Благослови, старче отец родной, бормотала очередная паломница, отбивая земные поклоны, Выслушай и помолись за меня, грешную
О чем ты, милая? с ответным поклоном вопрошал «инок», Нет у меня права благословения, и сана нет помолиться, конечно, могу, да слово мое для Господа не ценнее твоего
А все же послушай, не брезгуй, надежа наша, настаивала верница, и к ногам отшельника ложился узелок, Прости за малость дара моего, слова только одного прошу! Близки уста твои к уху божьему, святое смирение твое не равно нашим, не чета ты нам, простым смертным!
Ну что ж, говори, с чем пришла Коли надеешься на Божью милость не отвратит Отец слов твоих ко рабам его всем аки к единому приидет прощение и дано будет дозволение на вящее соизволение
В процессе выслушивания всевозможных просьб Феодор многократно крестился, предлагал «всемерно и непременно покаяться во грехах, равно свершенных, а паче помысленных» и путаной скороговоркой бормотал нечто неразборчивое, в конце каждой фразы добавляя «Господу миром помолимся» и «Господи снизойди, помилуй рабу твою (далее упоминалось имя дарительницы)». Дары не оскудевали, и голодная смерть ему явно не грозила.
Миновал год, понемногу истекал другой, и пришелец перестал уже казаться посторонним, сделался неотъемлемой частью хмурого могильного пейзажа с весны до середины осени пребывал в шалаше, чем занимался, какими мыслями маялся никому не ведомо. А с наступлением холодов инок на ночь не оставался едва начинало смеркаться, покидал склеп и неприметными тропками уходил через пролом в задней кладбищенской ограде, направляясь к ближним многоэтажкам.
Здесь у него имелась снятая на подставное лицо квартира, где можно было отогреться в ванной, посмотреть телевизор, особо интересуясь судебными новостями, и заняться другими, мирскими делами но, избави господи, никакого телефона и тем более интернета. Тяжкие думы ежедневно и еженощно одолевали отшельника, и не напрасно поводов для переживаний, увы, хватало. Не ладилось пока главное, ради чего прибился к мшистым невским берегам.
Среди прочих забот одна мучила Игоря-Феодора больше всех, а именно сменить наконец мирское имя, заполучить надежные документы и податься за кордон, потому как грызла его сердце неясная тревога. Знал, он, доподлинно знал: сидеть его несбывшемуся тестю еще не один год, ведь своими ушами слышал приговор «восемь лет с отбытием наказания в колонии усиленного режима», но спокойно спать ночами не мог.
Все чаще просыпался от страха, увидев во сне примерно одно и то же: лежит он, несчастный, в железном гробу, зарытый мстительным злыднем в холодную землю, и нет ему ни малейшей надежды на спасение. Проснувшись, подолгу лежал, унимая сердцебиение, вслушиваясь в ночную тишину. Мысли метались-разбегались, и успокоиться удавалось не сразу. Неужто обманулся, и жуткий сон в руку? Не-ет, это не про него. Есть у него надежда, есть, и зовется именно так: надежда. Только с большой буквы. На ее алтарь пришлось возложить добрую часть унесенных в клюве драгоценностей, но оно того стоило, и теперь оставалось подождать по ее словам, немного, уже совсем немного. Эх, Надя вся вера теперь в тебя, хоть и не святая ты
Рыжая Надька Улитенко, увидав его на пороге, сначала не узнала в худом, заросшем волосами и грязью бродяге прежде упитанного, аккуратного и выбритого бывшего одноклассника.
Чего надо? вызверилась она, А ну пошел вон!
Надя, ты что?! Не признаешь? Это же я, твой Гарри Суровый бизон!
Именно так она звала его весь последний учебный год после самодеятельно поставленного и сыгранного на школьной сцене мюзикла с ковбоями, салунами, кольтами и индейцами. Они дружили, отношения из невинной полудетской привязанности могли зайти и дальше, но его повлекло в одну сторону, ее в другую. Надя укатила в Питер с каким-то морским офицером, на поверку оказавшимся банальным женатиком, а он он загремел в армию, отслужив по льготе поступил в нефтехимический техникум, где зря потерял три года жизни.
Недоучившийся нефтяник понюхал реального «черного золота» и трудового пота, решил: это не по мне, стал искать в жизни пути полегче и попал в орбиту притяжения больших людей и больших денег. Время шло-летело, пришли совсем другие понятия, дела и заботы, школьная влюбленность забылась как оказалось, не совсем. На встрече выпускников, где отмечали двадцатый год с окончания школы, Надька под мелодию танго Пьяццоллы недвусмысленно прижалась к его груди.
А что, бизон, не вспомнить ли нам наш салунчик?
Я как пионер, повинуясь не то зову прошлого чувства, не то алкогольному дурману, ответил «индейский вождь», Всегда готов!
Вечер окончился в гостиничном люксе, и тогда же она, угощая виски, намекнула: ей в Северной Пальмире часто бывает одиноко и скучно, живет одна в большой квартире, в полном шоколаде; мужа, во всяком случае постоянного, нет, детей тоже.
На какие шиши? полюбопытствовал одноклассник, дымя предложенной к стаканчику недешевой сигарой, Такое изобилие? Где на все на это можно башли раздобыть хата, меблишка, тачка да в самом Питере заливаешь ты, а, подруга?
Где раздобыть? усмехнулась Надежда, У тебя, родной, такого места нету
Они тогда два дня и две же ночи из номера не выходили. Игорь просто ошалел никак не ожидал от школьной товарки столь виртуозного секса тут-то до него дошло, каким местом и каким ремеслом зарабатывает на жизнь одинокая красавица. Она улетела, сказав на прощание: если заглянет когда будет рада. Он под влиянием хмеля пополам с любовью похвастался: мол, при удачном раскладе рассчитывает заиметь крупные суммы в твердых валютах, тогда и в гости запросто а коли появится, например, с брюликами как у нее с реализацией?
Ежли не пустой треп давай, подруливай. Найдутся нужные люди, с хорошими деньгами я так поняла камушки отмывать придется ничего, справимся. Только ты ж мальчик несерьезный Ну, бывай здоров. Спасибо, уважил, бизончик.
С ее, Надькиной подачи Гарик за неделю перевоплотился, она же помогла с жильем, подсказала «легенду», и хромота ее идея.
Ищут тебя молодым, чернявым да резвым а ты вот этой красочкой по патлам с бородищей пройдись подновляй раз в неделю и мой пореже а под коленку планочку привяжи вот и сколченожишься старый, покалеченный кому ты нужен?
При виде извлеченных из поясного тайника побрякушек одноклассница присвистнула: недурственно. Сам он оценивал отданные на реализацию камни не менее чем в миллион, не считая оправ, из этой суммы ей предлагалась четверть, еще столько же за чистый новый паспорт, визы и гарантированный транзит до Хельсинки. Свою долю рассчитывал получить в валюте, лучше европейской, и тогда прощай, немытая Россия! Ждал, терпел, маялся бездельем, скрипел зубами от мучительного бессилия Дождался. В полдень к склепу подошла ряженая под старушку девка, увязанная платком до глаз, сунула узелок.
Надеждой, одной надеждой живем, старче, пробормотала заранее условленную фразу, Кто надеется, тому воздастся!
В ароматной краюшке «Бородинского» оказалась записка: «Сегодня вечером. Звонок наш».
Ну, вот и все! Конец мучениям. Услыхал Господь не зря, не зря страдал я, грешный! Прослезившийся инок, сам удивляясь внезапно пришедшей вере непонятно в кого и во что, отвязал от левой ноги ставшую ненужной фанерку, опустился на колени и вознес молитву, половину слов придумывая по ходу: «Отче наш святый, иже еси ты на небесях сиих, благодарю за дарованное рабу твоему чудесное спасение. Век буду молить и восславлять хвалу тебе, да будет вечное благословение»
С трудом дождавшись сумерек, Феодор поспешил в съемную берлогу, скинул пропахшие потом вериги, принял душ и взял в руки давным-давно ожидающую своего часа машинку для стрижки волос. Через час на него из ванного зеркала глянуло уже почти забытое лицо. «Ты смотри, что святость с человеком делает!» подивился Игореша, разглядывая невесть откуда взявшиеся морщины на лбу и щеках, какие-то скорбные складки у рта и глаз, да и выражение самих глаз показалось новым, каким-то значительным, что ли. Только-только успел выпить стаканчик водки, закусить сальцом с тем самым хлебушком, принесшим благую весть, как в дверь позвонили ну, ну в тишине отрывисто прозвучали пять коротких трелей. Да, так и уговаривались с Надеждой, Наденькой, Надюшей