Приходится, пожала я плечами.
Он это искал? старуха коснулась шеи и вытянула цепь, на которой висел осколок зеркала, вделанный в кулон. Осколок Атхора.
Меня точно громом прошибло. Неужели настоящий? Мне, обычной горничной, еще никогда не приходилось видеть магическое зеркало так близко! А тем более, утерянное и разбитое зеркало Атхор!
Я снова вспомнила о Калебе и покосилась на поверхность болота.
Пожалуйста, помоги ему.
Помогу, ядовито усмехнулась ведьма, но ты, дева, пройдешь сквозь Атхор вместо него!
Что? не поверила я собственным ушам. Почему?
Это твое предназначение, она взглянула на мои окровавленные пальцы, кровь с которых вязко капнула на землю Мертвого леса.
Конь снова заржал, и я дернула за веревку умолк, окаянный.
А если откажусь?
Заставлю, и ведьма зашевелила костлявыми черными пальцами.
Со всех сторон к ней стеклись черные полупрозрачные тела изголодавшихся, диких рэйконов и зашуршали змеями.
У меня нет выбора, получается? и я с тоской посмотрела на тугую, маслянистую поверхность болота.
Глава вторая
Если хорошенько вспомнить древний закон Тангора, то можно выявить простую закономерность юным девам не выжить в Зазеркалье. Из учебников я знала, что избранный воин, пройдя сквозь Эквилим, попадает в замок, который в Иерине называли Замок встреч. Именно там избранному воину суждено прожить десять дней, а затем сразиться с драгманским воином. Только после этого можно вернуться.
Если напрячься, то в голове всплывают слова из жизнеописания Кабира, того самого единственного воина, которому в свое время удалось вернуться из зеркала. «Возвращение, писал он, требует жертвы кровавой и жестокой, как и сама богиня Эмора, сотворившая Зеркала. Жертва заключается в том, чтобы вырезать сердце из груди поверженного врага и принести в дар Асмату, зеркалу в Замке встреч».
А вот в этом месте нужно напрячься чуточку сильнее и вспомнить, кто такие драгманцы.
«Существа рогатые, горбатые и уродливые», кажется, так их в учебниках описывают. Кабир же говорил о них, как о смуглых, темноволосых и невероятно опасных воинах, исповедующих веру в жестокую богиню Эмору. Они жили от нас обособленно, и у них было свое зеркало, сквозь которое они тоже отправляли воина в Зазеркалье.
Если закон о Великой битве нарушить, грани между нашими мирами сотрутся, и начнется война, «суждено которой стать концом света». Ну и всяко в этом духе.
В общем, у жителей Драгмы своя богиня Эмора, у нас свой бог Тангор.
Вот они, кстати, тут изображены очень натурально.
Просочившись сквозь осколок Атхора, я выпала на холодный мраморный пол.
За спиной мерцало зеркало Асмат, а передо мной тянулась широкая светлая галерея. Кажется, это был Зал бесконечности. Под сводчатым потолком висело облако ледяного воздуха, на стенах сверкал иней.
Росписи на потолке изображали Тангора крылатым златовласым богом в сияющих золотых доспехах. В руке копье. Он парил в воздухе, готовясь пасть вниз, чтобы пронзить сердце Эморы. Она же стояла на земле, черноволосая, бледнокожая и хрупкая. Ее черные одежды неизвестный художник изобразил невесомыми и прозрачными, точно дымные ленты. Точеное тело с небольшой аккуратной грудью он не стал скрывать тканью Эмора была почти обнажена, соблазнительна и прекрасна.
Я поднялась, обжигая ступни о ледяной пол. Впереди на мраморной глади сверкали осколки светлого барельефа, занесенные нетронутым снегом.
В груди остро кольнуло. Кажется, рэйкон проснулся.
Стоит здесь упомянуть эту мою особенность.
У нас в Иерине рэйконами обладали только члены королевской семьи, представители древних родов и аристократии, а также пожалованные специальной грамотой, вроде архитектора Энталя. Ловили этих тварей (рэйконов, то есть) в местах, вроде Мертвого леса, и в детстве связывали с душой ребенка так, чтобы магия вливалась, точно в пустой сосуд. Если дитя выживало, то в нем пробуждалась магия Зазеркалья.
Природу рэйконов мало, кто понимал, но то, что они из Зеркал, удалось определить точно.
Мне мою зверюгу подсадили в восемь, когда я от горячки умирала. Господин Энталь выбрал самую слабую, чтобы только меня спасти. Я спаслась, но магия во мне не проснулась, а рэйкон еще долго проявлял дурной нрав. Вот такие дела.
Вскоре я оказалась в высокой башне с винтовой лестницей. Взойдя на самый верх, отворила тяжелую деревянную дверь, припала к зубчатому парапету и огляделась.
Замок был огромен, полуразрушен и стар, словно драконий скелет. Над ним тяжелело свирепое, холодное небо, лишенное солнца. А вокруг снег. Бесконечный, слепящий снег! На западе чернел лиственный лес, на востоке вверх тянулись мрачные горные вершины и уходили вдаль сизой горной грядой, а затем растворялись хмурым маревом на горизонте.
Я вдруг подумала, что этим утром весь Иерин, наверняка, пробудился от тревожного звона колоколов. Уверена, все ищут Калеба заглянули под каждую кровать, под каждый коврик. А избранного нет. Он кулем лежит в Мертвом лесу, отплевываясь от зловонной болотной жижи, которая едва его не убила. Что ж, избранный воин теперь раб у ведьмы.
В доме архитектора, думаю, тоже все на ушах стоят. Госпожа Агнес, мать Калеба, наверняка, требует меня к себе, ведь у нее от суматохи разболелась голова. Колокольчик, сдается мне, звонит, не умолкая.
Рэйкон внутри меня снова завозился.
Он много лет покорно дремал, лишь изредка пытаясь мной командовать, а теперь будто взбесился.
Вспомнила, что в книгах об этом говорилось: «Рэйконы, попадая в Зазеркалье, пробуждаются и становятся сильнее. Если не расстаться с ними вовремя, то они смогут одолеть владельца и руководить им, словно марионеткой. Нужно провести ритуал высвобождения, а когда придет время возвращаться, необходимо забрать сущность с собой, но не пускать в сердце, иначе можно потерять себя».
Нужно вернуть зверюгу в кулон из горного кальбена, который я всегда носила с собой, и где-то припрятать.
В замке было так холодно, что можно замерзнуть насмерть. Я поспешила уйти со смотровой площадки башни, заставляя себя думать о Молберне, где тепло. Даже если дождь, то горячий, густой и пахнущий жимолостью. Даже если ветер, то пряный, свободный и сильный. Вернусь ли я туда? Увижу ли еще младшую сестру Льяну, которая осталась в приюте?
Прогоняю эти мысли прочь, чтобы окончательно не раскиснуть.
Следующие полчаса я хожу по замку в поисках тепла.
Все здесь очень старое и разрушенное. Двери тугие, массивные и покосившиеся от времени.
Толкаю очередную и вижу за ней кровать, заваленную жесткими мерзлыми шкурами. В спальне было тихо и темно. За каменным закутком прятался огромный сундук. Разумеется, я перво-наперво проверила его содержимое. Хвала Тангору, внутри была одежда! Грубая, замерзшая, но предназначенная для холодных земель и, определенно, женская. Я обрядилась тут же, нисколько не брезгуя. На ноги колючие шерстяные чулки и теплые сапожки из грубой кожи, на льняное платье серую тунику, а поверх кожаную безрукавку. И вот уже я согреваюсь, хоть со стороны пугало огородное!
Сквозь деревянные ставни пробивался дневной свет, ломился колючий ветер.
Я оглядела комнату. У стены зеркало и тумба. В углу платяной шкаф.
Неужели здесь кто-то жил?
Согревшись, я снова поплелась в коридор и долго блуждала в поисках места, где можно спрятать своего рэйкона. Оставляя на снегу первые следы, я гуляла между мраморными статуями, пока не оказалась у колодца. Хорошего такого колодца! Заглянув в него, крикнула: «Эй!», и эхо ответило: «Пей!» Неплохой тайник получился бы. Облокотившись руками на каменный бортик, я пыталась рассмотреть, есть ли на дне вода. Спуститься бы туда, вытащить булыжник на самом дне и запрятать духа