Небесный дотрагивается до плеча Коры:
Дитя моё, тебе суждено совершить множество великих подвигов для этой страны.
Она кивает, так и не оправившись от шока. Небесный берёт её за маленькую ладошку и ведёт за собой сквозь толпу. Люди расступаются перед ними, отрывочные возбуждённые шепотки сменяются не менее возбуждённой болтовнёй, и Хорхе тянет меня назад, чтобы я тоже посторонилась. Моя рука задевает длинную мантию Небесного. На ощупь она словно золото гладкая и мягкая. Я смотрю на свои грязные ладони, затянутые в кожаные перчатки без пальцев. Они не достойны прикасаться к золоту.
Небесный возвращается на сцену и достаёт деревянную миску, заполненную жёлтой краской. Он окунает в неё причудливую кисть и широким движением рисует жёлтый круг на лице Коры. Даже издалека становится понятно, что жёлтый круг символизирует солнце. Толпа взрывается овациями. И этот звук раскраивает мой череп, словно лосиные рога череп незадачливого охотника.
Люди Валенда! объявляет Небесный, перекрывая шум. Граждане Солии! Эта девочка ваше двадцать пятое Солнце! Ваша следующая спасительница!
Рёв толпы многократно усиливается, люди подпрыгивают на месте и хлопают в ладоши. Они поднимают в воздух кадки с синей жижей и, радостно гогоча, выливают их содержимое себе на лица, оставляя на коже синие смазанные отпечатки ладоней, одинаковые у всех.
Мира и её подруга проделывают то же самое. Немного синьки из их кадок с кусочками ягодной мякоти попадает мне на лодыжки. Она пахнет кислым молоком.
Ты заметила её голубую прядь? хихикает Мира. Это восхитительно, я никогда ничего подобного не видела!
Её подружка согласно кивает:
А ещё книга, которую она читала. Даже не верится, как никто не понял раньше, что именно ей суждено стать нашим Солнцем. С этой книгой да с такими волосами она самый интересный человек в Валенде. А может, и во всей Солии!
Соль щиплет мне губы. И только спустя минуту я понимаю, что плачу. Сегодняшний день должен был стать моим. Они все должны были болеть за меня. Меня называть интересной. Рисовать симпатичное солнышко на моём лице. А не на лице какой-то там Коры, которая целыми днями отсиживается в доме бабушки и читает книжки. Которая не смогла запомнить все до единого сказания о наших Солнцах. Которая не проводила долгие часы, используя любой хлам, что попадался под руку (в основном мётлы и ветки), в попытках научиться фехтовать. Это просто нечестно!
Я срываюсь с места и мчусь мимо оставленных на земле транспарантов, мимо обветшалых домов. Всю дорогу, не останавливаясь, назад, в нашу семейную лавчонку в нашей богом забытой деревеньке. Наконец я вбегаю под защиту мощённых булыжником стен и прячусь за деревянным столом, заставленным стеклянными вещицами. Прямо передо мной высится ряд безупречных стеклянных статуэток, созданных по образу и подобию прошлых Солнц. Они переливаются золотым, зелёным и красным, словно подмигивая мне в перерывах между поединками с монстрами и подъёмами валунов. Ты понимаешь, что что-то идёт не так, когда даже жизнь статуэток выглядит интереснее твоей.
Под их пристальными взорами я даю волю слезам. Проплакавшись, я утыкаю распухшее лицо в расцарапанные коленки и поднимаю голову, только когда воздух прорезает лёгкий шелест. Мой папа входит в лавку и впускает внутрь солнечный свет. Вбирая в себя лучи, статуэтки словно светятся изнутри, заливают комнату цветом, раскрашивают наши лица сверкающими оттенками красного и оранжевого. Папа ловит мой взгляд и подходит ближе.
Леда, тихонько начинает он, присаживаясь передо мной на корточки. Его сандалии скрипят.
Оставь меня в покое! выкрикиваю я и снова прячу лицо в коленках. Слёзы больно жалят кожу, проникая в десятки крошечных царапин, покрывающих мои ноги.
Почему ты плачешь? Разве ты не рада, что у нас теперь есть новое Солнце?
Я не отвечаю. Он сам должен знать «почему». Он мой отец. Его работа замечать такие вещи.
Ну, ты чего, листовичок проглотил твоя язычок? папа щекочет у меня под коленками.
Я вскидываю голову и хихикаю. Его маленькая хитрость сработала.
Это просто несправедливо! Что есть у Коры, чего нет у меня? всхлипываю я.
Иногда жизнь и правда несправедлива, Леда. Папа пристраивается на полу рядышком со мной и хмурит брови. Помнишь героев из маминых рассказов? Тех, которые были нашими прошлыми Солнцами?
Ага, продолжаю всхлипывать я.
Помнишь, какими они всегда были?
Смелыми, добрыми и самоотверженными.
Всё это правда, но быть Солнцем означает несколько большее, Леда. Наши герои должны быть исключительными, отец барабанит пальцами по половицам.
Я слегка наклоняю голову:
«Исключительными»?
Совершенно верно. В них должно быть что-то уникальное. Они не могут быть такими, как все, потому что ни один обыкновенный человек не справится с тем, что предназначено им. Вот почему им необходимо быть необыкновенными.
Папа вздыхает и продолжает объяснять:
А Кора очень необыкновенная девочка. Ты знаешь, почему часть её волос голубая и почему она живёт с бабушкой в лесу?
Нет, сощуриваюсь я.
Тебе действительно стоит чаще общаться с нашими покупателями, бубнит папа. Это потому, что она родилась с даром управлять водой.
Значит, меня бы никогда не выбрали, потому что я родилась нормальной?
Так заведено со времён выбора нашего первого Солнца, устало кивает папа. Но послушай вот что: это совсем не означает, что ты не можешь быть счастливой.
Ну
Я лишь хочу сказать, он опускает руку мне на плечо жестом ободрения, пускай тебе дано не так много, как Коре, но тебе просто нужно он стискивает зубы, научиться обходиться тем, что имеешь.
Я пытаюсь повторить его слова, но они комом застревают у меня в горле. Всё, что мне остаётся, буравить взглядом проросшие мхом половицы, на которых мы сидим. Тишину разрывает настойчивая барабанная дробь в дверь. Мои младшие брат и сестра. Вероятно, они потеряли папину кадушку.
Неуверенно улыбаясь, папа похлопывает меня по плечу, после чего поднимается с пола и подхватывает пропажу. Синька, приготовленная из перетёртых лесных ягод, плещется внутри.
Пойдём уже, он хватает меня за руку и ведёт за собой на улицу, туда, где празднует деревенский люд. Вскоре мы возвращаемся на лужайку вдали от тропы в окружение семьи и друзей. У троих из моих многочисленных братьев и сестёр ещё нет синих отметин. Папа опускает кадку в траву, зачерпывает немного ягодной жижи и оставляет отпечаток на лице Неллы. Алек и Гэбриэль следующие. И вот остаюсь только я.
Мои руки трясутся. Я понимаю, что это значит. Если я сейчас нанесу синьку на лицо, я покажу этому миру, что я обыкновенная. Обычная девчушка, обречённая до конца своих дней ухаживать за коровами в скучной деревеньке. Очередное синее пятно в небе, где живёт Солнце. Очередное синее пятно, которое Солнцу предстоит спасти.
Помни, что я тебе сказал, папа подталкивает ко мне кадушку.
Обходиться тем, что имею, шепчу я и размазываю холодную жижу по лицу.
Глава 2. Коровы отстой
Два года спустя
Ненавижу коров. Не сомневаюсь, что и они меня тоже.
Иона! я тяну веревку, привязанную к шее чёрной коровы. Да стой же ты! Жуй. Иона мычит, пережёвывая травку. Пошла! снова тяну я. Корова дёргает головой, и верёвка вырывается у меня из рук. Я, разумеется, лечу на землю. Камни больно врезаются мне в спину, а трава колет руки. У меня невольно вырывается стон, и я закрываю глаза.
Помощь нужна? Я нехотя размыкаю веки и вижу протянутую ко мне грубую мозолистую ладонь. Недолго думая, хватаюсь за неё.
Спасибо, благодарю я Хорхе, щурясь на Иону. Ваши коровы жутко бесячие, знаешь ли.
Двенадцатилетний Хорхе Макос ничуть не изменился. Он по-прежнему книжный червь и по-прежнему издевается надо мной (ну, разве что чуточку больше), только теперь он мой лучший друг. Оказалось, мы довольно неплохо ладим, несмотря на совершенно разные мнения касательно коров.