Тихий накинул на плечи рюкзак и у лишь самого порога сказал:
Через два дня вернусь.
Соврал. Ни через два дня, ни через неделю домой он не вернулся.
* * *
Содержимое рюкзака: еду, водку, курево, деньги нужно было занести Кузьмичу как плату за проход. Таков закон. И нарушить его никто не осмеливался.
Накануне Тихий забежал в знакомый магазинчик тесный, неудобный, но безопасный. Там и отоварился без лишних вопросов.
Кузьмич сильно рисковал, пропуская чужих за периметр, поэтому бо́льшую часть денег отдавал военным. Сам же довольствовался малым.
Доброго утречка! привычно прошамкал беззубым ртом старик, глядя, как Тихий выходит к нему из кустов.
Сутулый, худой как жердь, с дынеобразной лысоватой головой, Кузьмич смотрел на гостя и добро улыбался.
И тебе не хворать, Кузьмич! ответил парень, подходя ближе. Как дела?
Собачонка, привязанная у калитки, залилась писклявым лаем.
Греда, мать-перемать! Фу! Я сказал: фу! У-у, псина! Старик погрозил ей кулаком.
Собака виновато поджала хвост, гремя цепью, спряталась в будке.
Кузьмич повернулся к гостю, ответил:
Да какие дела? Дела у прокурора. У нас так, делишки.
И так крепко пожал руку Тихого, что у сталкера захрустели суставы.
Постояли, помолчали.
Держи, гостинцев тебе принес.
Тихий протянул рюкзак.
Гостинцы? Это хорошо. Благодарствую.
Старик привычным жестом забрал ношу, даже не проверяя ее содержимое: доверял. Да и кто рискнет обманывать Кузьмича? Беду накличешь. Это тоже старая примета.
А ты к Матушке собрался в гости?
Кузьмич Зону только так называл Матушка. Никак иначе. Казенно-уголовное слово «зона» резало слух когда-то оттоптавшему пятнашку строгача за дела давно минувших дней старику. Тихий пытался как-то осторожно выяснить, за что Кузьмичу такой срок впаяли, но тот лишь сухо отвечал: «За диссидентство», и быстро переключался на другие темы.
К ней самой, ответил гость.
Говорить, по какому поводу идут в Зону, тоже считалось среди сталкеров плохой приметой, поэтому Кузьмич не стал уточнять цель визита. Лишь кивнул:
И то хорошо, что ноги в порядке и есть куда ходить. Важна ведь не цель путь к ней.
Верно, кивнул Тихий, особо не вдаваясь в философию старика.
Постояли немного на прохладном утреннем ветерке. Кузьмич достал было сигарету, да спохватился:
Чайку хлебнешь?
Нет, благодарю. Спешу.
Ну тогда давай, не стану задерживать.
Старик махнул рукой, приглашая войти в дом. Тихий пошел.
Внутри пахло кислой капустой и табаком. Спартанское убранство говорило о том, что хозяин живет один. Насколько помнил Тихий, жена Кузьмича умерла давно, лет десять назад, с тех пор он один тут и обитал. Хотя один это не совсем верно. Каждую неделю, а то и чаще, к нему наведывались такие же, как Тихий, гости. Нелегальные сталкеры давно пронюхали один секрет, который имелся у старика. С помощью этого секрета можно было попасть в Зону, минуя все кордоны и КПП, без шума и пыли.
А старик и не против пропустить. И брал недорого продуктами. А все деньги относил местному подполковнику чтобы тот о его домике, стоящем на самой границе Зоны, не вспоминал. И все довольны.
На днях кипение было, прошептал Кузьмич, кивая на пол.
Кипение? переспросил Тихий, не понимая, о чем старик ему толкует.
Ага. Я заглянул а «бульон» кипит. Такая рябь и пузырьки по поверхности. Верно, черти огня дали во всю мощь, вот и кипит «бульон». И сияние. Красное. Давно такого не было я по календарю сверялся.
Тихий лишь кивнул сказать что-либо по этому поводу он не решился.
Это какой-то знак. Но расшифровать не могу, загадочно продолжил Кузьмич. Он, хоть и имел пять классов образования, любил науку и пытался во всем выискать закономерности. Я проверял ровно три года и семь месяцев назад было такое же кипение. Только там зеленоватый отблеск был. А тут красное кипение, пробормотал дед и многозначительно протянул: М-да, дела.
«Не свариться бы», только и подумал Тихий, наблюдая, как старик, кряхтя, становится на колени и подслеповато рыщет по деревянному полу руками.
Предлагать помощь было бессмысленно и даже опасно это Тихий знал. Кузьмич мог прогнать гостя и потом на порог вовсе не пускать. Не любил дед, когда ему предлагали помощь, считал себя не настолько старым.
«Помогают только больным и инвалидам, всегда говорил он. А я не больной и не инвалид. Еще тебя на лопатки положить смогу, если сойдемся в рукопашной».
Верилось в это легко, силой старик обладал неимоверной. Наверное, сама Зона подпитывала его.
Наконец Кузьмич нашел что искал. Зацепив заскорузлыми ногтями небольшой выступ, старик поднял крышку подпола и открыл лаз.
Ну вот. И, довольный собой, махнул Тихому: Полезай.
Парень нагнулся, стукнулся лбом о край узкого проема, вляпался в паутину. Было слишком тесно, но приходилось терпеть. Пыхтя, полез вниз.
Когда-то этот лаз вел в погреб, где Кузьмич хранил соления, картошку, самогон. А потом, в один из дней, что-то произошло, какой-то выплеск, который превратил подпол в неучтенный проход в Зону. Дивные дела порой творятся. И ведь вышло как удачно не под скалой образовался лаз, не в границах какого-нибудь военного участка, а тут, в доме Кузьмича.
Интересно, кто первый догадался в этот «бульон» прыгнуть, чтобы понять, что он в Зону ведет?
Тихий очутился под домом. Именно здесь располагался тот самый загадочный портал, о котором говорил Кузьмич.
Подпол оказался на удивление высоким здесь можно было стоять в полный рост.
Ну все, бывай, произнес сверху хозяин и закрыл люк.
Неприятный холодок страха облизал спину. «Словно крышку гроба захлопнули», подумал Тихий.
Некоторое время пришлось постоять, подождать, когда глаза привыкнут к мраку. Сталкер замер, слушая, как старик, кряхтя и о чем-то разговаривая сам с собой, ходит там, наверху, гремит, разбирая рюкзак.
Минут через пять (а по ощущениям прошло не менее часа) во тьме стали вычерчиваться силуэты. Так, вот и точка отсчета гнилая лага, на которой буйным соцветием росли пористые мхи. Десять шагов вперед. Опорная балка. Сразу после нее направо. Еще десять шагов. Камень, о который Тихий непременно спотыкался.
А вот и то самое.
Сколько раз сталкер ходил здесь, однако так и не смог привыкнуть к необычному зрелищу. Прямо под ногами раскинулся небольшой круг, словно кто-то разлил тут машинное масло. «Бульон» так Кузьмич называл эту аномалию.
Тихий некоторое время смотрел на радужные пятна, красиво расплывающиеся по поверхности. Потом шагнул вперед. Прямо в «бульон», вернее, в желе.
Аномалия задрожала, по ней побежали небольшие волны.
Прорвемся! сам себе сказал Тихий и зашел глубже.
Аномалия презрительно, совсем по-человечески, хмыкнула и с головой поглотила сталкера.
* * *
Лес шумел. Утренний ток дроздов перекрывал далекое чуфырканье тетерева, сочное щелканье редких соловьев, одинокий голос кукушки. Благодать.
Тихий открыл веки. И сразу же в глаза бросилось это великолепие, буйное, живое. Залитый солнцем бор, сплошь кедровая сосна, ель, вкрапления дуба. Островки кустарников. Пышная пятнистая зеленая пена. Аж дух захватывало от красоты. Словами это было не передать только смотреть и слушать, впитывать в себя, удивляясь неужели это тоже Зона?
Да, Зона. И лес, хоть и выглядел безмятежно-прекрасным, был опаснее не меньше, чем Черный Холм. Такие там, как Дашка сказала, «чуды-юды» водились, что лучше не попадаться им на глаза.
Поэтому Тихий не стал долго разлеживаться, поднялся. Стряхнул колючки и пыль с одежды. Похлопал себя по рукам, ногам, телу. Все на месте. И лишнего тоже ничего не прибавилось. Смех смехом, а черт его знает, как этот «бульон» работает? Разложит тебя на молекулы, а потом соберет не так и будешь с рукой на голове или коленками назад ходить. А то и хвост появится, не дай бог.