Заратуштра, или Хождение духа Ницше. Второе издание - Гоголев Андрей Константинович

Андрей Гоголев

Заратуштра, или Хождение духа Ницше. Второе издание

Предисловие

Поскольку в прошлом религия определяла своим содержанием весь государственный строй и общественный быт народов, являясь по сути единственной идеологией и источником знаний, постольку этим сочинением и предпринято обращение к «копилкам» имперских и локальных верований, философских учений к основанию будущего, без прошлого не существующего: в устах героев романа легко угадываются цитаты из Библии, евангелий и апокрифов, из книг Авесты, Энциклопедии Абхидхармы, Корана, табличек библиотеки Ашшурбанапала, изречения Конфуция; использованы высказывания известных философов, богословов и историков; предпринята также реконструкция древнеславянских верований по итогам исследований проф. В.А. Чудинова.

В России начала XXI века, при полном отсутствии, на мой взгляд, какой-либо проработанной идеологической платформы развития государства, с одной стороны, наметился процесс возврата к патриотичным лозунгам времён периода правления царя Ивана IV (идеология староверов, в частности). Но, с другой стороны, в прямо противоположном направлении, вместо повсеместного развития национальных особенностей внедряются чуждые понятия и неприемлемые для человека Российской суперэтносистемы моральные устои и правила ведения житейских дел. К сожалению, уже давно возникла ситуация, предсказанная Н.С. Трубецким: «Низы продолжают жить обломками культуры, некогда служившей нижней ступенью, фундаментом туземной национальной культуры, а верхи живут верхними степенями другой, иноземной, романо-германской культуры; в промежутке между низами и верхами помещается слой людей без всякой культуры, отставших от низов и не приставших к верхам именно в силу качественной разнородности обеих культур, сопряжённых в данной нации»

Стоит сказать, что отрисовка образа одного из отрицательных героев сочинения и отсутствие в книге каких-либо компромиссов с идеями этого персонажа родились из осмысления фраз Артура Н. Чемберлена1 и В. П. Вихлянцева2. При этом надеюсь, что мне удалось отделить свои оценки идеологической базы оголтелого иудаизма с его секулярной модификацией идеологии стран Внеморальной Оси от приятия еврейской нации в целом, равно как и приятия всех иных народов.

Основой части сюжета книги служит плод штурмового вдохновения Фридриха Ницше, его филологический шедевр «Так говорил Заратустра», а также аксиома, к которой пришли одновременно и Ф. Ницше и Ф. Достоевский; все «теоремы» этой книги «выведены» именно от этой аксиомы.

Текст оказался бы трудночитаемым, выполни я все правила цитирования: настолько обильно он насыщен идеями и высказываниями, которые мне не принадлежат. Поэтому постоянно отсылать читателя к номерам стихов, айятов, к фрагардам, наскам, ха, карикам и т.п. первичным и объединительным текстовым ячейкам религиозных Писаний, к литературным памятникам мира и к другим источникам мною посчиталось ненужным имеющий уши да услышит; знающий да узнает. Однако при любом использовании заимствованного материала,  будь то лишь отдельная меткая фраза или объёмный пассаж, будь то прямая мысль, мысль, которая только навела меня на собственные размышления, или будь то графический или музыкальный образ,  в любом случае автор первоидеи обязательно включался мною в перечень, помещённый в конце работы, либо он прямо упоминается в тексте.

Читатель, хорошо знакомый с цитируемыми здесь источниками и авторами, тотчас опознает их в тексте, но однако обнаружит, что некоторые фразы использованы порой с неточностями. Более того: здесь можно встретить текстовые фрагменты, сконструированные из купюр одновременно нескольких авторов и цитат из литературных памятников; на страницах сочинения друг с другом «встречаются» люди разных эпох (но разных ли?), а среди персонажей появляются вообще непостижимые сущности. Кто-то поспешит назвать такой стиль сюром, я же предпочитаю квалифицировать такие художественные элементы как реминисценцию наоборот. По крайней мере, если в музыке никто не удивляется появлению вариаций на известную мелодию, или попурри, или даже витиеватых джазовых драпировок общеизвестных мелодий, то почему не может существовать литературного джаза?

В целом книга задумана как хрестоматия по курсу «Религиоведение» с возможно более близким соприкосновением с основами функционирования той или иной религии или учения на высшем уровне, написана в нестандартной форме остросюжетного романа не без элементов мистики. Главный герой романа, основав, на мой взгляд, самое гениальное, а, следовательно, самое понятное и изящное на планете вероучение, столкнувшись как с самыми мрачными идеями, так и впитав в своих путешествиях вечные идеи Совести, в своей новой жизни явит миру новую религию Добра, сокрушающую Зло и блокирующую все причины Страданий как людей, так и Земли. Но как и всякое новое это новое учение Добра вберёт в себя весь прежний людской опыт Совести, который, надеюсь, достаточно полно описан в данной книге.

Предлагается значительно переработанная вторая версия романа. Первое издание см:  М.: Торус-Пресс.

Пролог

Они потянулись с юго-востока. Ко времени ледники отошли вспять, и никто из людей аР на берегах реки Ра3 не возражал пропустить племена из Согдианы через свои, уже давно ухоженные земли, на Север, к их общим истокам. Пропустить, оказав помощь семенами и продовольствием, передав пришельцам опыт единения с природой и временем Земель Единства,  таково было решение вождей, в головах которых даже и не шелохнулась мысль испросить мнение четырёх храмовых жрецов настолько очевидным было решение; всех охватила сладостная дрёма воспоминаний крови.

Да и откуда было взяться сомнениям, если предания стариков отрисовывались в странниках отнюдь не блёклыми красками, от общения рождалось чувство неосознанной взаимной симпатии и душевного подъёма, примерно так же, как и тогда, когда встречаешь близких после долгой разлуки.

Путь пришельцев был очень долог и лежал через многие земли; будучи любознательными, останавливаясь в ожидании отставших и готовясь к новым испытаниям, они впитывали в себя все самые лучшие достижения принимавших их хозяев; все дивились на сёдла коней их кожаные, на луки, отсылающие стрелы в даль необъятную, на ножи длинные, на горшки расписные да на повозки громыхающие; многое было диковинным в скарбе пришельцев.

Среди которых выделялся один, ходивший сам по себе, Мастер. Он был ещё не стар, никогда и ничего не просил, был одет в видавшее виды рубище; чуть вившиеся и уже седые волосы спадали ему на смуглое лицо он прятал за ними иногда вспыхивающие добрые смешинки глаз. Когда ему приносили еду, он принимал её с таким видом, что всем становилось понятно: эта плошка с кашей принадлежала ему всегда, и дарителю просто глупо ожидать какого-либо знака благодарности. Собственно, никто и не ожидал. Более того, была заметна опаска отказа: подносящий явно волновался а будет ли принят знак внимания? Но больше он питался мёдом и лесной ежевикой, им одолжив свой желудок.

Можно было заметить, что к общению с ним люди готовились загодя, стараясь составить свой вопрос короче и яснее с тем, чтобы и получить ясный и короткий ответ; и с тем также, чтобы скорее уступить времени очередь нуждающихся в сопереживании и советах мудрого.

Мастер притягивал внимание Ученика, о котором, но только по скупым обрывкам фраз Верховного жреца храма Макоши людей Ра было известно, что тот готовит его к долгому пути. Но что это за путь и сколь он будет долог, оставалось непонятным.