А потом пустота.
Несмотря на молитвы Малькома, он и Каллен оба воскресли две ночи спустя, проснувшись, они оказались в настоящем кошмаре, глубоко под землей в полной темноте. Когда они дюйм за дюймом прорыли сквозь землю и грязь себе путь на поверхность, их бросили в темные камеры подземелья Вайсроя.
Они не задохнулись, когда воскресли из мертвых, потому что теперь им не надо было дышать. И их сердца больше не бились.
Ходячие мертвецы. Вампиры. Я один из них.
Нет! Мальком до сих пор не мог смириться со своей судьбой, он был полон решимости яростно сражаться с ней. Даже когда понял, насколько сильно он изменился.
Хотя на нем уже не были надеты наручники, мешающие ему перемещаться, больше у него такой способности не было. Малькому казалось, что по липкой коже всего его тела ползали тысячи пауков. Его верхние клыки удлинились и заострились, болезненно пульсируя. Даже при слабом свете открыть ставшие чувствительными глаза, было настоящей мукой.
Его слух стал другим, более острым. Теперь он мог слышать насекомых, копошащихся глубоко в земле под ним.
С того момента, как он очнулся в могиле, его захлестнула растущая с каждым мгновением жажда крови. Он был в замешательстве и очень мучился.
То же случилось и с Калленом. Не мигая, ввалившимися глазами он смотрел на грязные стены камеры.
- Мы будем бороться за нашу свободу, - заверил его Мальком, - а потом вернемся домой.
- Мы Скарб. Брат, демоны никогда не примут нас.
Скорее всего, он был прав. Эти двое были даже хуже, чем вампиры. Они были оскверненными демонами, будучи проклятыми они вынуждены были питаться себе подобными. Они были монстрами из легенд, которых все боялись.
- Нет смысла продолжать борьбу, - прохрипел Каллен.
- Смысл есть всегда. - Как много раз Мальком сам был вынужден убеждать себя в этом. - Если ничего не остается, ты можешь жить ради мести. - Сам он не успокоится, пока не совершится возмездие.
Он убьет колдуна, который бормотал свои проклятия за их спинами, охранников, которые держали их, и этого кровожадного Вайсроя, чье больное воображение послужило причиной, по которой они стали такими.
А потом он вернется, чтобы уничтожить Ронаха.
Те, кто предавал Малькома, делали это только однажды.
И когда со всем этим будет покончено, он найдет способ способ избавиться от вампирской сущности, освободив свои вены от крови Вайсроя и вновь стать тем, кем он был.
Или он встретит рассвет. Мальком нахмурился. Но убьет ли это Скарба?
- Жить ради мести? - сказал Каллен. - Скажи мне, будет ли этого достаточно?
Как ответить на этот вопрос, когда собственные мечты Малькому казались настолько смешными сейчас?
Он хотел иметь свой дом, из которого никто и никогда не сможет его выгнать. Хотел наслаждаться едой и питьем. Но больше всего он давно в глубине души хотел быть таким же уважаемым человеком как Каллен - дворянином как он - в жилах которого текла благородная кровь, не то, что у него.
Единственной радостью Малькома было то, что никто больше не знал и не узнает, как сильно он хотел быть человеком знатного происхождения.
- Тогда живи ради своей женщины, - посоветовал он Каллену. - Она примет тебя и таким. Должна принять.
- Это то, к чему ты стремишься, Мальком? Найти ту единственную, которая предназначена тебе судьбой?
- Нет, я не жду этого. - Для чего ему его собственная женщина? Он не нуждался в потомстве, чтобы продолжить линию своего рода, или в сыновьях, которые бы работали с ним на шахте.
- Нет? Тогда почему ты никогда не овладевал демоницами из лагеря?
Мальком отвел взгляд. Он никогда не знал женщины. Тех, кто следовал за их армией, можно было бы получить за определенную цену, но Мальком никогда не пользовался их услугами. Не зависимо от того, как велика была его потребность, не зависимо от того, как сильно его сжигало любопытство, он физически не мог этого сделать.
Они пахли другими мужчинами, напоминая ему о его детстве. Ничто не гасило его похоть так, как запашок семени.
Так что, он выкинул женщин из головы. Как будучи маленьким мальчиком, он приучил себя не мечтать о еде. Он использовал те же методы, чтобы удержаться от фантазий о контакте с женщиной.
Наконец, Мальком ответил:
- Потому что война война стала для меня всем...
Вайсрой переместился в их камеру, его глаза загорелись от удовольствия.