Виктор кожей ощутил движение пятого, как он подкрался со спины, замахнулся дубинкой, надеясь огреть по затылку. Смешно! Палкой зверя не остановишь. Виктор пропустил удар мимо себя, крутанулся на месте, готовый выпустить из туши пятого всех мерзких насекомых, но не успел. Мужчина выгнул спину, вскрикнул и выронил из слабеющей руки дубинку. Ничего, кроме обычной крови, из его ран не вышло. Бездыханное тело рухнуло лицом в грязь.
Шестой оказался не тем шестым, каким должен был быть. Вместо ножа кортик с золотой рукоятью, вместо рабочей формы серый сюртук с перламутровыми пуговицами и серебристой вышивкой на двубортном воротнике. Виктору хотелось рвать и метать, ведь он голоден она голодна, и этого ему мало ей мало. Щёголь с кортиком увёл жертву прямо у него из-под носа. За это Виктор выпотрошит его, как свинью, спустит всю кровь, оставит гнить
Безмерно рад нашей встрече, дорогой друг! знакомый голос и широкая улыбка оказались подобны ушату ледяной воды.
Воняющий тиной воздух наполнил лёгкие Виктора, а ночной холод остудил разгорячённое резнёй тело. Дикий и неконтролируемый голод отступил прочь но нехотя, обещая вернуться. Что, Кэйшес прокляни, с ним случилось?
Шестой вытер тряпкой кортик и убрал в ножны, прикрыв их полами сюртука. Лёгкая небритость на узком треугольном лице, аккуратно уложенные русые волосы, россыпь серых веснушек на носу и щеках, фирменная белозубая улыбка. Даниил Мур собственной персоной.
Уверен, ты счастлив меня видеть, но подожди немного. Одна беглая принцесса жаждет моего внимания, Даниил кивнул в сторону ближайшей улочки.
Виктора сбила с толку и неожиданная встреча, и странный приступ, который чуть не поглотил его рассудок. Стало мерзко от самого себя: то, что им овладело, нельзя было назвать боевым запалом, это что-то дикое, нездоровое и наверняка связанное с самозванкой.
Что ты забыл здесь, так далеко от Андронталла?
О! Когда Арчибальду IV срубили голову, моей заботой стали Левиафаны. Думал, я сейчас увижу вербовку очередного неофита, а ты взял и всех раскидал. Наставник Варгер гордился бы тобой. Не серчай, что я не сразу вмешался, сам понимаешь сначала дамы.
Златовласая красавица нашлась в соседнем переулке, она сидела в грязи, привязанная к трубе пневмопочты, как непослушная псина. Она дёргала верёвки, крутила разодранным запястьем, но безуспешно: Даниил всегда прилежно учил уроки, в том числе как надёжно обездвижить противника. Вид у красавицы был изрядно потрёпанный: щека и висок в ссадинах и кирпичной пыли, платье на рукаве порвано, от идеальной укладки и следа не осталось. Даниил не старался быть с ней обходительным.
Да у принцессы, оказывается, крепкая голова, весело удивился он. Ирина Саттфорд, верно? Только не упрямься, пожалуйста, с ответами. Ты уже должна была смекнуть, к чему это может привести.
Саттфорд скривилась от боли и закашлялась, кровь тонкими струйками потекла из носа, хотя он не выглядел сломанным. Даниил вздохнул и опустился на колено, соблюдая дистанцию.
Предупреждал же так не делать. Никто тебя не услышит и на помощь не придёт.
На шее Саттфорд, подобно ярму, покачивалась бледная копия Дара Квадранты: камень в её боло был бесцветный, мутный, а золотые крылья с геометрическим рисунком заменял серебряный обод. На боло упало несколько капель крови, придав ему чуть больше схожести с настоящим Даром.
Жизни не хватит всех переловить, Хранитель, Саттфорд гордо вскинула голову, даже в столь унижающей позе она не растеряла остатки самоуважения. Жаль, мне немного не хватило, чтобы увидеть гибель всей вашей собачьей своры.
Она закатила глаза к небу, прошептала на выдохе: «Позволь мне услышать тебя». Её скрутила судорога, следом ещё одна, позвоночник выгнуло дугой до хруста костей. Из крашеных губ потекла чёрная жижа со знакомым сиреневым отливом. Саттфорд с трудом выкашляла дрянь из лёгких, но она уже текла из глаз, носа, ушей, потемнели ссадины на щеке, а кожа посерела, покрылась пузырями ожогов. Женщину разъедало изнутри. На руках не осталось ногтей, запястья выскользнули из пут, оставив на верёвках содранную кожу и ошмётки склизкого мяса. Потемневшее от жижи шерстяное платье повисло на голых костях.
У Виктора появился новый сюжет для ночных кошмаров.
Вот досада, Даниил нашёл длинную палочку и вытянул из жижи боло. От шнурка ничего не осталось, серебряная основа местами оплавилась, зато камень не пострадал. Я-то надеялся, что на этот раз подобного не случится. Хм, неудачный опыт тоже опыт, осторожно обтерев камень, он убрал его в мешочек, а потом в карман.
Даниил не мог не знать о смерти Софии, но вместо вопроса: «Как так получилось, что ты жив?» он попросил помочь осмотреть трупы Левиафанов. В их карманах не нашлось ничего интересного, кроме горсти шиллетов. Шестого рабочего, как оказалось, подловил и убил сам Даниил.
С грязными делишками на сегодня закончено, значит, настало время дружеских приветствий, Даниил первым полез с объятьями и от души стиснул Виктора крепкими руками. Ты когда-нибудь перестанешь расти? В юности я был на полпальца выше, отлично помню! Не подумай, что завидую
Виктор рассмеялся и обнял Даниила в ответ, радуясь такой мелочи, как возможность касаться кого-то без цели навредить или опасения, что навредят ему. В ушах раздался монотонный шёпот: «Сильно рискуешь, милуясь с врагом. Ты Курьер и долго свой секрет прятать не сможешь».
«Наилучший выход это избавиться от него как от свидетеля», и Виктор вздрогнул. Он не смог различить, его ли мысли прозвучали в голове, или голос самозванки.
Честно говоря, я не сразу признал тебя с такой густой щетиной, пока вблизи не присмотрелся. Запустил ты себя, друже. Не думай, что ставлю в упрёк. Лучше уж борода, чем казнь, верно? Лицо Виктора ожесточилось, но Даниил с невинным видом похлопал его по плечу. Эй, если бы я хотел доставить тебе проблем, то мог просто пырнуть в спину. Однако не стану скрывать, внутри аж зудит от желания узнать, что за беда с тобой случилась.
Он не врал. Виктор помнил этот огонёк жажды знаний в глазах Даниила, спустя годы он пылал всё так же ярко.
Услышав о твоей судьбе, я мгновенно послал весточку Катерине, но её рассказ оказался до обидного скуп, от других тоже не было никакого толку. Чтобы мастер и так тихо избавился от Хранителя, под чьей опекой была его ненаглядная дочь? Ерунда, согласись, но из-за службы не хватало времени копать глубже. Будь уверен, я никому не сдам тебя, но взамен хочу знать все-все подробности, Даниил обезоруживающе улыбнулся.
Виктор настолько привык не доверять чужим словам, что и сейчас сомневался, но но это же Даниил. Именно его лихая душа подбивала друзей на побег из крепости, наплевав на риск и возможные последствия. Даниил никогда не боялся идти против устава, хоть и оставался искренне верен мастеру. Не изменилась ли эта черта спустя столько лет?
Совсем ты чёрствым и угрюмым стал от вольной жизни, ни слова доброго не скажешь, ни улыбнёшься. А ведь я успел оплакать тебя, хоть и нашёптывало чутьё, что ещё свидимся. И ведь не подвело, тут Даниил стукнул кулаком по ладони, загоревшись идеей, которую сразу же озвучил: Считаю сие событие достойным бутылки вина из Шинстари! Привёз из столицы на случай, если от местных видов не захочется просыпаться по утрам. Я такой глинтвейн сварю, что ты ощутишь в себе весь жар шинстарийского солнца.
Самозванка шептала: «Не глупи, попадёшь в ловушку», но Виктор, измученный усталостью, голодом и холодом, ответил: «Почему бы и нет», и вот уже спустя полчаса отогревался у камина. На кухне слышалось копошение Даниила: звон посуды, гул труб, ворчание на старую плиту. Из столицы он приехал с одним чемоданом вещей: в основном это были карты и записи, на каминной полке валялся разобранный револьвер, на тумбочке набор для заточки лезвий. Вид распахнутого шкафа, в котором висел хранительский мундир, отозвался в Викторе колкой болью в груди. Но особенно его заинтересовала копия Дара, позабытая на столе.