Верно! отозвался Черныш. Согласен, зря я ему угрожал. Но он кричал без умолку, поносил наше правительство, уснуть не давал Я и не сдержался.
Неужели? Холодный взгляд охранника снова уперся в Хана. Значит, подставили тебя?
Хан закусил губу.
Да, я невиновен. Меня оклеветали, проговорил он хрипло, но уверенно.
Охранник резко хохотнул.
То есть судья ошибся?
Он достал ключи, отпер дверь и шагнул к Хану. Тот понял, что ни к чему хорошему личное общение не приведет, и затараторил:
Нет-нет, дело не в судье, а в той девушке
Прежде чем он успел договорить, его тело будто вдруг онемело, а потом он рухнул на пол и забился в конвульсиях. Охранник прижимал электрическую дубинку к животу Хана.
Тебе дали шанс стать человеком, и чем ты отплатил? заорал он. Думаешь, ты первый здесь такой умный? Все вы гаденыши неблагодарные! Может, тебе и жизнь не дорога?
Хан безвольно обмяк, в глазах читалось отчаяние. Однако сквозь стиснутые зубы он с усилием произнес:
Не виновен меня подставили!
Тогда надо было подать в суд апелляцию. Теперь-то кому какое дело? проворчал охранник, больше не желая тратить время на бесполезные препирательства. Он повернулся к Пину. Присматривай за ним.
Не волнуйтесь! Пин ударил себя в грудь кулаком. Обещаю: больше в четыреста двадцать четвертой камере проблем не возникнет.
Охранник удовлетворенно кивнул и вышел за дверь.
Хан с трудом поднялся, мысленно обещая себе больше ни с кем не разговаривать. Слова здесь не приносили пользы. Охранник запер дверь и зашагал по коридору прочь. Вскоре свет погас, тюремный блок вновь погрузился во тьму. Хан добрался до своей койки, мечтая, чтобы его поглотила бесконечная ночь, и в камере раздались сдавленные рыдания. Пин со свитой, довольные собой, быстро уснули. Лишь Ду Минцян тихонько вздохнул, но даже он ничего не сказал, а просто перевернулся на бок и закрыл глаза.
Прошло какое-то время. Вероятно, наступил предрассветный час, когда темнота гуще всего, и в целом здании ничто не нарушало тишину. Шуня разбудило неотложное дело полный мочевой пузырь. Он неохотно вылез из-под одеяла и побрел в туалет.
Сюда не мог добраться лунный свет, льющийся в окно камеры, поэтому стояла кромешная тьма. К счастью, Шунь знал это место как свои пять пальцев. Он широко зевнул и шагнул вперед. И вдруг запнулся под ногами рядом с унитазом ничком лежал человек. Сон как рукой сняло.
Эй, кто там? Что ты делаешь? неуверенно пробормотал Шунь.
Его окликнул Пин:
Ты с кем разговариваешь?
Тут кто-то на полу. Шунь выглянул из дверей туалета и осмотрел камеру. Нижняя койка у двери пустовала. Думаю, наш очкарик.
Шунь вернулся к Хану и пару раз его пнул, однако тот не пошевелился. Плохо, очень плохо.
Брат Пин, иди сюда С ним что-то случилось!
Дождавшись Пина, Шунь склонился над неподвижным телом. С трудом ему удалось разглядеть, что по запястью Хана стекает какая-то жидкость. Он коснулся руки Хана липкая, и запах знакомый
Фу, мать твою! Это кровь! завопил он.
И чего ты испугался? спросил Пин с напускным равнодушием и тут же скрылся в глубине камеры.
Что стряслось? Черныш сел в кровати, сонно моргая.
Шань и Ду Минцян тоже проснулись.
Да он сдох, вот что стряслось! выпалил Шунь.
Все изумленно уставились на него.
Спокойно, мы тут ни при чем, сказал Пин. Зови охрану.
Шунь взлетел на верхнюю койку и нажал кнопку на переговорной панели. Вскоре из динамика раздался треск.
Камера четыреста двадцать четыре, ну что теперь?
У нас труп! Тот самый новичок помер, дрожащим голосом ответил Шунь.
Едва последнее слово сорвалось с его губ, как все лампы в здании вновь зажглись. Пин и его троица остались на месте, а вот Ду Минцян вскочил и бросился в туалет. Через мгновение он крикнул:
Еще живой! Скорее, помогите мне!
Живой? Шунь судорожно вздохнул и в два прыжка добрался до Минцяна.
Ду сидел, стиснув окровавленную руку Хана чуть выше запястья. Мертвенно-бледный Хан был без сознания.
Найди что-нибудь для перевязки, сказал Ду.
Шунь подобрал с пола тряпку ту, которую они использовали для кляпа. Ду порвал ткань на полоски и туго обвязал руку Хана. Кровотечение прекратилось.
Донесся лязг металлической двери, и секунду спустя в туалет вбежал охранник.
Что тут? Между его бровей пролегла глубокая складка.
Самоубийство. Вскрыл себе запястье стеклом из очков. Ду указал на осколки стекла, валявшиеся рядом. Он опустил руку в унитаз, так что неизвестно, сколько крови потерял. Но кожа еще не совсем белая. Думаю, выживет.
Охранник махнул своим помощникам.
Несите его в медпункт!
Хана вынесли из туалета.
Держите его руку повыше! крикнул им вслед Ду Минцян.
Умеешь оказывать первую помощь? Охранник с подозрением прищурился.
Да, знаю основы.
Тогда пойдешь со мной. Он обвел взглядом остальных. А вы до утра будете вести себя тише воды ниже травы. Завтра работа отменяется. Вас будут допрашивать.
Затем охранник выбежал за дверь вместе с Ду, а обитателей камеры 424 вновь заперли в их крошечном мирке. Когда шаги стихли, Шунь вытер пот со лба.
Чертов очкарик, нервно проговорил он. Повезло, что не сдох Тогда бы мы не отвертелись.
Ты идиот? рявкнул Черныш. Лучше б он умер. Мы-то как раз были бы ни при чем.
Да уж, теперь у нас проблемы Пин нахмурился. Начальник Чжан будет вне себя. А когда очкарик придет в сознание и запоет соловьем про то, как над ним тут издевались, нам точно не поздоровится.
Вспомнив про электродубинку, Шунь помрачнел, но продолжал цепляться за остатки надежды:
Очкарик же не дурак, верно? Он знает, что ему здесь не выжить, если начнет стучать.
Шань покачал головой.
Он еще не настолько нас боится. На этот раз сухими из воды не выйти.
Во всем виноват проклятый Ду Минцян! Черныш стиснул кулаки. Если б он не помешал, мы бы очкарика проучили как следует.
Правильно! горячо согласился Шунь. Это он сорвал нам суд, и он же спас очкарика, когда тот хотел покончить с собой. Если очкарик настучит начальнику Чжану, Ду останется чистеньким и будет задирать кверху свое свиное рыло.
Черныш хлопнул по спинке кровати.
Надо и ему преподать урок.
Согласен, Шань кивнул. Иначе в этой камере никогда покоя не будет.
Он неотрывно смотрел на Пина, пытаясь прочесть его мысли. Тот лишь молча хрустнул костяшками пальцев.
Я давно говорил, что за него нужно взяться, буркнул Черныш. А Пин меня всегда останавливал.
Никто из вас не видит общую картину, вздохнул Пин. С Ду Минцяном лучше не шутить.
Черныш закатил глаза.
Скажешь тоже! Ему всего пять лет дали, кого там бояться?
Пин постучал Чернышу по лбу.
Я же говорю, дальше своего носа не видите
Черныш непонимающе уставился на Пина. Шань вдруг хмыкнул, словно до него что-то дошло.
Не мне вам рассказывать, кто попадает в четвертую тюрьму, начал объяснять Пин.
Самые отпетые преступники города, вставил Черныш.
Именно. А чем эта тюрьма отличается от других?
Тем, что жизнь тут не сахар, усмехнулся Черныш. «Блок четвертый, хлопнет дверь, водится тут злобный зверь, вот надгробия стоят, вот и смертников отряд»
Незатейливый стишок знали в каждой тюрьме. Зверем в нем называли, разумеется, начальника Чжана, властного и беспощадного. Надгробия это узкие двери в камеры, выстроившиеся вдоль коридоров, словно могильные камни на кладбище. Кроме того, именно в четвертой тюрьме приговоренные к смертной казни коротали последние дни в ожидании расстрела.
«Блок четвертый, хлопнет дверь» повторил Пин. Я здесь уже десять лет, но Ду Минцян единственный на моей памяти, кого сюда упекли, несмотря на маленький срок. Подумай хорошенько. Как бы он тут оказался, не будь крайне опасен?
Черныш помолчал, осмысливая логику Пина.
Даже если этот недомерок людей убивал, я его не боюсь! наконец заявил он, продолжая упрямиться. У него вроде есть голова на плечах. Догадается, кого тут уважать надо. А если нет я его по стене размажу.