проверяли, хорошо ли сидят в ножнах лезвия, и поглаживали лошадиные морды, готовясь начать очередную охоту.
Выходишь воевать на два фронта, прячешь травы глубоко в погребе и шепчешь духам леса, чтобы запутали нежеланных путников, задержали их, пока магия не наденет невидимый плащ и не спрячется в бытовых вещах.
Нарис бежала на четырёх лапах, хрустя листьями и попутно принюхиваясь, нет ли погони. Так и в капкан можно угодить, но волчица искренне надеялась на свою удачу. Главное сейчас пересечь эту часть как можно быстрее, пока не начнётся ведьмина тропа, а там уже можно не бояться: где грибы при полной луне светятся бирюзовым, а на каждом дереве вырезаны непонятные чужакам знаки, где кроны и птицы слышат всё и говорят человеческим языком, где не ступала нога ни одного живого инквизитора, находится их общий дом.
Чем ближе Самайн тем страшнее выбираться в город, да и вообще за пределы ведьминого леса. Сегодня схватили Бланку, позавчера пропал Кёрис, а исчезнувшие неделю назад Тильда и Бор висели в виде чучел на городской площади. И это только из волков, а уж если вспомнить всяких ведуний и вещунов
Нарис мотнула головой, отгоняя мрачные мысли, и перепрыгнула через небольшой овраг. Почти добралась. Впереди уже слышалось, как сплетничают между собой знакомые вороны. А вот и Кёльберг, летит к своей сестре Марте с какойто побрякушкой в клюве. Кавалер, однако.
Раз-два-три дом! Нарис раскрыла пасть и протяжно завыла, приветствуя всех-всех и ускорилась, вытянув язык. Как приятно вернуться живым!
Превращаться в человека больно. С возрастом становится острее чувство, что каждую частичку твоего тела медленно и мучительно разрезают. Волчица свалилась прямиком на листву и потянулась за припрятанной у дуба одеждой.
Она дома, она дышит и она чертовски этому рада. Как только наступит зима и придёт время волчьей поры, соберётся стая и непременно поквитается за своих, но осень осень была инквизиторской. Горящей. Пламенеющей и призывающей зарываться поглубже в лес.
А кто не спрятался тот и виноват.
II. Сестринство
Есть вещи, о которых ведьмы не говорят. Они прячут их в себя, глубокоглубоко, чтобы ни одна живая душа не узнала о существовании подобного. И единственная, кто может тебя понять, это твоя сестра, не кровная, но связанная другими узами. Она тоже молчит. Молчит, но ведает. И вы обе сходитесь у лесного костра, чтобы просто вместе помолчать. Каждая о своём.
Тайны давили и рвались на свободу, как рвутся на волю пойманные птицы, но Марта держала крепко. Казалось, вот-вот и сорвётся оно с языка, как только вспыхнет алым костёр!
Гёрта сжала сестринскую руку и посмотрела в глаза, в которых сила Бездны сплелась с секретами. Их секретами. Неведомыми друг другу, но знакомыми.
Женщины болтливы. Но у ведьм есть вещи, о которых надо молчать. Молчать и помнить о силе сказанного слова. И чем опытней и мудрей ведьма тем больше у неё таких вещей.
Скоро главная жатва, как бы невзначай промолвила Гёрта. Она старше, она ведает о многом. Кто знает, какие тайны скрывает сестра? Никто и тем лучше для всех.
Самайн, а в голове крики тех, кто не смог удержать рот на семи замках. Они сходили с ума и горели чёрным пламенем, ярко и завораживающе до безумия, пока не погасли. Что стало с их душами остаётся загадкой.
Чужая боль змеёй ползла по сердцу и не давала покоя. Кто знает, может она, Марта, тоже когда-нибудь вот так вот?
Ты справишься, потому что ты сильная, Гёрта знала, о чём говорила. По крайней мере, Марте очень хотелось в это верить. Даже если не осознаёшь своей силы.
Пока сестра была рядом, утихало шипение запертых тайн, и тихий, но такой зловещий скрип засовов становился терпимым.
Гёрта верила в неё, и из этой веры растекалась целая река солнечного тепла, делая желанным каждый вдох и выдох. В такие моменты Марта как никогда ранее чувствовала жизнь всеми частичками своей сущности.
И была уверена, что справится. Со всем.
III. Эльф, лисица и глинтвейн
Приманить Тэми легко. Едва учуяв запах корицы, она неслась на всех четырёх лапах вперёд, утопая по самую морду в сугробах. Лисица знала: где корица, там и глинтвейн, а где глинтвейн там добрый эльф. Вообще зимой все приличные эльфы либо спят, либо сидят, запершись в своих логовах, и наслаждаются ароматом сушёных трав.
Тэми никогда их не понимала. Всю зиму просидеть в духоте, когда можно купаться в пушистом снегу и с наслаждением вдыхать свежий морозный воздух? Не ей, лисице, говорить об эльфах. Тяжко, наверное, беднягам без зимней шубы.
Но Светлый никогда не был приличным представителем своей расы. К матушке-зиме он относился с равнодушием, равно как и к любой другой погоде.
Тэми кралась едва слышно, как во время охоты. Вот он, желанный казанок с горячительным напитком багрового цвета, окружённый со всех сторон эльфийскими рунами. Чтоб ни одна нежить не проскочила.
Светлый делал вид, что не замечает торчащего рыжего хвоста на фоне огромных белоснежных деревьев, и продолжал помешивать варево.
Да ты никак поднабрала, эльф улыбнулся так, что лисице захотелось налететь на него и откусить ухо. То самое, из которого торчит серебряная серёжка.
Ведьмин лес спал. Одна лишь нежить бегала в поисках поживы и уютного уголка, где можно будет переспать ночь.
У них не бывает ни дома, ни гнёзд, как у птиц, потому что лисья жизнь это вечная погоня и беготня до страшной и выкалывающей глаза темноты. А уж если рядом топчутся люди, то сиди безвылазно и выжидай, попутно думая, как и куда будешь бежать в случае чего.
Впрочем, в холодные месяцы людей здесь почти не водилось. Поэтому большую часть своего времени Тэми носилась в поисках еды и приюта.
Точнее, просто приходила к Светлому, то и дело норовя утащить в зубах казанок и вылакать всё в одну морду. Эльф смеялся. А особенно звонко в те моменты, когда лисица старательно кралась, а затем отскакивала в испуге или улетала в сугроб так, что только лапы оставались торчать.
Несмотря на то, что она всё равно получит свою порцию и место у костра.
Что-то глупая из меня лисица получается, а сама пододвигает отдающий специями напиток поближе к морде и с наслаждением втягивает нечто тёплое, пряное, чересчур волшебное и далёкое от покалывающего шерсть мороза. Такое, что ни запахом, ни ароматом не назовёшь.
Или слишком хитрая, качает головой Светлый.
Тэми же утыкается мордой в кружку, предпочитая ничего не отвечать.
IV. Холод
«Лисы делают что-то только ради собственной выгоды или интереса. Лисы могут приходить и уходить, когда им вздумается, не считаясь с мнением других. Подойти к лису на близкое расстояние практически невозможно, если зверь вам не доверяет».
Тэми читала и краем глаза наблюдала, как огромные лесные сугробы за окном стекают водой и сменяются скатертью белых цветов. Смотреть на это из дома Марты было чемто невероятно уютным, особенно, когда хозяйка разрешила свить лисье гнёздышко из пахучих трав, чтобы иногда зарываться в него носом и засыпать с урчанием, уносясь на какие-то несколько часов в другие миры.
Марта вообще старалась держать своё жилище в порядке, особенно по весне, потому что в эти месяцы вот-вот должен был вернуться с Юга её брат-ворон Кёльберг. Честно признаться, крылатых Тэми любила только тогда, когда видела их смачно поджаренными в медовом соусе с кунжутом.