Спроси, что делает здесь священник их распятого бога?
Тот, к кому обратились, выехал вперед.
Ты что тут делаешь, ксендз? Из-под белой чалмы сверкнули проницательные глаза на смуглом лице.
«Ксендз? Я все еще в полной прострации перевожу взгляд с одного на другого. Он назвал меня ксендзом. Почему? Так, если мне не изменяет память, звали католических священников где-то в Польше».
Смотрю на зеленый шелковый халат всадника, его красные шальвары, загнутые носы начищенных сапог. «Что за клоун?!»
И тут до меня окончательно доходит.
«Я понимаю все, что они говорят. Более того, точно знаю, тот крепыш говорит на монгольском, а «клоун» лопочет на тюркском с хорезмийским акцентом, а это значит только одно. Старик в бане не плод моего пьяного кошмара и случилось действительно нечто ужасное. Где я? Какой сейчас год? Кто эти люди? Хорезмийский акцент? Там, где был Хорезм давно уже говорят по-узбекски!»
Подумав, ловлю себя на том, что отлично понимаю разницу между узбекским двадцать первого века и тем языком, на котором говорит этот мужик в чалме. Эта мысль меня доконала и заставила окончательно поверить в достоверность происходящего.
«Теперь надо сложить все в одну кучу и что-то решать. От меня ждут ответа и от того, что я сейчас скажу будет зависеть моя дальнейшая судьба. Мысли хаотически кружатся в голове в поисках правильных слов. Они считают меня священником. Почему? Идиот! У тебя же крест с ладонь болтается на груди и халат черный как сутана, на кого еще ты можешь быть похож в мире, где летом носят шубу на голое тело?! Ладно! И что это мне дает? Ничего! А почему они думают, что я католик? Господи, да потому что крест с распятием! Сеня, как был ты придурком в школе, так им и остался! Верующим вдруг стал, за православие горой, а сам даже крест правильный выбрать не смог».
Чувствую, ситуация накаляется, ладонь крепыша уже легла на рукоять сабли.
«Надо что-то решать! Может и хорошо, что они меня за священника принимают. Как я помню, монголы священников и церковь не трогали, даже налогом не облагали. Тогда, кто же я, и что тут делаю? Что вообще католику делать здесь? Стоп! Был какой-то представитель папы римского при дворе хана, Плано Карпини, кажется. Значит, теоретически я тоже могу быть посланцем папского двора. Посланцем куда? Какой же сейчас год?»
Понимаю, что тянуть с ответом больше нельзя и бросаюсь как в омут головой.
Я, Иоанн Манчини, нунций папы римского, тут запинаюсь, потому что легко справившись со своим именем, вдруг осознаю надо добавить имя папы, а я понятия не имею, кто там в Риме сейчас занимает святой престол. К счастью для меня, имя папы «клоуна» не заинтересовало, а вот то, что я отвечаю на чистом хорезмийском диалекте впечатление произвело.
В глазах всадника в чалме засветился неподдельный интерес.
Ты говоришь, как житель Бухары. Откуда знаешь язык?
«Играть с листа, так играть».
Решившись, я полностью отдаюсь импровизации.
Несущему слово божие многое приходится знать и многое уметь. Все верно, довольно успокаиваюсь. Надо говорить много, многозначительно и непонятно, это всегда производит впечатление. Пока думаю, чтобы еще добавить, замечаю серебряную цепь на груди монгола и болтающуюся на ней бронзовую табличку. Тут же мелькает мысль:
«Пайзца! У монголов это, как у большевиков мандат! Скорее всего, этот крепыш следует по приказу великого хана».
Не успеваю обдумать свое умозаключение, как вдруг неожиданно для самого себя склоняю голову в сторону степного батыра и выдаю на чистом монгольском.
Представителю великого хана мое глубочайшее почтение.
Теперь удивление написано на лице не только хорезмийца.
Зачем ты здесь? Узкие щели прищуренных глаз впились мне в лицо. Идешь в Киев?
«Хорошо, когда тебе дают подсказку, радостно вспыхивает у меня в голове, если еще скажут зачем, то вообще будет замечательно».
Выдерживаю максимально возможную паузу, но видимо «помогать» мне больше никто не собирается, и я соглашаюсь.
Да, иду к князю киевскому.
Тут же получаю, как говорят американцы, fucking question.
Зачем?
Надеваю на лицо маску смирения и почтительности.
Дела веры и воля святого престола направляют стопы мои.
Как ни странно, мой идиотский ответ всех устроил. Хорезмиец, оценив меня еще одним пронизывающим взглядом, вдруг нагнулся к уху монгола и что-то зашептал. Выражение лица у сына степей ничуть не изменилось, но едва заметный кивок я все же заметил.
«Интересно, что это значит для меня?»
Невысокая коренастая лошадка сделала несколько шагов, и зеленый халат всадника заслонил мне небо. Голова в белой чалме нагнулась в мою сторону.
Даже божьему человеку путешествовать в одиночку небезопасно, мир вокруг полон зла.
Молча жду продолжения, а у самого в голове свербит: «Интересно, это угроза или скрытое предложение?»
Прищурившись, хорезмиец помолчал, словно оценивая эффект сказанного и не дождавшись от меня какой-либо реакции, продолжил:
Посол великого хана готов оказать гостеприимство и защиту служителю веры на его пути в Киев.
«Так, занятно. Держу на лице равнодушную маску. А что потребуют взамен? Благодарить, по-моему, рановато».
Всадник выпрямился в седле и нахмурил брови.
Так что ты молчишь, нунций? Благодари нойона Турслан Хаши за милость.
Почтительно склоняю голову.
Безмерно благодарен нойону за его доброту, но как говорят у нас в Риме, ни одно доброе дело не должно остаться неоплаченным. Успев мысленно похвалить себя за ловко введенное упоминание про Рим, поднимаю взгляд. Чем я смогу отплатить послу Великого хана?
Хорезмиец вновь переглянулся с монголом и, получив еще один одобрительный кивок, снова навис надо мной.
Твои познания чужих наречий достойны удивления, а говоришь ли ты так же хорошо на языке руссов?
Мне хочется пожать плечами и сказать «наверное, кто ж его знает», но произношу вслух как можно уверенней.
Да, язык руссов мне знаком.
Вместе с удовлетворением на лице хорезмийца появляется заговорщицкая ухмылка.
Я, Фарс аль Хорезми, помощник и переводчик могучего нойона Турслан Хаши. Я понимаю руссов, но Он немного замялся и беспокойно дернул головой в сторону монгола. Как бы это сказать, недостаточно хорошо что ли, а впереди у нас непростые переговоры с князем Ярославом. Турслану Хаши хотелось бы знать все мелочи. Все те обрывки фраз, недосказанности, коими киевляне будут обмениваться между собой. Моих знаний для этого недостаточно, а твоих? Скажи мне, ты способен понимать беглую речь, недомолвки и прочий двойной смысл, которым так богат говор уррусов?
«Ага, в шпионы меня вербуете! Делаю глубокомысленный вид, мысленно перебирая варианты. Почему-то мне кажется, что эти ребята отказов не принимают. Что они сделают, если я скажу им сейчас идите вы в задницу, я за своими шпионить не буду. Скорее всего, саданут саблей по башке и поедут себе дальше, как ни в чем ни бывало. И никакая защита колдовская не поможет. С другой стороны, чего мне отказываться. В одиночку я тут сдохну от голода, или волки сожрут, а так хоть до Киева довезут. Судя по виду, переводчик этот в русском ни фига не шарит и контролировать меня толком не сможет, как переведу, так и будет. Опять же, если что, всегда смогу своих прикрыть, если те ляпнут чего-нибудь не то».
Смотря прямо в глаза хорезмийцу, изображаю такую же понимающую ухмылку и отвечаю так же витиевато:
Я, Иоанн Манчини, готов помочь великому послу в ответ на его доброту.
Клоун в зеленых штанах, довольно кивнув, повернулся к своему шефу.
Он согласен.
Он говорил на тангутском, явно в надежде, что я не пойму, и я не стал его разочаровывать. Лицо монгола, хранившее спокойную невозмутимость, ничуть не изменилось, он лишь молча подал знак своим воинам и едва заметным движением колен тронул своего коня.