Значит, твои чары для него пустой звук, маленькая ведьма? пробормотал я. Наше длительное знакомство сделало меня одинаково невосприимчивым и к ее гневу, и к уловкам амурного толка. Но на сей раз она предпочла не сердиться и ответила мне лукавым взглядом из-под скромно опущенных ресниц.
Я много наблюдал за де Монтуром, чувствуя странное очарование. Он ел мало, пил много, говорил лишь тогда, когда к нему прямо обращались с вопросом.
Вскоре, когда тосты пошли по кругу, я заметил, что спутники призывают его встать и поднять бокал. Сначала он отказывался, но после их повторных настоятельных просьб встал и на мгновение молчаливо застыл с поднятым кубком. Казалось, он внушает собравшимся благоговейный трепет. Надсадно, сардонически захохотав, он поднял кубок над головой.
За Соломона! воскликнул он. За царя, обуздавшего злых духов рать! И да будет он проклят троекратно за то, что некоторым из духов этих удалось улизнуть!
Проклятье и здравица разом! За это выпили молча, озадаченно косясь друг на друга.
В тот вечер я рано ушел на покой, утомленный долгим морским путешествием; голова кружилась от крепкого вина, которого в погребах у дона Винсенте хранилось столь много, что можно было напоить весь этот континент.
Моя комната находилась в самой высокой башне замка; из ее окна открывался чудный вид на тропики и реку. Покои были обставлены с грубым, варварским шиком как и, в общем-то, все здесь.
Подойдя к окну, я взглянул на дозорного, вышагивающего по территории замка прямо внутри палисада; на расчищенный плац, залитый луной, неприглядный, пустой; на лес за ним; на умиротворенно протекающую реку. Из туземных кварталов, расположенных недалеко от берега реки, доносилось сюда странное бренчание грубой лютни, исполнявшей этническую мелодию.
В темных тенях леса какая-то жуткая ночная птица подняла насмешливый клекот. Зазвучали тысячи нот птицы, и звери, и черт знает что еще! Какая-то огромная джунглевая кошка зашипела, заставляя волосы на затылке шевелиться. Я пожал плечами и отвернулся от окна. Наверняка в этих мрачных дебрях таились и самые настоящие дьяволы.
В мою дверь постучали, и я открыл ее, чтобы впустить де Монтура.
Он подошел к окну и посмотрел на луну та так и переливалась безумной белизной.
Почти полная, не так ли, msieu? заметил он, повернувшись ко мне. Я кивнул и могу поклясться, что в тот момент он вздрогнул.
Прошу прощения, msieu, я более не смею вам досаждать. Он повернулся, чтобы уйти, но у двери помедлил и вновь обратился ко мне. Послушайте, прошептал он ожесточенно, что бы вы ни делали, убедитесь, что вы накрепко заперли свою дверь сегодня ночью!
Затем он ушел, оставив меня недоуменно смотреть ему вослед.
Я задремал. В моих ушах звучали отдаленные крики пирующих; хотя я был утомлен а может быть, и благодаря этому, спалось мне легко. Я так и не проснулся до самого утра, но сквозь пелену дремоты до меня доносились все эти звуки и шумы, а разок мне даже показалось, что в запертую дверь кто-то стучит и толкается.
Как и следовало ожидать, большинство гостей на следующий день «штормовались» и большую часть утра проводили в своих покоях. Помимо дона Винсенте, из всех мужчин трезвыми оказались лишь трое де Монтур, испанец де Севилья и я. Де Севилья накануне не притронулся к вину, а де Монтур хоть и употреблял его в изрядном количестве, ни разу не выказывал, что на него выпитое хоть как-то влияет.
Дамы встретили нас очень любезно.
По правде говоря, синьор, заметила эта распутница Марсита, протягивая мне руку с грациозностью, заставившей меня хмыкнуть, я рада видеть, что среди нас есть джентльмены, которым важнее видеться с нами, чем спать в обнимку с бутылью вина. Возмущенно тараща свои дивные глаза, она добавила: Сдается мне, кто-то прошлой ночью был чересчур или же недостаточно? пьян, чтобы блюсти хорошие манеры. Ибо, если только бедные чувства не подводят меня, кто-то караулил меня у двери в спальню прошлой ночью!
Ну надо же! воскликнул я, тут же придя в ярость. Какой-нибудь
Нет-нет! Не кричите так! пресекла меня она, оглядываясь кругом, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. Не странно ли, что сеньор де Монтур, прежде чем уйти к себе, велел мне крепко запереть дверь?
Чуднó, пробормотал я, но не стал говорить ей, что мне он советовал то же самое.
И не странно ли, Пьер, что, хотя сеньор де Монтур покинул банкетный зал еще до вас, он имеет вид человека, который не спал всю ночь?
Я пожал плечами. Женские причуды часто бывают странными.
Сегодня вечером, сказала она плутовским тоном, оставлю свою дверь незапертой нарочно и посмотрю, кого удастся поймать.
Ты не сделаешь ничего подобного!
Оскалив зубки в пренебрежительной улыбке, она показала мне маленький, но острый кинжал за оборкой платья.
Де Монтур дал мне тот же наказ, что и тебе, чертовка, так что послушай меня: что бы он ни знал, кто бы ни бродил по коридорам прошлой ночью, целью его было скорее убийство, нежели любовное приключение! Так что держи дверь запертой, попробовал я вразумить ее. Ведь леди Изабелла делит с тобой комнату, не так ли?
Вовсе нет а служанку я отошлю на ночь в барак, протянула Марсита, взирая на меня с проказливым прищуром.
Послушать кое-кого так девичья честь тебе вовсе не дорога, если, конечно, тебе еще есть за что трястись, сообщил я со всей горячкой юношества и прямотой давнишнего товарища. Ведите себя осмотрительней, юная леди, иначе как-нибудь надоумлю вашего брата бичевать вас в воспитательных целях.
Я отошел, чтобы засвидетельствовать свое почтение Изабелле. Гостья из Португалии была полной противоположностью Марситы застенчивая, скромная молодая особа, пусть не такая красивая, но уж точно изысканная и миловидная бесхитростного, практически детского нрава. Одно время я даже подумывал эхма, молодо-зелено!
Прошу простить за отступление от темы стариковские мыслишки частенько запутываются. Я-то лишь хотел рассказать о де Монтуре о нем и о троюродном братце дона Винсенте.
Итак, у ворот толпились вооруженные туземцы, которых держали на расстоянии португальские солдаты. Среди них было несколько десятков молодых мужчин и женщин: все голые, закованные в цепи по шею, рабы, захваченные каким-то воинственным племенем и привезенные на продажу. Дон Винсенте лично осмотрел их. Затем последовали долгие торги и переговоры, от которых я быстро устал и отвернулся, удивляясь, что человек ранга дона Винсенте может унизиться, опустившись до работорговли.
Я уже собирался уйти, когда появился один из жителей близлежащей деревни и разразился длинной проповедью в адрес дона Винсенте.
Пока они разговаривали, подошел де Монтур. Вскоре дон Винсенте повернулся к нам и сообщил:
Один из дровосеков деревни был разорван на куски леопардом или другим хищником прошлой ночью. Сильный молодой мужчина, неженатый.
Леопард? Его видели? вдруг спросил де Монтур. Когда дон Винсенте ответил, что тварь приходит и уходит ночью, а потому незрима, он поднял дрожащую руку и провел ею по лбу, как бы смахивая холодный пот.
Послушай-ка, Пьер, сказал дон Винсенте. Тут у меня есть раб, который чудо из чудес очень уж хочет перейти к тебе в услужение. Хотя один дьявол знает, с какой стати!
Он подвел ко мне стройного молодого паренька-джакри[2], чья заразительная улыбка отличалась белизной и редкой для рабов осмысленностью.
Препоручаю его тебе, благодушно произнес дон. Он хорошо обучен, и из него выйдет прекрасный слуга. Но помни раб выгоднее слуги: ведь ему нужна лишь похлебка, да тряпка на чресла, да посвист хлыста, напоминающий ему, где его место