Молодую девку.
Черепки захрустели под медленными шагами, но буханье крови в моих ушах заглушило скрежет растираемой в порошок глины. Сердце колотилось неистово, до боли, но когда мужчина обошел мула оно просто остановилось.
Нет, не может быть
Холодные бесцветные глаза встретились с моими. У мужчины был прямой нос, квадратная челюсть, длинные черные волосы, ниспадавшие на белую, не зашнурованную рубаху, не скрывающую мускулистой груди. Подол рубахи был заправлен в черные бриджи.
Никакой богатой вышивки.
Никаких золотых цепей.
Никаких украшений.
Казалось бы, обычный человек. Ничто не выдавало в нем злобное создание иного мира и все же я поняла, кто это. Нет, его выдавала не гордая осанка, не надменно изогнутая бровь и даже не бесцеремонность шарящего по моему телу взгляда. О том, что это Король плоти и костей, говорил сам окружающий его воздух холод, исходящий от него волнами. А еще гримаса отвращения, кривящая его верхнюю губу.
Он наклонил голову и подбоченился:
Как эта смертная попала на мой двор?
Орли похлопала Августина по крупу и небрежно пожала плечами:
Родичи привязали девку к мулу.
Взгляд Короля скользнул по кожаным ремням, врезавшимся в мою кожу, потом вновь вернулся к лицу:
Это что, новая уловка? Ты посмела явиться ко двору без приглашения? Незваной, непрошеной?
Губы мои беззвучно шевельнулись. Все извинения застряли в горле, вновь наполнившемся кровью. Пятна света и тьмы заплясали перед глазами. Мне нужно проснуться.
Проснуться. Проснуться. Просну
Говори! Крик Короля заметался между стенами, впиваясь в мои кости. Ты смотришь на меня, в твоих глазах еще теплится душа, и я требую ответа, пока ты еще в здравом уме. Он шагнул ко мне и присел на корточки, касаясь носками сапог моей талии. Так что, это новая уловка вашей подлой породы? Говори, и я, может, проявлю милосердие, вышвырнув тебя вон, прежде чем свернуть тебе шею. А будешь молчать сделаю тебя своей рабыней на веки вечные.
Ну-ну-ну, пробубнила Орли, внезапно сгорбившись, дай девке высказаться
Король вскинул руку, приказывая старухе замолчать, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.
Заткнись, пока я не зашил тебе губы, чтобы ты подавилась собственным языком. Та, от кого я требую молчания, не перестает докучать мне, а та, от кого я жду ответа, молчит. Он опустился на колени, наклонился, прижал губы к моему уху и зашептал: Слушай мои слова, смертная. Лучше тебе ответить прежде, чем я найду тебе занятие при Бледном дворе. Если ты полагаешь, что вечно блуждать по земле скверная участь, то, уверяю, служить мне куда более серьезная кара за ваши мерзкие человеческие делишки. Что же мне теперь, запретить приходить ко мне даже зверям?
Я сглотнула ком крови и страха.
П-прос-с д-долж-ж
Безжалостный кашель свел на нет все мои усилия, алые капли забрызгали белую рубаху Короля, его широкую грудь под распущенной шнуровкой, попали на щеку.
Орли покачала головой, хмуря густые брови, и на лице ее мелькнула тень жалости:
Девка захлебнется в собственной крови.
Король машинально поднял руку, стер со щеки кровь и уставился на измазанные красным пальцы. Пальцы, которыми он мигом позже нерешительно потянулся ко мне.
Его ладонь легла на мою щеку.
Кожа коснулась кожи.
Я вздрогнула, неожиданно ощутив тепло.
Вздрогнул и Король.
И резко отдернул руку, словно обжегшись. Потом так же резко встал и отступил на шаг.
Так тепло.
Он сверлил меня своими пугающими глазами с радужками цвета осенних туч, предвещающих бурю.
Кто тебя подослал? Какой-нибудь король смертных? Они больше не привязывают своих шлюх к деревьям, чтобы выманить меня наружу, зато привязывают их теперь к зверям?
Не получить те ответов от полумертвой, встряла Орли. Судя по виду, ее проволокло по каждой острой косточке да стукнуло о каждый череп по пути сюда. Нога вывернута. Не, по мне, так не похоже на ловушку.
Король шагнул к Августину.
Внешность людей обманчива.
Он подхватил перекрученный кожаный повод, удерживающий мою лодыжку, и дернул без видимых усилий, но ремень тут же лопнул, и моя нога стукнулась о твердый алебастр. Боль пронзила кожу, опалила плоть, скрутила тело, точно впившись в него грубыми веревками. Я вскрикнула, так громко, что даже мул вздрогнул и принялся топтаться, переступая с ноги на ногу, точно приплясывая, пока эхо крика не стихло.
Ни один смертный не умрет и не найдет покоя в моем королевстве. Властный голос Короля разносился по безжизненным покоям, метался между обшитыми белыми панелями перекошенными стенами, взмывал к кривому потолку и стелился по земле, на которой стоял властелин этих земель. Вытащите ее наружу и швырните на какую-нибудь кучу трупов
Голос его затих, а вместе с ним исчезли и все звуки. Меня снова накрыла тьма, и пришел новый голос незнакомый, но успокаивающий, как объятья возлюбленного, манящий меня туда, где тьма бледнела, уступая дорогу слепящему свету.
Иди ко мне, убеждал голос. Позволь мне забрать твой последний вздох.
Оцепеневшая, равнодушная ко всему, я шагнула к свету. Сияние окутало меня коконом, изгоняя боль, и страдание, и
Я запрещаю тебе идти к нему! рявкнул Король, и что-то тяжелое легло мне на грудь. Лучше уж я подлатаю твою плоть и сохраню тебе жизнь, чем позволю тебе умереть и нарушу свой обет.
Боль вернулась, обрушившись на меня с удвоенной силой, душа, вырывая из света. Легкие горели, ноги подергивались, спина выгибалась дугой Я боролась со смертью, боролась долго, и вот наконец долгий глубокий вдох, иссушив горло и опалив ребра, наполнил мою грудь холодным воздухом. Привкус крови во рту исчез, а боль притупилась, превратившись в слабую пульсацию.
Веки мои, затрепетав, сомкнулись.
Орли, выйдешь через Ноктенские врата, велел Король. Купишь в ближайшем селении еды и что там еще нужно с учетом ее смертных потребностей.
Тело мое оторвали от земли. Отяжелевшие конечности вяло повисли, ноющие сухожилия натянулись. Живот прижался к чему-то теплому. Странный запах проник в ноздри: что-то вроде пепла, припорошившего свежевыпавший снег.
Твое сердце будет биться вечно, и возраст не коснется твоего горячего тела, пока ты служишь мне, маленькая смертная, прошелестел мрачный шепот Короля у моего виска, усеянного крупными жемчужинами соленых капель пота. Добро пожаловать на Бледный двор.
Глава 3
Ада
Темнота мурлыкала мелодию, напевая песенку голосом, похожим на скрежет ломающихся о камни зубов.
«Плоть и кость, и шрам, и стон, ты собой накормишь трон».
По телу пробежала дрожь, вырывая меня из сна.
Над головой, под сводчатым потолком, точно переплетенные корни деревьев, змеился белый пористый камень, местами пожелтевший, местами поросший темными клочьями мха. В воздухе витали ароматы жаркого и розмарина, совершенно неуместные в этой голой комнате, вмещающей лишь кровать да большую лохань для умывания.
Сверху на меня смотрела Орли. Глаза ее были бледно-зелеными.
Живые сказали бы, шо ты спала как убитая.
Я приподнялась, почти не чувствуя боли. Серые меха, прикрывавшие мое обнаженное тело, сползли, стоило пошевелиться.
И сколько же я тут пролежала?
Она пожала плечами и повернулась к каменному выступу, уставленному кувшинами, мисками и склянками.
С того мига, как закрыла глаза, и до того, как открыла.
И сколько же это? Десятки вопросов теснились в моей голове. Вырвался ли Джон из гроба, выполз ли из грязи? Поковылял ли к башне, рухнул ли где-то на полдороге, чтобы какой-нибудь незнакомец наткнулся на него и швырнул в яму? Какова вероятность, что папа закончил то, что я начала, и
Папа! Он же с ума сходит от беспокойства!
Я бросила взгляд на Орли, которая возилась с глиняной посудой.