Как назло, нет ни одного срочного заказа. Нет гонораров на подходе, и нет снимков, которые можно было бы хорошо продать. А нужен-то всего один снимок, но такой, как «Девушка у реки». То, что он за него получил, стало самой крупной суммой в его жизни. Но дело не только в его мастерстве. И Сергей набрал номер телефона.
— Але, — заговорил он дурашливым голосом, — это питомник одной собаки? Вас беспокоит общество укушенных прохожих.
— Вы ошиблись, — ответил ему мягкий женский голос. — Это ветеринарная помощь взбесившимся частным детективам. Чего тебе, Сережа?
— Мне надо встретиться. И не рассказывай про режим своего Бобика, Дин. Я к вам пристроюсь. Хвост его буду нести.
— Давай завтра. Подъезжай в десять в наш сквер. Узнаешь нас по рыжему окрасу.
— Спасибо тебе, девушка у реки.
Дина положила трубку и встретила обеспокоенный взгляд Топаза.
— Ничего страшного, моя детка-конфетка. Я с тобой. Мы дома. К нам никто не придет. Мы только посмотрим, сколько у нас денег.
Дина выдвинула ящик столика под зеркалом. Пятьдесят долларов и двести рублей. Это критическая сумма. Значит, нужно искать работу. «Дорогая Нина» их не прокормит. За квартиру, свет, телефон уже висят долги. Противно, конечно. Но все-таки хорошо, что нет постоянной службы, постоянных коллег и дела, которое делаешь не за деньги, а потому, что это твое призвание.
На нем крест. На жизни длиной в двадцать шесть лет — крест.
Дина не хотела жить после того, что случилось два года назад.
Стало быть, сейчас она — не совсем она. Или совсем не она. Та, блестящая, известная, не догадывалась, что можно зарабатывать деньги, вынося горшки за больными. Что можно напрочь потерять интерес к людям и сознательно искать шмотки по принципу: чем хуже, тем лучше. Дело в том, что люди не утратили интереса к Дине. Они мучили ее своим вниманием. Она хотела стать невидимкой. Но не заметить Дину могли только слепые. Потому что она была редкой красавицей.
Галя шла по Тверской с мужчиной неопределенного возраста и невнятной внешности. «Конечно, секс-символы не дают брачных объявлений в газеты, — думала она, искоса поглядывая на него. — Но как в случае чего описать его особые приметы? Чушь несусветная в голову лезет. В случае чего?»
— Дмитрий, а как вы отдыхаете? — вежливо спросила она.
— Иногда активно, иногда с книгой на диване, — прилежно ответил кавалер.
«Ну и какой же у него голос? — размышляла Галя. — Как у козла или наоборот? Что значит — наоборот? До чего же Наташка грубая».
Однако пора бы уже узнать, что у него за планы. К себе пригласит или рассчитывает к ней пойти?
— Ас кем вы живете, Дима? Один или с родителями?
— С женой, — ответил этот козел. — Но у нас нет сексуального контакта.
Сергей шел с фотоаппаратом по Зубовскому бульвару. Какая-то странная, однополая толпа. Да это же агентство «Суперстар» проводит набор! Можно посмотреть.
Он медленно шел вдоль очереди, бесцеремонно
разглядывая девушек. Они нисколько не возмущались, многие даже начинали позировать. У них теперь одна забота — ловить шанс. Стоп! Прямо на тротуаре, подложив под себя кусок картона, сидела девочка и ела мороженое, кусая от большого полукилограммового бруска.
Оно капало на голубое нарядное платье, которое и без того терпело испытание дорожной пылью. Сергей затормозил.
— Слушай, встань-ка, пожалуйста.
Девушка посмотрела на него с любопытством и поднялась, облизывая пальцы.
— Хочешь совет? — доверительно склонился к ее уху Сергей. — Не теряй тут времени. Здесь набирают моделей. Знаешь, что это? Вешалки для платьев. Чтобы платье было видно издалека. А ты в этой очереди самая маленькая. И самая хорошенькая. Что тоже им не требуется. Зрители будут смотреть на твое лицо, а не на наряд. Пошли со мной?
— А ты че, баб тут снимаешь?
— Нет. То есть да, снимаю. Делаю фотографии для журналов. Я — фотохудожник.
Андрей Владимирович Николаев, главврач частной хирургической клиники, читал историю болезни новой больной. Чудовищная, нереальная история. Тамара Ивановна Синельникова, 58 лет, четыре года назад была отправлена на принудительное лечение в психиатрическую больницу № 51 по заявлению дочери. Предварительный диагноз установлен частнопрактикующим психиатром Орловым. За четыре года диагноз «шизофрения» ни одним из врачей в стационаре не подтверждался. Лечения практически не было. Полтаблетки галоперидола и радедорм на ночь. Четыре года! Жалобы на боли внизу живота зафиксированы впервые год назад. Осмотр гинеколога. Так… Воспаление придатков,опущение матки… Назначение на биопсию — два месяца назад. Приглашен специалист-онколог. Диагноз подтвердился. Как развивалась с тех пор опухоль, не указано. Лечение: полтаблетки галоперидола и анальгин при болях! Поступила для операции по просьбе Комиссии по гражданским правам. Может ли такое быть в нормальной стране? Чтобы правозащитники занимались операциями онкологических больных? Заключение невропатолога клиники при поступлении Синельниковой: «Уравновешенна. Психических отклонений не замечено. Интеллект выше среднего». Ну еще бы. Доктор философских наук. Вашу мать. Профессор Николаев знал, как оперировать рак. Но он не знал, что делать с активными подонками. Их скальпелем не вырежешь. Быстро размножаются в своей грязи.