Это ничего не значит.
Все новорожденные кричат. Все плачут.
До утра ничего не могу сказать. Не могу и не хочу. Молитесь, чтобы он взял грудь, но готовьтесь к тому, что мертвые голода не испытывают.
Уильям встал, протянул руки, как будто собираясь взять сына, но сразу бессильно уронил их.
Но он он же пытается завыть.
Завыть.
Выть и бродить.
Вот что проделывают трупы в полнолуние. Они воют и бродят, неуемные в своем стремлении добраться до Сумрачной башни на юге, и вопят, когда та не впускает их. Башня созывала их, словно жестокая сирена: каменный замок, окруженный горами трупов, замок, в котором обитал дьявол, виновный во всех наших бедах. Зло во плоти, как называли его священники, неземное, сверхъестественное существо из иного мира.
Король плоти и костей.
Я передала ребенка Уильяму тот принял его с неохотой.
Перережьте пуповину, дождитесь последа, держите его в тепле до утра и молитесь. А мне надо придавить могилу Джона.
Набросив плащ, спрятав голову под капюшоном, я вышла на улицу, и струи ливня тут же торопливо забарабанили по войлоку. Стук капель смешивался с глухим ворчанием, доносящимся из стон-ямы, и все внутри съежилось от беспокойства. За месяц яма переполнилась. Неужели в прошлом трупы действительно сжигали?
Наверное, это просто очередная байка
Я завернула за угол здания суда, нырнула в кирпичную арку и вошла на кладбище. Между могилами бежали мягко поблескивающие ручьи, отражая мутный свет сияющей где-то за тучами полной луны. Вдоль кованых оградок выстроились мешки с зерном, хотя некоторые селяне уже перетащили их на могилы.
Этого зерна мне хватило бы на год, пробормотала я, направляясь к дубовой двери, прислоненной к ограде.
Ухватилась за край, поднатужилась, чуть ли не по щиколотку утопая в раскисшей земле, и Проклятье, ну и тяжелая эта штука. Дверь упрямилась, выворачивая углами комья дерна. Меня бросило в пот, мышцы отчаянно заныли. Ну, еще немножко
Дверь упала, громко хлюпнув и похоронив все посаженные мною фиалки под беспрестанным стуком дождя по деревянной створке. Звук был достаточно громок, чтобы приглушить хор несущихся из ямы стонов, но, видит Хелфа, голоса папы он заглушить не смог.
Промокла до нитки, но все равно придавливает эту чертову могилу. Скрюченные подагрой пальцы вцепились в мешок с зерном и потащили его, чтобы водрузить на дверь. Седые волосы липли к черепу, из беззубого рта сыпались проклятья и брань по поводу погоды. Не можешь ты удерживать его вечно, Ада.
Двадцать три месяца, ответила я. Холодная сырость щипала щеки. Двадцать четыре, если ты поможешь мне запрячь мула в повозку. Земля совсем раскисла, и он может выбраться, так что стоит поставить на дверь телегу.
Если колеса увязнут, твоя телега не вернется в стойло до весны.
А если Джон выберется, мне придется догнать его, связать его и погрузить куда? правильно, в телегу, чтобы доставить обратно к могиле. Я неотрывно смотрела на корявые папины пальцы, теребящие измазанный красным носовой платок. Неужто он опять кашлял кровью? Колеса все равно увязнут. Так пускай они увязнут над моим мужем.
Старик поймал мой взгляд и поспешно сунул грязный платок в карман кожаного жилета.
У тебя глаза красные, и кончик носа блестит. Ты плакала.
Ну, почти.
У Сары родился сын.
Живой или мертвый? Я пожала плечами, и он медленно покачал головой. Уильям заплатил тебе хоть что-то за помощь?
Нет, но могу поспорить, он с радостью заплатил бы мне, чтобы я ушла. Жаль, что я торопилась.
Скверный человечишко, проворчал папа. Ты слишком хороша, и это не лесть. Вечно берешь на себя чужие заботы. Заботишься о могиле того, кто давным-давно остыл.
Человек стоит ровно столько, сколько стоит его обещание, процитировала я слова папы, которые слышала все свое детство, ибо он повторял их беспрестанно, точно молитву. Я разочаровала Джона живого, но не подведу Джона мертвого.
Пять зим назад я дала клятву в Тарвудской часовне, пообещав Джону быть покорной женщиной, плодовитой матерью и послушной женой.
Три обещания.
Два из них я нарушила.
Третье держу.
Папа наклонил голову, хмуро глядя на меня, потом переступил с ноги на ногу, расплескав хлюпающую жижу:
Упряма, как мать.
Мы обогнули западный угол, за которым гордо высилась беленая баня. Возле здания сидели на корточках двое мальчишек Флетчеров сидели на самом краю ямы, да что там ямы, просто глубокой дыры в земле, кое-где укрепленной по краям частоколом.
Грегори, старший, потянулся и ткнул рогатиной в голову трупа.
Мертвец застонал.
Глубочайшее отчаяние и боль слышались в этом вибрирующем звуке, напоминающем судорожный кашель, клокочущий в воспаленном, покрытом язвами горле. У меня аж зубы заныли. Труп возил стершимися до костяшек пальцами по скользкому дереву, мешающему ему выбраться.
Грегори вогнал рогатину в живот мертвеца, проделав довольно большую дыру, из которой вывалились лиловые кишки. Мертвец яростно зашипел. Умертвия обычно не досаждали живым, если их не провоцировать но если напрашиваться, они способны разорвать тебя в клочья.
Стоявший неподалеку священник сердито покосился на мальчика:
Не тревожь мертвых.
Это какой-то чужак. Грегори равнодушно пожал плечами. Никогда не видел его раньше. И я не делаю ничего такого, что помешает ему уйти прочь, когда яму откроют. И вообще, это мертвые тревожат нас.
И будут тревожить, пока мы не уничтожим дьявола. Священник повернулся к деревенской площади так резко, что подол черной рясы хлестнул по босым ногам. Его звучный голос заглушил шум в беспокойной ночи. Слушайте меня! Ваши близкие не найдут покоя, пока добрые люди этого края не помогут нам изловить Короля плоти и костей!
Бабушка говорит, что никто не может войти в его королевство, так что и вытащить его оттуда не получится, заявил Грегори, заслужив несколько кивков праздных прохожих и тех, кто готовился открыть яму. Я как-то повстречался с охотником, ставившим капканы вокруг Отравленных полей. Он сказал, что видел мертвых зверей, проходивших через Эфенские ворота, но никогда не видал там человека, ни мертвого, ни живого.
Молитесь Хелфе. Священник простер руки к небесам. Молитесь, чтобы мы избавились от него, и поскорее.
Я усмехнулась, взяла папу под руку и повела его по тропинке к дому.
Как будто священники в своих храмах не молились об этом последние сколько там? Сотню лет?
Больше. Папа, шаркая, поднялся на холм. Штукатурка на стенах нашего дома давно растрескалась и осыпалась от непогоды. Вопрос в том, что делать с существом, обладающим этакой силой.
Я двинулась через сад к конюшне, стоящей рядом с домом.
Кто-то когда-то говорил мне, что однажды его пленили и удерживали с помощью огня. Вроде бы есть книга
Тс-с-с Папа оглянулся через плечо. Не говори о книгах, когда священники поблизости. Сама знаешь, как они обходятся с нечестивыми писаниями об этом дьяволе
Ба-бах!
Стойло содрогнулось от яростного удара железа по деревянным доскам. Затем последовало испуганное фырканье, и сердце мое заколотилось в такт с повторяющимися остервенелыми ударами.
Ба-бах. Фрррр. Тр-рах. Хрррр.
Еще удар. И еще.
Дерево затрещало.
Копыто пробило доску, и мое сердце подпрыгнуло к самому горлу. Да что ж за день-то такой злосчастный, неужто ему не будет конца? Я бросилась к стойлу, браня на чем свет стоит чертова мула худшего момента для смерти эта тварь выбрать, конечно, не могла.
Папа семенил за мной.
Проклятая скотина. Нужно было продать его мяснику, как я и говорил, еще когда этот мул отказался вставать на прошлой неделе. Теперь он разнесет все стойло.
Нужно было, могла бы, стоило бы, если бы да кабы
Нет, ничто из этого не удержит Джона в земле.