Недавно
Кем был в Красной армии? спросил на этот раз Локоть.
Старший лейтенант, командир взвода.
Во как! еще раз произнес Кулак. Целый старший лейтенант! А то все рядовые да рядовые! Будто бы Красная армия состоит из одних только рядовых! Давно на войне?
С самого начала.
В плен-то как попал? спросил Локоть. Небось будешь говорить, что сдался добровольно! Все так говорят
Оглушило взрывом, признался Гадюкин. А когда очнулся рядом немцы
Что ж тебя не прикончили на месте? хмыкнул Кулак. Ведь как-никак командир Красной армии. Таких, я слышал, в плен не берут.
На это Гадюкин лишь молча пожал плечами.
Ну а к нам какой волной тебя прибило? спросил Кулак. Что ж ты не умер в лагере героической смертью, как велят красные комиссары? А, понимаю! Наверно, ты сызмальства лютой ненавистью ненавидел советскую власть! И вот решил с нею поквитаться. Я правильно говорю?
Жить хочу, вот и прибило, хмуро сказал Гадюкин.
Что ж, причина уважительная! В голосе Кулака послышалась насмешка впрочем, не злая, а вполне беззлобная. Жить, конечно, все хотят. Как это говорится у вашего писателя не помню, как его фамилия? Жизнь дается человеку один раз что-то вроде того. Читал?
Не читал, коротко ответил Гадюкин.
Что ж советскую власть уважаешь, а правильных книжек не читаешь? Кулак встал и с хрустом потянулся. Это непорядок! Куда только смотрят ваши комиссары? Ты кадровый военный или как? Кулак резко и внезапно переменил тему разговора.
Нет, не кадровый, ответил Гадюкин.
А как же выбился в командиры?
Образование у меня, сказал Гадюкин. До войны окончил строительный техникум. Оттого, наверно, и определили командиром саперного взвода.
А, так ты сапер!
Да, сапер.
Значит, и с подрывным делом знаком?
Знаком.
Это хорошо Кулак неспешной походкой прошелся по тесному кабинетику. Если, конечно, ты не врешь.
Это легко проверить, отозвался Локоть. Тут соврать не так-то и просто.
В самом деле, согласился Кулак. Что ж, проверим Да вот только это не самое главное. А главное в том, вдруг ты, землячок, совсем не тот, за кого стараешься себя выдать? Кулак остановился напротив Гадюкина и, состроив свирепое лицо, глянул ему в глаза.
Ни за кого я себя не выдаю, пожал плечами Гадюкин.
А ты это докажи!
Это вы должны доказывать, а не я, сказал Гадюкин.
Храбрый, да? Грамотный? А если докажем?
Гадюкин ничего не сказал. Помолчали.
Ладно, наконец проговорил Локоть. Чем мы тут занимаемся слышал?
Да, офицер говорил
И что же, ты согласен? спросил Локоть.
Согласен на что? не понял Гадюкин.
Отправиться в советский тыл и что-нибудь там взорвать. Или кого-нибудь застрелить, пояснил Локоть. Короче, совершить диверсию.
Согласен, глухо ответил Гадюкин.
Глянь, Локоть, он согласен! хмыкнул Кулак. Все вы, пока здесь, согласны, а как дойдет до дела Или, может, ты считаешь, что мы не знаем твоих потайных думок? Еще как знаем! Вот ты сейчас размышляешь: соглашусь, мол, для видимости, а когда попаду на советскую территорию, так сразу же и сдамся НКВД! А коль добровольно сдамся, то Советы и простят. И проведу я таким-то макаром дураков немцев в два счета! Я правильно угадал твои мысли? Можешь даже ничего мне и не отвечать. Я и без того знаю, чем вы все дышите и что вы думаете. Много вас здесь перебывало! А потому мы всех вас видим насквозь! И ваши думки нам известны!
Кулак умолк, примостился на подоконник и забарабанил пальцами по стеклу.
Перед тем как отправлять тебя в советские тылы, сказал Локоть, мы возьмем с тебя подписку о сотрудничестве. И еще ты дашь устное согласие сотрудничать с Германией, а мы снимем его на кинокамеру. Чтобы у тебя, значит, не возникало никаких иллюзий насчет того, что НКВД тебя примет, обнимет и простит. Предательство энкaвэдэшники не прощают. Сам, наверное, слышал
А и это еще не все, проговорил Кулак. Недавно в Красной армии появилась одна интересная контора Называется СМЕРШ. Что означает смерть шпионам. Слышал о такой?
Нет, сказал Гадюкин.
А это и не важно слышал ты или не слышал, махнул рукой Кулак. Главное, что она есть. Смерть шпионам! То есть они там будут бороться с вашим братом шпионом и диверсантом. Как бороться? Расстреливать на месте без суда и следствия. Сталин так и сказал никакой пощады! Так что оставь свои думки насчет братских объятий в НКВД. Не будет тебе никаких объятий и никакого прощения.
Сообщение о неведомой Гадюкину службе, название которой СМЕРШ, произвело на Ивана должное впечатление. Можно даже сказать угнетающее впечатление. Конечно, вполне могло статься, что эти двое Кулак и Локоть лгали, чтобы запугать Гадюкина. А если не лгали? Тогда получается, что действительно нет Гадюкину никакого возврата. Даже если бы он того и хотел. Но что ж поделать Жизнь у человека и в самом деле одна. И не желает он, Иван Гадюкин, умирать по собственной воле. Он хочет жить. Кто может его осудить за это? Только он сам себя. А он не желает себя судить. Он хочет жить.
Глава 6
Ивана Гадюкина зачислили в отряд диверсантов. Теперь он был уже не пленным, а курсантом. Его одели в форму немецкого солдата разумеется, без каких-то знаков отличия. Вместе с ним курсантами стали и другие пленные. Правда, не все, а чуть больше половины из числа тех, кого привезли из лагеря. Куда подевались остальные, Гадюкин не знал, да его это и не интересовало.
Жили все курсанты в том же самом помещении с нарами, куда их поместили в первую ночь. Вернее сказать, ночевали, да и то не всякую ночь. Потому что все дни и большая часть ночей были заняты учебой. Курсантов обучали взрывному делу, учили обращаться с рацией, действовать ножом, стрелять в любых условиях и из любого положения и многим другим шпионским премудростям. Конечно, большую часть всех этих наук курсанты, так или иначе, знали и без того. Как-никак все они в недалеком прошлом были солдатами, воевали. Но тут их готовили не к атакам и не к окопным сражениям, а натаскивали на совсем другие дела. Ну а где другое дело там и своя особая специфика.
Отдельным пунктом учебной программы было обучение умению обращаться с различными ядами. Здесь, конечно, также были свои хитрости, тонкости и премудрости. Учили и другим хитрым наукам всего вот так запросто и не перечислишь.
Диверсантская школа находилась в румынском городе Констанца. Можно сказать, что Иван Гадюкин с самого начала правильно определил место своего пребывания. Тут тебе и теплый климат, и море, и прочие условные радости курортного морского побережья.
Впрочем, никаких конкретных удовольствий от своего пребывания в Констанце курсанты не испытывали. Что с того, что здесь море и курорты? Все равно их не выпускали за пределы учебного центра. Хотя многие курсанты о том и намекали, и просили у начальства открытым текстом. Но получали неизменный ответ: диверсантские курсы ускоренные, впереди предстоит сложная работа, а потому не время разгуливать по пляжам и прочим увеселительным местам.
Единственное удовольствие, которое изредка позволялось курсантам, это выпивка. Да и то нечасто и не сказать чтобы в больших количествах. А так лишь от случая к случаю и в умеренных дозах. А потому от такой выпивки и радости-то особой не было. Но от нее не отказывались, потому что чем еще можно было скрасить однообразное существование и унять постоянные тревожные думы?
А думы были. Тяжкие, гнетущие, выматывающие душу, не дающие по ночам спать, вызывающие озлобление непонятно к кому и по какому поводу Никто не говорил курсантам конкретно, что их ожидает в недалеком будущем. Намекали лишь, что они должны быть готовы к выполнению задания в любой час и миг. А вот какого именно задания, в какой стороне и местности того им никто не говорил.