В ожидании звонка с новой работы, я варю свой глинтвейн, постоянно экспериментируя с ингредиентами, словно это магическое действие способно вывести меня из моего сомнамбулистического тревожного сна наяву. Я воображаю, что изобретаю рецепт магического эликсира, который сможет вернуть меня в прошлое, до того, как я познакомила Лёшу с Томой, а сама стала превращаться в расплывающуюся офисную тётку в дешёвых заезженных брючках и белых дежурных блузках, вечно проверяющую всю работу за своими подчинёнными, как надоедливая и строгая училка. И мне кажется, что если я проскочу в прошлом этот момент, то всё сразу же встанет по своим местам: Лёша снова будет целовать меня каждое утро в углубление у ключицы, пока я ещё путаюсь в тенётах сна. Я снова буду чувствовать сквозь сон его горячие ладони, уже нетерпеливо ласкающие моё тело, настойчиво пробираясь в низ живота, где ещё дремлет моё не успевшее пробудиться желание. Я снова буду слышать его тихий шёпот: «Я тебе обожаю, масик», когда его голодный ствол будет входить в меня, пригвождая к кровати снова и снова медленными сладкими ударами
И тут я снова вспоминаю, как он точно так же называл и мою подругу! И меня снова выворачивает от тоски и отвращения. И вообще, что-то меня в последнее время часто тошнит Ужасная догадка пронзает меня: трясущимися руками я жму на кнопки календаря, сверяя даты. Чуть ли не в одной футболке бегу в ближайшую аптеку. Схожу с ума, пока вижу, как на крошечном белом квадратике проявляется вторая полоска. Пью свой чёртов глинтвейн и повторяю тест ещё раз. И ещё. Снова. Это какая-то ошибка, этого просто не может сейчас быть! Именно сейчас. И именно со мной.
Поздравляю, равнодушным профессиональным тоном говорит мне врач на УЗИ, и я не верю даже врачу.
Скажите, а прибор не может ошибаться? задаю я ей самый тупой вопрос, который, возможно, ей уже задавали на этой кушетке десятки других женщин и девушек.
Врач с сочувствие смотрит на меня и утвердительно кивает головой, показывая на монитор, как будто я смогу на нём что-то разглядеть:
Примерно пятая неделя, вот, а я вижу только черно-серые волны. Сердце уже бьётся. Матка в тонусе, это не очень хорошо, видимо, это что-то означает, но мой мозг сейчас практически ничего не способен воспринимать.
Весь опыт предыдущих жизней ничто по сравнению с твоим собственным. Я иду к метро под липким февральским снегом, и не чувствую ничего, кроме ледяного страха. И одиночества. Я с горечью перебираю все эти глянцевые картинки из интернета: вот счастливая парочка радостно обнимается, демонстрируя зрителям за монитором две полоски. Вот нежный заботливый красавчик осторожно гладит едва округлившийся животик своей сексуальной подружки, с триумфом глядя в камеру. А вот другой, не менее сексуальный парень, стоя на коленях, целует надувшееся пузико накрашенной красотки. А вот женщина в метро напротив читает какую-то книжку с милыми пухлыми малышами на обложке «Двойня для босса». Где радость от беременности? Желание бороться с миром и сворачивать горы? Только опустошение и ощущение пропасти, в которую я сейчас медленно, но неумолимо сползаю
Глинтвейн для грусти с вишнёвыми листьями
На 1 литр сухого красного вина или хорошего вишнёвого сока необходимо взять кожуру одного апельсина и один целый, 4 звёздочки бадьяна и 4 бутона гвоздики, 2 коробочки кардамона, по одной палочке корицы и 4 горошины душистого перца. Первый мой секрет: апельсин надо очистить от кожуры, которую положить в кастрюлю вместе со вторым нарезанным кружочками целым апельсином. Второй мой секрет: все специи залить вином или соком и дать настояться под крышкой некоторые время перед тем, как медленно нагревать, но не кипятить! И, убрав с огня, добавить столовую ложку мёда и дать время напитку настояться, забирая из специй всю их ароматную душу. Третий секрет от шефа: добавить несколько листьев чая из вишнёвых листьев, чтобы вспомнить май и детство.
Смотреть в зимнее окно и пить горячее вино: прошлое точно не вернётся, но настоящее станет хоть и совсем немного, но теплее и лучше.
Старомо
дный апельсиновый пирог для исполнения желаний с карамельной корочкой
Всё последние дни я пытаюсь привыкнуть к тому, что теперь у меня будет ребёнок. От мужа, который мне изменил. Вышвырнул на улицу. И теперь готов до последнего судиться со мной за каждую копейку из нашей квартиры. И ещё я пытаюсь привыкнуть к ужасной мысли, что я не хочу этого ребёнка. Я его не люблю. И от этого я чувствую себя последней дрянью. Он как чужеродное тело, поселившееся во мне без спроса, пожирает меня изнутри. А как же все окружающие меня счастливицы? Они умиротворённо шлёпают по зимней слякоти в своих уютных меховых уггах; неповоротливыми уточками карабкаются в авто, которые заботливо открывают им их такие же умильные и озабоченные мужья; мечтательно поглаживают свои смешные животики, наблюдая за пляшущей вьюгой в окне кафе. И я невольно задумываюсь: сколько же среди них таких, как я? Одиноких, покинутых, неприкаянных, испытывающих вечную тошноту и усталость? По нам пока ничего не скажешь, и поэтому мы качаемся в переполненном метро и автобусах, хотя отдали бы всё, что угодно, чтобы просто присесть на пару минут. Нас не встречают и не ждут дома заботливые мужья с пресловутыми солёными огурчиками с клубникой. Мы сами носим тяжёлые сумки и взбираемся на пятый этаж с высоченными пролётами, задыхаясь на каждой ступеньке. Потому что теперь дышим за двоих. За себя, и за кого-то совсем незнакомого и чужого, живущего внутри нас.
Но зато у меня появилась тайная сила: теперь я ещё лучше, чем раньше, ощущаю вкусы и ароматы. Я чувствую, что ел на завтрак мужчина, стоящий рядом на эскалаторе в метро, я слышу, как в элитном продуктовом магазине тщательно скрывают запахи тухлятины за безупречной белизной хлорки. Я морщу нос, когда понимаю, что почти все окружающие мужчины моются исключительно гелем для душа AXE: его едкая химическая формула практически растворяет все натуральные запахи кожи, но и сама на вкус отвратительна. Я с удивлением понимаю, как мало вокруг меня естественных натуральных молекул, чистых и безупречных. И от этого меня мутит ещё больше. Мой разум пытается найти какие-то зацепки, якоря, которые помогут мне остаться на плаву. Не унестись по волнам навстречу буре и отчаянию. Я равнодушно пролистываю ленту соцсетей: как интересно, оказывается, сейчас вовсю идёт Новый год. Только китайский. Счастливая и ухоженная девушка с добрым и открытым лицом, которому хочется верить, вещает с экрана:
Сегодня для вас я приготовила очень популярную практику, которая поможет сохранить в вашем доме любовь, счастье и достаток: «Сто восемь апельсинов». Китайцы верят, что если в период празднования Нового года принести домой сто восемь апельсинов и рассыпать их по всем комнатам, то весь следующий год в доме будут царить богатство и радость!
Я пытаюсь представить, как я волоку на пятый этаж своего старинного дома без лифта в центре Москвы двадцать килограмм апельсинов, пытаясь выжить и не умереть уже где-нибудь на втором пролёте, как счастливая блогерка успокаивает меня:
Вам же совсем не обязательно покупать именно это количество: вполне достаточно любого числа, кратного девяти: двадцать семь, восемнадцать, тридцать шесть
Девять апельсинов, пожалуй, даже я смогу осилить, решаю я. К тому же прекрасный повод наконец-то выбраться на улицу и перестать себя жалеть. Возможно, прямо по пути встречу шикарного принца, который моему бывшему мужу даже и в подмётки не годится, и который просто обожает немножко беременных безработных девушек.