Но не для него. Вот и сейчас его темные глаза блуждали по ее лицу. Хотя это противоречило здравому смыслу, она могла поклясться, что чувствовала, как его взгляд скользит по ее коже. Недозволенная, таинственная, возбуждающая желание ласка.
Интересно, что сейчас происходит в вашей голове? пробормотал он, прерывая ход ее мыслей. Вы могли бы сказать мне честно?
Нет. Осторожнее, мистер Найт, сухо ответила она. Ваш голос слишком напоминает голос Эдварда Каллена[1], это меня настораживает.
В последний раз, когда я был на солнце, не заметил, чтобы моя кожа светилась. Хотя признаюсь, я немного кусаюсь. И мне это нравится.
Волна жара пронзила Шей, она была удивлена: он знает роман «Сумерки». Сжав пальцы в ладонях, она усилием воли заставила жгучее желание утихнуть, но оно продолжало волновать ее тело.
Вот как! Надо же, а ведь утверждали, что не играете в игры, с иронией произнесла Камилла неожиданно охрипшим голосом.
Я вас смущаю, Камилла? спросил он, склонив голову набок.
А если я скажу, что да?
Тогда я приду на кухню и притащу сюда одного из поваров для компании. Это то, чего вы хотите?
Нет, сказала она.
Хотя внутренний голос подсказывал, что она должна попросить его пригласить всю бригаду официантов и поваров в эту комнату. Это помогло бы ей защититься от самой себя. Дрожь пробежала по ее телу. Волна желания накатила на нее с новой силой. Шей вдруг почувствовала себя мотыльком, танцующим слишком близко к опасному пламени.
Чего вы хотите? спросил Гидеон, при этом глубокий тембр его голоса понизился.
Слишком серьезный вопрос, чтобы можно было всесторонне обдумать его за время отключения света, наконец ответила она. Но правда заключается в том, что мне хорошо здесь с вами. Она сделала паузу и, чувствуя, как сердце колотится в груди в бешеном ритме, добавила: Только с вами.
Отлично, сказал он, не скрывая удовольствия, которое испытал, услышав ее ответ. Потому что в таком случае нам не придется делиться этим ни с кем другим. Наклонившись, он взял тарелку и поставил ее на подушку между ними.
Улыбка изогнула ее губы при виде порции тушеного ягненка, овощного ассорти и ризотто, разложенных на тонком фарфоре.
Это прекрасно, пробормотал он, глядя не в тарелку, а на ее лицо.
Она наклонила голову, опасаясь, что он заметит, как вспыхнули смущенным румянцем ее щеки.
Вы, безусловно, находчивый, заметила она, потянувшись за кусочком спаржи.
Или пронырливый. Он усмехнулся. Меня и раньше обвиняли и в том и в другом. Но и то и другое работает для достижения моей цели.
Да, я отчетливо помню вашу цель на этот вечер, вы не стеснялись в выражениях и очень четко ее определили.
Почему она завела этот разговор? Что заставило ее напомнить ему о том, чего он ждет от женщин? Неужели ей снова захотелось увидеть этот блеск сексуального голода в его глазах? Чтобы соблазнить его? Она играет с огнем, флиртует с незнакомцем. И делает это с опрометчивостью, граничащей с безрассудством.
Вы действительно хотите погрузиться в эту дискуссию прямо сейчас, Камилла? насмешливо поинтересовался он.
Его поддразнивание заставило ее пульс учащенно забиться. Что ответить: «да», «нет»?
Не на пустой желудок, прошептала она, отступая. По едва заметному изгибу его губ первому намеку на улыбку, который она заметила на его суровом лице, поняла, что он уловил ее растерянность.
Очарование усилилось, и ее сердце пропустило пару ударов от красоты этой полуулыбки. Он был абсолютно неотразим. Ей нестерпимо захотелось дотронуться до этих чувственных губ. Чтобы удержаться, она даже хотела прижать руки к бедрам, но вспомнила, что пальцы влажные от еды. Видимо, и этот ее жест не остался незамеченным. Он сунул руку в карман смокинга и протянул ей белый носовой платок.
Возьмите.
Она приняла его, снова пораженная тем, как он проницателен, и пробормотала:
Спасибо.
Следующие полчаса они провели, поглощая добытую еду.
Как только покончили с ней, Гидеон спросил ее разрешения выключить фонарик телефона, чтобы сэкономить заряд батареи, и она без колебаний согласилась.
Шей было удивительно уютно и как-то удобно с этим мужчиной. Они увлеченно болтали о житейских делах. О худших свиданиях; о лучших способах провести идеальный ленивый день; о своих увлечениях. В их беседе не было ничего из ряда вон выходящего, но она ловила каждое слово. И наслаждалась его обществом, темнотой, которая понуждала их быть искренними, потому что дарила иллюзию свободы.
И впервые, сколько Камилла себя помнила, она не взвешивала каждое слово, опасаясь последствий, которые могут бросить тень на семью Нил.
Здесь, с ним, она была только Камилла.
Мы расстанемся, как только снова включится свет, и никогда больше не увидим друг друга, неожиданно сказала она.
И это было правдой. Они никогда не встретятся так, как сегодня: просто Камилла и просто Гидеон. Даже если их пути случайно пересекутся в будущем, уже не будет этой искренности и простоты. Она Шей Нил, представительница богатейшей фамилии в Чикаго; он Гидеон Найт, миллиардер, владелец процветающей компании.
Почему? удивился он. Честность никогда не бывает глупой. Это слишком большая редкость, чтобы от нее отказываться в нашем случае.
И она почувствовала себя виноватой, потому что была нечестна с ним в самом главном в своей личности, ведь он думает, что она официантка.
Что вы скажете на это, Камилла?
Она повернулась к нему, ориентируясь на его чарующий голос.
Что, если бы не отключение электричества по всему городу, вас не было бы сейчас со мной. Она сделала паузу. Вот, сказала.
Не знаю, должен ли я быть больше задет тем, что вы принижаете меня, или тем, что роняете себя этим заявлением.
Он нашел ее лицо, уверенно погладил подбородок, скользнул по виску, и она почувствовала грубоватую кожу его пальцев. Мозоли? Чем занимался такой человек, как он, чтобы заработать эту закаленную кожу, которая говорила о тяжелом труде, а не о хрустящих купюрах?
Такая женщина, как вы, пробормотал он, красивая, умная, дерзкая, должна быть уверена в себе. Какой мужчина не захочет провести с вами время? Только тот, который настолько слеп или глуп, что не способен по достоинству оценить вас. А я не глуп.
Она фыркнула, пытаясь скрыть огонь, пылавший у нее внутри, скрыть тоску, которую его слова вызвали у нее в душе.
Как это вам удалось одновременно похвалить себя и сделать выговор мне?
Но Гидеон проигнорировал ее попытку привнести легкомысленную ноту в атмосферу, возникшую вокруг них. Вместо этого он еще раз нежно провел пальцами по лицу Камиллы, на этот раз едва касаясь изгиба ее нижней губы. Она задрожала. И он должен был почувствовать это. Видимо, так оно и было, потому что он повторил ласку.
Я не хожу на свидания, сообщил Гидеон, и безапелляционность этого заявления застала ее врасплох.
Простите? выдохнула она.
Я не хожу на свидания, повторил он. Кое-что знаю об этом, Камилла. Отношения, обязательства мы лжем себе, чтобы оправдать использование друг друга. Страсть честна. Тело не может лгать. Похоть великий уравнитель, независимо от социального статуса, расы или налоговой категории. Так что нет, я отменяю свое предыдущее заявление. Если бы не это затемнение, очень возможно, что мы бы не провели эти последние пару часов за разговорами. Но я бы вас заметил в любом случае, в бальном зале или в зале заседаний. И я бы сделал все, чтобы убедить вас доверить мне свое тело, свое наслаждение.
Она не могла дышать. Не могла пошевелиться, застигнутая охватившим ее голодом.
Твоя очередь, Лунный Свет, сказал он, убирая руку от ее лица.
И она сразу же соскучилась по его пальцам. Поскольку он не мог ее видеть, она поднесла руку к своему лицу, которое хранило память о его прикосновении.