Он спросил:
Завещания ваш брат не оформлял?
Нет, не составлял. Зачем оно ему? Таня его единственная дочь, единственная наследница, он весь свой бизнес создавал и строил, чтобы ей передать.
Виктор посмотрел на свои записи, взвешивая и соотнося все обстоятельства, обдумывая их, и потом медленно проговорил:
Надежда Максимовна, а вы не хотите стать сонаследником имущества брата и унаследовать половину его бизнеса?
Собеседница сильно удивилась и замахала рукой:
Каким образом? Я знаю, что не могу унаследовать имущество брата, так как у него есть дочь. Нет-нет не хочу! Мне бы просто пожить в квартире брата, пока я не смогу куда-то обустроиться. Потом мои дети помогут мне.
Вы жили за счет брата? Он вас всем обеспечивал?
Да. У меня есть пенсия, но так как Коля оплачивал все нужные нам с ним покупки, моя пенсия накопилась на сберкнижке, теперь буду жить за счет нее.
Виктора по-доброму умилило использование собеседницей старинного слова «сберкнижка». Его ровесники и даже люди постарше, пользуясь банковскими картами, это слово уже основательно подзабыли.
Надежда Максимовна, я должен сказать вам, что если вы, будучи уже пенсионеркой, жили вместе с братом, в его квартире, и жили за счет денег брата, вы являетесь его иждивенцем.
Видя, что собеседнице было несколько неприятно слышать слово «иждивенец» в отношении себя (ее как бы даже немного передернуло из-за него), он поспешил уточнить:
Не смущайтесь, это юридический термин. Он означает, что вы находились на полном содержании своего брата, и вследствие этого вы являетесь его наследником по закону наряду с его дочерью.
Надежда Максимовна задумалась; видно было, что эта информация для нее нова. Виктор не торопил ее с ответом.
Наконец, собеседница сказала:
Нет, я не вправе наследовать имущество Коли. У него есть родная дочь, и он всю жизнь работал, чтобы оставить ей наследство. Нехорошо мне отнимать наследство у племянницы.
А Татьяна часто общалась с отцом? неожиданно спросил адвокат.
Нет, не часто, с грустью произнесла Надежда Максимовна. И Коля переживал из-за этого. Но он мне говорил, что она молодая, вот она занята учебой в школе, вот она занята учебой в институте, вот у нее встречи с друзьями в общем, он понимал, что ей некогда приезжать к нему. Звонила раз в неделю и то он был рад. Потом он надеялся, что она выйдет замуж, родит ему внуков, и тогда будет больше общения.
Она уже вышла замуж? поинтересовался адвокат.
Да, вышла, три года назад. И сына уже родила. Назвала его Степаном в честь своего деда по матери. Бабушка ее очень просила так назвать. Коля огорчился, но не стал ничего говорить ей.
Общения стало больше?
Да нет, махнула рукой Надежда Максимовна. Но Коля говорил, что ей теперь нужно за маленьким сыночком ухаживать, и вот подрастет тот и будут они с ним больше приезжать к нам.
И еще она добавила:
И денег у отца Таня стала больше просить: мол, расходы увеличились. А Коля и рад был давать ей денег и на нее, и на ее сына, и для ее мужа он не работает.
Давайте так, решительно подытожил Виктор. Я по вашему поручению встречусь с Татьяной Николаевной, поговорю с нею, и дальше будем решать, как действовать.
У Владимира неожиданно зазвонил телефон.
Алло, хмуро ответил он (он всегда отвечал на телефонные звонки хмуро).
Владимир Всеволодович? Здравствуйте.
Здравствуйте, по-прежнему хмуро ответил Синегоров.
Это Красов, Анатолий Геннадьевич, защитник Рогаткина.
Владимир был представителем бизнесмена Чернокомова, у которого Рогаткин по разным договорам выманил имущества на сто пятнадцать миллионов шестьсот тысяч рублей. По заявлению Чернокомова было возбуждено уголовное дело. Усилиями Владимира в качестве представителя Чернокомова как потерпевшего, плотно интересовавшегося расследованием этого дела, расследование шло довольно энергично. Рогаткин был помещен под стражу. Другого варианта не было, так как его задержали в аэропорту Шереметьево за полчаса до вылета его самолета. У него на руках были билеты до Доминиканы, а оттуда в Венесуэлу.
И вот звонил защитник Рогаткина. Приходилось отвечать.
Да, слушаю вас, Анатолий Геннадьевич, ответил Владимир.
Мы можем с Вами встретиться?
Для чего?
Мой подзащитный уполномочил меня вести переговоры о компенсации вреда, в причинении которого его обвиняют.
То есть он признает свою вину?
Нет, уклончиво ответил Красов. Но надо сдвигать дело с мертвой точки.
Рогаткин готов вернуть моему клиенту всю сумму сто пятнадцать миллионов шестьсот тысяч?
Ну замялся с ответом адвокат Красов. Ну не сразу.
О чем мы будем говорить? сухо спросил Владимир.
О выплате суммы, о сроках ее выплаты.
Владимиру было очевидно, что обращение этого адвоката какое-то мутное. Но если интересы его доверителя могли быть как-то защищены он готов был встречаться.
Договорились о встрече в его офисе, хотя Красов всячески хотел встретиться на нейтральной территории. Но Владимир проявил свою железную непреклонность: если встреча то только в его офисе, и Красову пришлось согласиться.
В назначенное время Красов приехал в офис Владимира, и они расположились в переговорной.
Адвокат Красов выглядел немного странно, как-то противоречиво: с одной стороны, он был довольно представительным (но каким-то нескладным), по внешности ярким, явно заметным, довольно громким, но, с другой стороны, он выглядел (или даже стремился выглядеть) каким-то приглушенным, приневзрачным, чтобы не выделяться.
После всех формальностей: обмена визитками, заказа секретарю чая или кофе Владимир сухо и официально сказал, стремясь быстрее перейти к сути встречи:
Слушаю Вас, Анатолий Геннадьевич.
Владимир Всеволодович, мой подзащитный хочет договориться с Чернокомовым.
Он готов вернуть сто пятнадцать миллионов шестьсот тысяч рублей?
Ну, тридцать миллионов и еще пятнадцать миллионов мы оспариваем в арбитражном суде, напомнил Красов.
Хорошо. А остальные семьдесят миллионов? спросил Владимир.
Ну, у моего подзащитного сейчас таких денег нет.
Тогда что мы здесь обсуждаем? не просто сухо, а строго спросил Владимир.
Ну, мой подзащитный располагает определенными средствами, и ему должны быть поступления. Ему помогут.
Когда и какие суммы Рогаткин готов выплачивать моему доверителю? сухо спросил Владимир. Мне нужно все передать моему доверителю.
Ну, вот предлагаемый нашей стороной график выплат, сказал Красов и передал Владимиру лист с таблицей.
Пока Владимир всматривался и вчитывался в эти цифры, Красов подвинулся к нему ближе и сказал приглушенно:
Владимир Всеволодович, а можно обсудить еще один вариант: Рогаткин заплатит вам пятнадцать миллионов, чтобы дело Чернокомова вы вели не так активно.
Владимир, услышав это, молча поднял голову от листа бумаги в сторону Красова, секунд десять молча смотрел на него, а потом не сказал и даже не заорал а зарычал:
Вон отсюда!!!!
И поскольку одновременно с этим Владимир стал вставать из-за стола, мощно возвышаясь над Красовым, тот как-то сжался от настоящего страха настолько грозен был вид Владимира.
Пошел вон отсюда, гнида!!!! орал Синегоров.
Вот реально казалось, что он сейчас просто врежет своим кулачищем по скуле Красова настолько он был разъярен предложением подкупа, сделанным тем.
Красов стал спешно собираться и встал со стула, чуть было не упав с него, споткнувшись о его ножку.
Владимир продолжал рычать:
Вон отсюда, *****, *******!!!! Никто, *****, никогда не смел подкупать адвоката Синегорова! Мразь! ****** отсюда! Пошел, *****, ** ***, вон отсюда! А то въ*** тебе, *****, ** *****, ** ***!
Владимир не мог сдерживаться не все слова были цензурными.
Красов стремительно подхватил все свои вещи и выбежал из переговорной.