Всем и так будет очень интересно, а с такими подробностями так еще интереснее, сказал Виктор, возвращаясь в беседу. Извините, я должен сказать: общество будет настроено на то, что Федор Максимович был плохим человеком, значит, вы как его наследница тоже плохая. А ваши дяди хорошие.
Ласкарина явно задумалась. Помолчав, она спросила:
Так, что нужно?
Ирина Федоровна, что-то в статье есть правдивое?
Нет, ничего нет. Дядя Костя был боевитым, он служил в Афгане и здесь потом в какой-то военизированной структуре служил, государственной, но рэкетом он не занимался. Он был горячим, дрался, приводы в милицию у него действительно случались, по юности, но без серьезных последствий тут его действительно папа выручал. Вот это единственная правда. Людей он не грабил и не убивал. И денег он никаких не собрал. Он умер рано, и денег у него не было, папа хоронил его на свои деньги. Семьи он не создал. Это мне все папа рассказывал.
Теперь Синегоровы задумались, обдумывая эту информацию. Виктор спросил:
Опровержение нужно размещать?
Нет, думаю, не нужно. Зачем прошлое дяди Кости ворошить? Я вас уверяю там все законно было. Робин Гудом он точно не являлся.
Ласкарина, будучи дамой, не терпящей никаких отлагательств, настраивалась преодолевать любые преграды. Она наняла детектива, и когда он сообщил ей, что трое ее дядей дядя Макс, дядя Миша и дядя Гоша вместе обедают в ресторане, она бросила все дела и поехала на встречу с ними.
Своим адвокатам она об этом не сказала.
Приехав и пройдя в ресторан, она направилась прямо к столику дядей. Ее приезд оказался настолько быстр сразу после того, как детектив сообщил ей, где ее дяди обедают что ее родственники еще ели горячее (а не пили кофе или чай) и явно вели какую-то спокойную беседу.
Ее появление и неустранимое движение можно описать символично: решимость, плывущая на уверенности. Настоящий ледокол причем, судя по выражению лица, военный. Складывалось впечатление, что официанты, подносы, столы, гости, стулья сами меняли траекторию, чтобы не столкнуться в акватории с этим боевым кораблем.
Именно как с кораблем потому что ледником Ласкарину ну никак нельзя было назвать слишком пылала решимость на капитанском мостике этого ледокола.
Один из дядей, Гоша, заметил решительное и неизбежное приближение их племянницы, сказал братьям об этом, они тут же обернулись, как будто посчитали, что брат их разыгрывает этим сообщением, а убедившись, что Ирина действительно стремительно и неумолимо несется к ним (они обедали за столиком в дальнем от входа углу ресторана), стали смотреть друг на друга с растерянностью. Похоже, один из них сказал: «Зачем она пришла?» второй пожал в ответ плечами, третий предложил «Может быть, позвоним нашим адвокатам?» но их племянница преодолевала уже последние метры до их столика.
Подойдя, она плюхнулась на свободный четвертый стул и, не здороваясь, напрямую спросила:
Так, что это за иск? Который вы вместе с Ваней и Лешей подали ко мне на наследство деда Макса. Кто вас научил его подать? Ваня? Леша?
Ирочка, ну, во-первых, здравствуй, поздоровался с нею дядя Гоша.
Некогда мне с вами политес разводить бизнес не ждет.
Ну так вот давай, мы тебе и твоему мужу и поможем, сказал дядя Макс.
Не надо нам помогать, мы сами справимся! решительно проговорила Ласкарина, для надежности еще и рубанув ребром ладони воздух. Иск заберите. Будет все так, как при папе.
Ирочка, осторожно сказал дядя Миша, но ты ведь хотела нас из компании выгнать, и Федю против нас стала настраивать.
Вы бездельники! Вы ничего не делали и не делаете для блага «Никеи», только деньги впустую получаете.
И вот ты хочешь нас этих денег лишить, вкрадчиво вставил свою фразу дядя Гоша.
Да, хочу! честно подтвердила Ира. Но обещаю, что все останется как было при папе.
Нет, Ирочка, как раз при папе ты старалась нас выгнать из компании, и теперь нам нужно подстраховаться, подвел итог дядя Макс.
Но Ласкарина находилась в слишком взвинченном состоянии и из-за иска дядей, и из-за того, что их пришлось искать и ждать, когда они соберутся втроем.
Вы для компании бесполезны! Вы балласт! заявила она так громко, что с соседних столиков стали оборачиваться на это странное сообщество из троих возрастных мужчин и одной женщины средних лет, перед которой мужчины явно трепетали. Но я оставлю все, как было при папе!
Ира, нам нужны гарантии. Ты очень хороший человек, но очень горячий, что ты решишь, как ты передумаешь неизвестно, сказал дядя Миша и подытожил, давай будем избегать таких встреч, они тяжелы для нас и бесполезны для тебя. Да, мы обратились в суд с иском, как суд решит так и будет.
Ну, знаете!
Ласкарина пребывала в ярости. Почему-то она была уверена, что сможет переубедить троих нормальных (точнее ленивых) дядей судиться с нею.
Она была уверена, что у нее это получится!
И вот нет. Не получилось.
Встав со стула, она десять секунд осматривалась вокруг, думая, чем бы бросить в дядей. Дяди это поняли, и, принадлежа к робкому десятку, всячески постарались подальше отстраниться от племянницы; дядя Миша даже автоматически посмотрел на официантов, но они все вдруг стремительно и торопливо занялись разносом заказанных блюд.
Не найдя, что бы швырнуть об пол (да и в общем-то понимая, что делать этого не стоит), Ласкарина решила сказать так:
Вы, гады, даже брата своего умершего не пожалели Костю. Такой пасквиль на него написали, что он рэкетиром был! Да как вы могли! Чего мне от вас еще ждать?
Ира, тебе лучше уйти, осмелился наконец сказать дядя Гоша. Про Костю мы ничего такого не писали, рэкетиром он не был, мы не знаем, кто такую гадость про него написал. Но нам с тобою сейчас не о чем говорить. Если у нас и были сомнения, судиться ли с тобою а у нас такие сомнения были то этим своим демаршем ты их развеяла. Пожалуйста, уходи.
Ничего святого для вас нет! за неимением подходящего предмета для швыряния Ирина Федоровна бросила в дядей это обвинение и ушла обратно.
Видя ее пылающее гневом лицо, никто: ни официанты, ни посетители не решались оказываться у нее на пути сами поспешно отходили в сторону.
Наверное, так выглядела римская Фурия богиня мщения. Если бы в зале оказался художник, он наверняка сделал бы зарисовку с натуры.
Но Ирину Федоровну это точно не интересовало.
Некоторое время после ее ухода (который был таким же стремительным, как и приход ибо Ирина Ласкарина просто не умела что-либо делать ровно и спокойно) Георгий, Максим и Михаил Ласкарины сидели молча. Аппетит к продолжению обеда у них точно пропал. Они все трое хмуро и понуро смотрели прямо перед собой.
Наконец, Георгий сказал:
Ну, давайте все-таки дообедаем. Но сначала важный вопрос: никто не разговаривал с журналистами про Костю? Ира какую-то статью о нем упоминала.
Нет, я не говорил, твердо сказал Михаил.
И я не разговаривал, уверенно добавил Максим.
И я уже много лет ни с кем про Костю не говорил, хотя и помню о нем. Откуда же у них информация?
Надо найти статью и прочитать, предложил Максим.
Прочитаем, тоскливо прокомментировал Михаил. Может, это Ваня и Леша организовали?
Спросим у них, сказал Георгий. Я завтра встречаюсь с Ваней, спрошу у него.
А наши адвокаты? спросил Михаил.
А как мы узнаем? развел руками Георгий. Ваня и Леша все общение с адвокатами взяли на себя, нам сказали не вмешиваться.
Скажем прямо они запретили нам общаться с нашими адвокатами, возмущенно проговорил Максим, особенно выделяя слово «запретили».
Слушайте, а может, нам отказаться от всего этого? неожиданно предложил Михаил. А то разругались с Ирой, если проиграем неизвестно, как будет с работой, а мы ведь действительно ничего не умеем, кроме как заседать в совете директоров и надувать щеки там. Не хочется оказаться перед старостью без денег. И кто-то уже и память Кости порочит! Да и неприятно то, что Ваня и Леша нам указывают, что делать, что не делать. У них свои личные счеты с Федей и Ирой, а мы-то тут при чем?