В аэропорту всех поразил аэробус Ил-86, когда он подруливал на стоянку для посадки. Казалось, что фюзеляж и размах крыльев у этого гиганта занимают половину аэродрома. И вот этим бортом, предстояло лететь Павлу и всей группе на противоположную сторону земного шара. Романтическую душу Павла наполнило волнительное чувство новых открытий и, конечно, приключений. Теперь он был путешественник и первооткрыватель Америки, но и о задании Павел не забывал.
Маршрут он себе представлял так, как рассказал ему его приятель Саша Рябов, из Москвы прямо в Гавану, только летал он другим самолетом, а из-за, требовавшего дозаправки аэробуса, маршрут был совсем другим. Через несколько часов полёта, перелетев всю Европу, самолёт приземлился в аэропорту города Шэннон в Ирландии и перед советским обывателем в зале ожидания предстал капитализм во всём своём загнивающем виде. В глаза вошедшим бросилось то, что небольшой зал ожидания представлял собой большой бутик, с бесстыдством выставленными наружу признаками этого дурно пахнущего процесса разложения. Здесь было всё и на любой вкус. Под стеклянными витринами перламутром переливалась нарезка всевозможного мяса и другой уже давно забытой для простого обывателя из СССР снеди. В самом зале расположился другой магазин, где рядами стояли вешалки с верхней и нижней одеждой различного фасона, размера и расцветки, а на столиках, с рядом стоящими диванчиками для отдыха лежали журналы. А журнальчики непростые, а запрещённые в Союзе: да, да порнография в чистом виде. Сначала, толпа прибывших расселась за столиками на мягких диванчиках, а потом прибывшие стали озираться, вставать и неуверенно прохаживаться по залу. Руководитель предупредил, что не дай бог кто-нибудь, что-нибудь стащит приговор известен, ближайшим рейсом в Союз со всеми вытекающими последствиями. Наконец самолёт заправили и объявили посадку. Уже в воздухе по рукам пошли эти самые журналы. Сосед Павла предложил сесть в хвосте самолёта, показывая небольшую бутылочку виски. От такого предложения Павел не мог никак отказаться, похмелье диктовало свои условия.
Из Шэннона аэробус взял курс в Канаду, пересекая Атлантику по кратчайшему маршруту. Сосед Павла, проявивший сочувствие и симпатию предложил тост за знакомство, а после выпитого виски, при каждом появлении бортпроводницы умудрялся выпросить «Ркацители» для себя и для друга. Настроение обоих было на высоте в прямом и переносном смысле, после трёх часового сна жизнь и вовсе заискрилась радужным сиянием.
Над аэродромом Гандера в Канаде, закружилась карусель из трёх Боингов и нашего Ил-86. Самолёты летали так низко и близко друг от друга, что казалось столкновение вот-вот неизбежно. В результате аэробус приземлился и встал метрах в ста от аэровокзала, а кода подали трап, холодный мартовский дождь с ветром как из брандспойта стал окатывать выходящих из салона Советских туристов одетых для пляжного отдыха. Стоящий внизу и одетый в плащ с капюшоном диспетчер по посадке стал жестами показывать, чтобы пассажиры спускались по трапу и бежали к зданию аэропорта в зал ожидания. Других вариантов не было, так как по инструкции по безопасности полётов заправка самолёта с пассажирами на борту категорически запрещалась.
Было удивительно, что посадка в самолёт в отличие от высадки, была нормальной из автобуса, который довёз их до трапа, да и дождя уже не было. Снова взлёт и прямой маршрут на Гавану. Вечерело, над Атлантикой сгущались сумерки. Через пару часов полёта все обсохли, согрелись предложенными стюардессами алкоголем и пледами и расслабились. Возбуждённый говор затих и пассажиры мирно задремали. Павел выспался раньше, после «холодного душа» и выпитой кока колы никак не мог согреться. Он смотрел в иллюминатор на левое крыло, и ему стало казаться, что сначала вроде бы искорки, а затем небольшие всполохи электрических разрядов стали бегать по крылу. В голову полезли нехорошие мысли: «Под нами океан. От него до самолёта девять тысяч метров. Темень непроглядная и случись, что самолёт начнёт падать и, даже приводнится на волны внизу шансов спастись, практически никаких с плотиками и спасательными жилетами, что вначале полёта показывали бортпроводницы. И что самое интересное полёт где-то уже скоро будет проходить на Бермудским треугольником. Хорошо спящим, спят и ни о чём не думают. Так, надо освободиться от этих мыслей и поспать хоть немного, а то голова начинает болеть». Павел отвалился в кресле и закрыл глаза. Как вдруг сильная вибрация стала трясти фюзеляж самолёта, потом он как бы застыл на месте и стал загребать носом вверх, словно на вертикальную стену, а затем рухнул вниз так, что защекотало под ложечкой и, казалось, это падение никогда не кончится, но всё-таки оно закончилось. Но не успела пройти эта тревога и страх, как опять самолёт стал загребать носом вверх. И только после очередного падения в полутёмном салоне замычали сирены и на табло загорелись надписи «Пристегнуть привязные ремни». Истеричные крики, визг, плач и мольба о помощи заполнили салон одновременно. Выбежали испуганные бортпроводницы, но тут же попадали между креслами пассажиров. Зажёгся свет, но через несколько секунд погас. Мелькание тел, а вернее теней мечущихся людей заполнило салон как на дискотеке. А самолёт упорно продолжал свои взлёты и падения, не желая окончательно упасть в тёмную бездну Атлантического океана. Через некоторое время свет в салоне задержался и гаснуть не стал, самолёт выровнялся и в салоне стали слышны стоны, вздохи и тихий плач.
Но полёт продолжался. Стюардессы, столпившись, оказывали кому-то первую помощь, быстро носились по салону предлагая воду и успокоительные средства. Павел был в порядке он, почувствовав неладное, вовремя пристегнул ремень. Взглянув в иллюминатор, он заметил на горизонте над облаками восходящее солнце. Больше Бермуды никак себя не проявляли и самолёт стремительно приближался к Кубе.
«Голубая лента, голубая лента», стала повторяться эта фраза по самолёту, который шёл на снижение. Павел опять посмотрел в иллюминатор и увидел узкую полосу жёлтого песка на многие километры, океанские волны с барашками, а вблизи берега песок в сочетании с водой образовал широкую голубую полосу на всю песчаную косу, простиравшуюся чуть ли не до горизонта. «А, это Варадеро» подумал Павел, вспоминая наставления Саши Рябова.
Это было вчера, а сегодня вот она Куба. Уже в автобусе, после того как он получил багаж и прошёл таможенный контроль, Павел понял, что болен. Болезнь усугубляла его положение, так как не была известна природа её происхождения. Если вдруг что-то серьёзное, то действительно можно отправиться в Союз вряд ли с ним будут нянчиться на Кубе. А Николай уж постарается избавиться от такой обузы. К тому же он вспомнил, что избежал прививки от малярии, которую необходимо было сделать перед поездкой. Нет, прививка здесь ни при чём, ведь на Кубе, в тропиках, он пробыл пока ещё не более полутора часов. И контакта с экзотикой ещё не было. Нет, это не малярия. Может, просто простуда? Да, скорее всего. В памяти стала восстанавливаться картина промежуточной посадки в Канаде. В Гандере самолёт долго кружил над аэродромом. Посадку не давали из-за плохих метеоусловий. Когда самолёт приземлился метрах в ста от аэровокзала, шёл сильный дождь, а в марте он был уж очень холодным. От самолёта к аэропорту пришлось бежать в летней одежде, ведь все зимнее оставили в камере хранения в Шереметьево. Промокли до нитки. А когда ворвались в зал ожидания, буфетчица стала подзывать группу к стойке, на которой стояли ряды жестяных банок с холодной кока-колой. Что это, если не диверсия? Точно, это было часов семь-восемь назад, а значит, скорее всего, это простуда. Осталось уповать на Провидение и, после случая в Москве, приложить все усилия для выполнения задания во что бы то ни стало. Надежда была ещё на тропическую жару, которая могла излечить как в бане.