Вспоминать не хотелось. Карта, ты забыла свои правила. Ты не можешь ложиться в одни руки второй вечер подряд. Или ты смеешься надо мной? Он поежился от холода. Да, вечер надо закончить пуншем. В конце концов, если это действительно была Кристина и если она знакомая Любляны, то, значит, он сможет увидеть ее. Но не сегодня. Сегодня надо выспаться. Под утро к себе он вернулся не потому, что азарт охватил его, а потому, что он его оставил. Любляна полночи промучилась, пытаясь оживить так знакомое ей тело. А это тело было занято головой, в которой гулким эхом звучало: «Может, это будет ваша фотография?»
Он свернул еще за один угол. Здесь, уже недалеко от дома, было кафе, которое заполнялось обычно по пятницам, а субботу обитатели квартала предпочитали проводить дома. Надо только скользнуть в проходной двор и повернуть налево. Почему-то он обернулся назад, и ему показалось, что за ним следует какая-то тень. Блажь. Но теперь точно через проходной. Он нырнул туда, прошел двором и вышел на тихую улицу. Так, давай сделаем шаг вправо и подождем.
Он постоял несколько минут, наискось уютно сверкали огоньки кафе, да, блажь, и уверенным шагом пошел на свет. Он вошел, кафе было почти пустым, какой-то бюргер сидел за стойкой, а за одним из столиков целовалась молодая пара. Вам некуда деться? Возьмите ключи от моей квартиры. А я посижу здесь. Пе́трович усмехнулся нелепым мыслям, подошел к стойке, забрался с ногами на стул, заказал большой стакан пунша и («Данхилл» доставать не хотелось) сигару.
Уехать бы сейчас туда, где я ни разу не был, нет, не в саму Гавану, а в ее предместье, где мать юных защитников революции, вооруженных «калашниковыми» и патрулирующих пляжи в мечтах поймать вражеских десантников, полуголая, в одной юбке, крутит точно такую же сигару, на которую падают капли пота с грудей, обвисших до колен от кормления этих самых революционеров, тогда молоком, сейчас нищенскими сентаво за десяток накрученных сигар, уткнуться в эти обвисшие груди и сказать мама, я не буду защищать революцию, я буду защищать тебя. Он закрыл глаза, пытаясь представить защербленное, как оно может еще выглядеть, предместье Гаваны, но в эти закрытые глаза (да, карта, я знаю, за везение надо расплачиваться) вплыла, сама нет, не Куба, а фотография, конечно, Хемингуэя. Кто-то легко тронул его за локоть:
Как прошел визит в «Клуб самоубийц»?
Дерево решений
Пе́трович резко повернулся налево. Бюргер, малоприметный господин в зимней куртке и вязаной шапочке, поднес к усам бокал пива.
Доктор Пе́трович, не смотрите на меня и продолжайте пить свой пунш. Позвольте представиться, не поворачивая головы, сказал незнакомец. Доктор Шнайдер, следователь по особо важным делам. Не поворачивайтесь же. Они могут за вами следить.
Кто?
Как кто? Ваши заказчики. «Клуб самоубийц».
Так это они, Пе́трович вспомнил тень, следили за мной?
Нет. Это был мой человек. За вами трудно угнаться. Но на всякий случай давайте побеседуем незаметно. У меня к вам дело. Вы поможете мне, а я помогу вам.
Интересно, чем это вы мне можете помочь? спросил Пе́трович.
Так сразу? Давайте лучше начнем с того, что вы можете сделать для меня.
Хорошо.
Недавно в одной очень известной и богатой семье произошел несчастный случай. Наверное, вы читали об этом в газетах.
Мальчик, который застрелился перед кинокамерой?
Да. Дело в том, что он был членом этого клуба. И, согласно правилам этой поганой лавочки, все его состояние переходит клубу. А оно очень немаленькое. Предки этого мальчика все делали вовремя. Продажа земельных владений. Киностудия, потом производство оружия и, наконец, американские информационные технологии. Так что там немаленькие миллионы. За два месяца до несчастного случая умер от рака отец мальчика, в прошлом известный военный. Полковник в отставке. Да, там есть и родственники брат и сестра полковника, по правилу, установленному в этой семье с незапамятных времен, все наследство перешло к сыну. Родственники считают, что имело место тщательно подготовленное доведение до самоубийства, проще говоря убийство. И что в этом каким-то образом замешан клуб. Как выгодоприобретатель. Вот мне и хотелось, чтобы вы помогли мне разобраться. Вы будете там бывать, читать документы. Присмотритесь к тамошнему персоналу. Особенно к психиатру. Он какой-то скользкий. Может, что-то и всплывет. Пока это все.
Почему вы обратились ко мне?
Потому же, что они. У них есть на вас компромат. Вас можно будет убедить. По правде говоря, именно они вывели меня на вас.
Каким образом?
Перед Рождеством их секретарь побывал у братьев Клемен. У меня с братьями давние хорошие профессиональные отношения, и, когда меня руководство попросило заняться делом молодого самоубийцы, я с ними советовался по вопросам наследования имущественного права. Так что они знают об этом деле. Поэтому, когда секретарь им предложил аудит клуба, они вежливо отказались, сославшись на занятость, и сразу позвонили мне. Меня это заинтересовало, и я решил установить за секретарем наблюдение. И когда, позавчера, он опустил конверт в ваш почтовый ящик, я понял, кому они делают предложение. Сбор справок о вас занял пару часов. Но возникла загвоздка. Все-таки большие компании это проходные дворы. Помимо официальной и прочей информации о вас я поинтересовался и мнением братьев Клемен. Они очень высоко оценили вас, но Сейчас у них в деле повторная проверка одного старого заключения, подготовленного вами. Речь идет о металлургическом заводе. Там готовится раздел собственности, вот и было принято решение перепроверить отчетность за последние годы. Эту задачу поручили как раз братьям. И одно из ваших заключений у них вызвало вопросы. Я не стал вдаваться в тонкости, но, как они мне объяснили, ваше заключение можно интерпретировать либо в вашу пользу, либо, заподозрив в сговоре с одним из собственников, против вас. Доказать что-то будет трудно, но на репутации можно будет поставить крест. У них еще осталось время, и они пока не решили, какую оценку их фирма даст вашему заключению. Они даже подготовили два варианта заключения. Но готовили не они сами, а их младшие партнеры, которые, выходя с совещания (там обсуждался ваш вопрос) в приемную, продолжали жарко спорить на эту тему. А в приемной как раз ожидал встречи наш секретарь. Проходной двор, я же вам говорю. Видите, какие у меня с ними доверительные отношения? Братья могли и не рассказывать мне об этом казусе. Но рассказали, а поскольку они мне многим обязаны, то я их попросил отдать мне на временное хранение положительное заключение на вас. И они мне принесли его вчера вечером.
Пе́трович протянул руку. Но следователь, сделав глоток пива, покачал головой:
Оно у меня в кабинете. Схема очень простая. Вы помогаете мне, и я отдаю его вам. Вы мне не помогаете оно остается у меня, а братья Клемен выдают заказчику отрицательное заключение, и следователь еще отхлебнул пива.
Пе́трович знал, о чем идет речь. Металлургический завод входил в консорциум с комбинатом, добывающим редкие металлы. Собственники завода и комбината были друзьями, но оценка передела в добыче, обогащении и плавке может испортить любые дружеские отношения. Тогда Пе́тровичу невольно, но необходимо было встать на чью-то сторону. Проблема заключалась в том, что на обоих предприятиях использовались архаичные системы учета, которые давали значительный разброс в оценках. Поэтому мнение аудитора имело большую ценность.
Он тогда встал на сторону комбината. И собственник завода скрепя сердце был вынужден согласиться. Но это не прошло даром. Когда консорциум стал запускать проект автоматизации учета и логистики, а Пе́трович уже тогда приобрел некоторый опыт в этой области, кандидатура его фирмы как генерального подрядчика проекта была отклонена. Тогда Пе́трович не сильно расстроился, поскольку за его опыт в автоматизации учета сразу ухватился строительный концерн. Но боковым зрением (этот рынок не такой уж и большой, всем все известно) он следил за проектом в консорциуме, понимая, что результаты проекта там могут поставить под сомнение его прежнее заключение.