Здесь меня Руслан Соколовский не достанет.
Доча, ты уже вернулась, встретила меня мама.
Уже пьяная, а ведь обычно вечером начинает, а не днем. Я прошла мимо нее и свернула на кухню. Фу! Дым, перегар, на столе газеты, на которых рыба и какая-то гадость, а еще банки со шпротами и водка. А за столом всякий сброд в наколках и невменяемая бабища.
Чего морду кривишь опять? Давно не получала? отчим бахнул по столу кулаком, и начал вставать. Щас ремень достану, сопля!
Я закатила глаза, выпила чашку воды, и пошла в комнату. Отчим алкаш, причем алкаш идейный, еще и отсидевший пару раз, но меня никогда не бил, боится. Я тоже много чего боялась раньше что изобьет, что его дружки меня изнасилуют, а потом устала бояться. Решила, что если хоть кто-то полезет прирежу, возьму грех на душу. И каждый раз именно это отчим и его собутыльники и видят в моих глазах. Я точно это знаю, отчим сам признался, что взгляд у меня бешеный. Потому и бояться я перестала.
В комнате я застала маму, заплетающую косички Диане.
Люба, смотри. Мама мне пличёску делает, пролепетала сестренка. Давай мама и тебе сделает? Будем с одинаковыми ходить. Ну Люб?
Не плическу, а прическу. Рррррр, прорычала я, и поцеловала Дианку в лоб.
Любаш, я могу котлеток нажарить. Хочешь, в комнату принесу тебе? мама взглянула на меня заискивающе.
Я не могу с ней разговаривать. Она пьяна, и от этого всегда будет больно. От любви до ненависти, от ненависти до любви, и обратно снова и обратно это про меня и маму. Сколько она обещала бросить пить, и я верила, а потом находила её пьяной, и так по бесконечному кругу. Любовь сменилась на ненависть горючую, острую, заставляющую творить то, из-за чего Руслан Соколовский несколько лет назад выедал мне мозг нотациями. Сейчас эти два чувства сменяют друг друга.
Я не могу любить маму, которая привела в нашу жизнь алкаша и зэка. Я не могу любить спивающуюся маму, много раз позорившую меня перед кем только можно. И из-за Дианки я не могу её любить она её в эту жизнь привела, но что это за жизнь такая?!
Но и ненавидеть в полную силу не получается. Смотрю, как мама Диане косы плетет, чувствую, как целует нас перед сном, и не могу. Вот и путаюсь в чувствах, и из-за этого говорить с ней не получается, когда пьяная то ли обзову её по-всякому, то ли расплачусь. А потому молчу.
Люб, я рюмашку всего выпила, не злись. Запах есть, а опьянения нет. Ну так что, котлетки-то будешь? Или картошечки нажарю. Давай?
Нет, спасибо, выдавила я.
То ли заботится обо мне, то ли подлизывается, то ли на кухню не терпится вернуться, якобы котлеты жарить, а на самом деле присоединиться к гульбищу. В пятнадцать лет я бы так и выкрикнула маме в лицо, она бы расплакалась, и пошла пить. Сейчас её выбор. За неё я билась как могла, теперь бьюсь за нас с Дианой.
Идем в душ, принцесса, я взяла за руку сестренку, повесив на плечо полотенца.
А косички не намокнут?
Голову вечером тебе помоем, не намокнут.
Это хорошо, вздохнула Диана.
Мы помылись, погуляли, и лишь вечером вернулись домой.
Мне пора, я вошла на кухню, где и застала маму пьяную, но на ногах.
Работа?
Да. Мам, не напивайся сегодня сильно, прошу.
Я не
Не напивайся, с нажимом повторила я. Чужих много, Диана на тебе. Этим уродам плевать взрослая девка, или ребенок, ты ведь понимаешь? Завтра я выходная, и ты сможешь что угодно творить, но сегодня, пока весь этот сброд у нас не пей больше.
Я не буду, мама опустила глаза.
Подошла к ней, и поцеловала в опухшую щеку.
Мой главный страх не за себя, я-то смогу себя защитить, а вот малышка надеюсь, мама сдержит слово, закроется в нашей комнатушке и будет сидеть с Дианой. На работу я её взять не смогу, в ночном клубе шумно и таких же уродов хватает, что и у нас в бараке.
Мам, ты поняла?
Я не буду сегодня пить, клянусь тебе. Не будь такой жестокой, Люба, скривила губы мама, будто собираясь заплакать.
Я торопливо развернулась, схватила сумку и вышла из нашей пятикомнатной коммуналки.
Не быть такой жестокой? Я бы хотела, но приходится. Когда я дома тревожусь за брата, когда на работе тревожусь за сестру, ночами снится что отчим прирезал маму в пьяной драке, и как тут не быть жестокой?!
Так, тьфу, хватит! Нужно подобрать нюни, смысла страдать нет. Вместо этого буду продолжать бить копытом. Прорвусь!
Привет, я села в машину к Серёге.
Он тут же потянулся ко мне с поцелуем, от которого я увернулась.
Фу, воняешь!
Только покурил, рассмеялся он.
Вот и не тяни ко мне губы сейчас. Заводи, поехали уже, смена скоро.
Все же, хорошо что я Серого встретила. Бармен он хороший, меня научил мешать алкоголь, и в клуб устроил. А платят там отлично, только музыка орет так, что потом весь день звон в ушах. По этой причине Дианку я с собой и не таскаю. А еще потому что пьяных гораздо больше, чем у нас дома.
Ты говорил что есть вариант, как мне деньги достать, напомнила я.
А ты меня неласково встретила, любимая. Так что не скажу.
Серый, блин, не буду я тебя сейчас целовать, у тебя во рту пепельница. Говори уже!
Тоже мне, девушка, табак ей мешает. Другие сосутся, и ничего, а ты выкаблучиваешься.
Сереж, хватит. Это не шутки, мне двадцать миллионов нужно найти. Сумма нереальная. Ты сказал, что есть вариант, если не шутка скажи уже, а если шутка иди в задницу, холодно произнесла я.
Слушай, а почему двадцать миллионов-то? зачем-то тянет время Серый. Как они Лёху помогут вытащить? Ты что, хочешь организовать его побег? Наймешь людей подкоп рыть, подкупишь охрану колонии, да?
Нет. Эти деньги нужны на подкуп прокурора и судьи. Всё схвачено.
Точно? Не кинут?
Друзья моего брата уверяют, что не кинут. Я в этом не уверена я не уверена даже в том, что смогу достать эти деньги. Я же не блогер какой-нибудь, мне миллионы не платят за рекламу щеток для задницы, но если есть шанс вытащить брата, я должна это сделать. Обязана.
Так что с деньгами? снова спросила я.
А почему ты так сильно хочешь Лёху вытащить?
А ты так и будешь вместо ответов задавать вопросы? раздраженно спросила я.
А мне любопытно. Пока не ответишь не скажу тебе ничего. Так что?
Лёша мой брат, и это естественно, что я хочу его вытащить из колонии.
Этого мало, ухмыльнулся Серый. Ты прямо повернута на Лёхе, здесь есть что-то еще. Мне нужно ревновать? Может, брат не родной, а какой-нибудь сводный, и типа вообще не брат?
Брат. Родной. Роднее не бывает.
И?
И в тюрьму он из-за меня попал, призналась я. Доволен?
Вау! Так та наркота, с которой Лёху приняли это твоих рук дело? Барыгой была, Любань?
Я сцепила ладони в замок, и отвернулась к окну. Я не барыгой была, а дурой. Полнейшей идиотиной.
Люб?
Лёша работал много, хотел накопить денег и забрать нас с сестрой, чтобы вместе жили. Целыми днями впахивал, а я ну, я подростком была, кто бы меня куда взял, горько усмехнулась я. Вот только мне очень хотелось брату помочь, и поскорее вырваться из всего этого.
И потому решилась наркоту разносить? Ты закладки делала, или что? Курьером была?
У нас в школе паренек появился новенький. Это на четырнадцатое февраля случилось. Я сделала много валентинок, сидела на месте вахтерши и продавала их. Пусть и по мелочи, но зарабатывала я всегда. Он подошел, купил, мы разговорились, я и выложила что мне деньги нужны, и побольше. Меня реально совесть мучила, что Лёша по двадцать часов в сутки работает, а я всего лишь школьница. И этот парень предложил подработать. Он же тоже школьник, одет был хорошо, хотя тоже из семейки типа нашей. Взрослому я бы не поверила, заподозрила бы обман, а такому же как я почему не поверить?
Что нужно было делать?
На Весновский рынок приносить сумку с вещами. Всего лишь сумку, представляешь? Некоторые продавцы ведь на хозяев работают, и потому иногда своими товарами приторговывают, а не хозяйскими, дополнительный заработок. И вот, я всего лишь должна была иногда относить на рынок сумку с «товаром», за что мне будут давать неплохие деньги. Пять тысяч, я с трудом удержалась, чтобы не сплюнуть.