Октопус - Колотилина Октавия

Октавия Колотилина

Октопус

Аннотация

На самом дне Тихого океана скрыт город осьминогов. Рина Куравина с напарником проникают в подводные пещеры и попадают в плен к разумным подводным обитателям. Теперь, чтобы спастись, надо доказать: люди вовсе не те демоны, которые вылавливают и едят осьминогов, а безобидные морские животные.

Жанры: научная фантастика, остросюжетная фантастика, осьминоги, подводный мир, приключения, сильная героиня

Октопус

Октавия Колотилина

Глава 1

Порой, желая сохранить любимое на годы, мы убиваем его. Фиалку с тайного свидания засушиваем среди страниц пыльного тома. На первую улыбку малыша смотрим через объектив видеокамеры. Пропускаем похороны бабушки, чтобы во сне подниматься по скрипучим ступеням в её дом, вдыхать запах пирожков, рецепты выспрашивать и молчать о том, что она умерла.

Осьминог был роскошен: когда стоит на дне с человека ростом, присоски в основании рук, словно пиалы. Атласная кожа играет алым и чёрным не хуже плаща Отелло. Гоняя воду, вытянутая голова надувает сердитые щёчки, под ней округляется щель край мантии. Каждый глаз смотрит в свою сторону, как у хамелеона, и похож на золотистую жемчужину с кулак, которую рассекает горизонтальная полоска-зрачок.

Если крупнейшие в мире океанариумы Сингапура и Джорджии устроят аукцион, сражаясь за такого питомца, таблички развернутся по метру, чтобы вместить нули. И дело тут вовсе не в размере экземпляра, а в его мозге.

Посреди аквариума ярилось, закручивая кончики рук, моё личное сокровище.

 Как долго тебя не было!  прощёлкал осьминог, припав к стенке.

Кружочки присосок нарисовали на стекле лилию с восемью лепестками. В её сердцевине скрыт клюв, но не опасный этот вид не вырабатывает яд.

Лишь бы не заметил, что я собралась делать.

Я откинула лючок на крышке аквариума, сунула левую руку внутрь. Присоски тут же припали к пальцам, легонько целуя, пробуя. На каждой присосочке столько же вкусовых рецепторов, как на кончике языка у человека; получается, у осьминога тысяча шестьсот маленьких любопытных язычков.

В правой руке у меня спрятана пробирка. Пока он отвлёкся, добавила в воду три капли.

 Так хочется есть,  смущённо пожаловался осьминог.  Ты ничего не принесла мне?

 Ещё не поймали,  соврала я.

Присоски щекотали, передавая мою ладонь по цепочке к скрытому под головой клюву. Он прощёлкал:

 Прошу, отпусти, сам половлю. Почему ты заперла меня здесь?

 Пока сиди.  Я нервно улыбнулась, стараясь не вспоминать вчерашний кошмар.

Вспоминать нельзя, ведь собеседник чувствует эмоции по вкусу.

Ладонь затащили к центру «лилии». Кривой клюв, как у попугая, нежно прикусил мой большой палец. Играясь, словно котёнок, осьминог начал спускаться к запястью, легонько сжимая кожу: и приятно, и страшно.

Я влила ещё пару капель.

 Что это?!  Он бросил мою руку, отпрянул.

У дальней стенки аквариума громоздился «замок»  сооружение из камешков, старых башмаков, лейки от душа и конического ведёрка с противопожарного щита. Осьминог просочился в щель между предметами, выставил две руки наружу. Прощёлкал подозрительно:

 Откуда противный сладковатый запах? Внутри нет, наверху сильный.

 Внешние фильтры забились,  сказала я как можно убедительней.

Пока он поправлял своё строение, проверила, все ли трубы, ведущие в аквариум, заглушены.

И твёрдой рукой смахнула слёзы.

***

За 12 дней до этого

Существо сидело на отвесной скале и притворялось выступом: в точности повторяло её трещинки, пятна лишайника. Рина толкнулась ластами, тихонько подплыла ближе. Плавно, очень плавно занесла сачок.

В последнюю секунду «выступ» прянул влево; на том месте, где он сидел, застыла чёрная клякса. Но нет, не проведёшь! Сачок уже летел навстречу беглецу.

Попался!

Рина сунула пальцы в сетку, схватила мягкий комочек за голову, обязательно за голову, щупальца он может откинуть и аккуратно выпростала, стараясь не повредить кожу. Она тонкая, как у человека на внутренней стороне губ, и такая же чувствительная.

Осьминожек, размером с голубя, обхватил руку дайвера, клюв работал изо всех сил. Нет, малыш, тебе не прокусить кевларовый налокотник, сухой гидрокостюм плюс три слоя термобелья. Телескопический глаз смотрел с отчаянием смертника: поймали, вот-вот начнут рвать на куски и лакомиться диетическим мясом.

Серый, в чёрных точках. Октопус вульгарис, осьминог обыкновенный; такого бы красавца да заспиртовать. Но в коллекции уже был экземпляр побольше, а сейчас время лезть в пещеру. Её обнаружили в прошлое погружение, ходы тянулись далеко в глубь горы, сведений же о них не нашлось никаких и нигде.

Таскать за собой садок с добычей не хотелось. Рина разжала пальцы, тряхнула кистью. Осьминожка отлепился и, не веря своему счастью, завис в воде. Через полминуты дал струю из сифона, полетел прочь, словно реактивный самолёт. Он закидывал щупальца к самой голове, толкался ими, чуть ли не пел.

Петь осьминоги не умеют, вообще звуков не издают, но слышат. У них под кожей есть органы, которые воспринимают вибрацию статоцисты, мешочки, покрытые изнутри чувствительными волосками. И зачем слух, если ты немой?

Хонер, напарник, уже спустился к заветной пещере и тыкал с трагическим видом в наручные часы: план погружения это святое. Нарушь его, и останешься в Бездне навсегда.

Рина глянула на свои наручные часы-компьютер, царь и бог подводника. Он говорит, когда подниматься и когда стоять. Решает, сколько тебе осталось наслаждаться голубым молчаливым простором вокруг.

Глубина: семьдесят пять метров.

Газовая смесь для дыхания: донный тримикс.

Начало всплытия: через час пятьдесят минут.

Чертовски мало времени! Особенно для обследования незнакомой пещеры. В заливе Аляска вообще плоховато с техническими погружениями, а глубоководный каньон здесь совсем не изучен. Шириной в полмили, длиной до пяти, с двух сторон он перегорожен естественными стенами. Между ними всё густо заросло разлапистой ламинарией.

Кто может водиться тут? Чутьё подсказывало: в ближайший час коллекция беспозвоночных пополнится уникальным экземпляром, а то и несколькими. Что, если Рина откроет новый вид? Назовёт фамилией матери Донская?

Хватит мечтать!

Догнав Хонера, Рина забила крюк с петлёй у входа в пещеру. Поплыла вглубь, разматывая катушку. Скрученная нейлоновая бечёвка единственная надежда вернуться из тьмы. Заблудился в пещерах, пропустил время всплытия считай, мертвец. Здесь уж никто не вытащит в случае чего: штатные спасатели с их устаревшим оборудованием не полезут на такую глубину, да ещё и под камни.

Свет фонаря выхватывал по бокам бугристые стены, сложенные из мощных плит. Верхние наплывали на нижние, получалась многослойная юбка с рядами оборок. Полы устилал осадок, словно снег, по которому никто не ходил годами.

Нет, не годами: веками. Тысячелетиями.

Узкий коридор вывел в зал, его противоположную стену невозможно было рассмотреть. Ну и пещерка!

Рина переключила налобный фонарь на дальний свет и успела заметить, как на полу между гигантских валунов что-то прошмыгнуло. Кто там?

Она выставила раскрытую ладонь, потыкала ею вниз сигнал Хонеру «погоди, спущусь»  и устремилась к далёкому полу.

Что-то опять мелькнуло, взметая столбы осадка, причём оно не плавало, а перебегало по дну. Краб?

Хонер показал «ок» и отплыл к дальней стене. В голубом ореоле от фонаря, с облаками пузырей над головой, увешанный баллонами, в круглом шлеме чем не глубинное чудище? Или новогодняя ёлка, если смотреть на блестящие карабины, прицепленные буйки и катушки.

Где же этот краб? Заметив справа очередной столб, Рина толкнулась ластами, черпанула сачком однако тот оказался пуст. Подняла голову, отыскивая Хонера