Мысли крутились в его голове, и самый большой кошмар, который он себе вообразил, это оказаться на свалке. Он как-то ездил на свалку с дедушкой на юг острова. Они отвезли туда кучу сломанных вещей, которые мама «больше не могла видеть». Когда они вернулись домой, Силас уже пришел из леса. Тогда в первый раз дети увидели его в таком бешенстве! Его лицо покраснело от ярости из-за того, что они увезли вещи без его разрешения. Мама потом целый день приводила его в чувства. Но через какое-то время они снова сидели вместе на лавочке, держась за руки, пока мальчики играли в мяч на площадке.
Вскоре дедушка умер. Могенс и Йенс сначала думали, что будут грустить, но потом поняли, что грустить было не из-за чего он был старым человеком и просто перестал быть дедушкой, когда пришло время умереть. Они не очень хорошо его знали, потому что он жил в Сеннербю и редко приезжал в гости на Ховедет, а когда приезжал, мало чего рассказывал. Поэтому им не так уж сильно его не хватало. Тем не менее Йенс ничего не мог с собой поделать. Он все думал, кем дедушка надеялся стать после смерти. И стал ли.
Ночью, когда гроб для дедушки уже был готов, Йенс снова мог вдоволь поразмышлять. Он удобно устроился на мягком животе отца в его теплых объятиях. Время от времени его лоб покалывала борода Силаса, но, хоть она его и царапала, ему это нравилось. Они дышали в унисон.
А кем станет дедушка, как думаешь?
Он был хорошим человеком. Мне кажется, кем-то хорошим.
Не комаром?
Нет, точно не комаром.
Деревом?
Да, скорее деревом. Большой пушистой сосной.
Тогда нам нужно будет следить за тем, чтобы нечаянно не срубить его.
По движению бороды Йенс понял, что отец улыбнулся.
Дерево можно срубить, если ценишь жизнь, которую оно прожило. Что же до твоего деда, то он не всегда принимал правильные решения, но был хорошим и добрым человеком, который бы и мухи не обидел. Таким мы его и запомним.
Пару раз Йенс ездил в гости к деду в Сеннербю, но он и понятия не имел, что у того были кошки. Только небольшая собака, которая повсюду ходила с ним и умела притворяться мертвой по команде. И все было хорошо до того момента, пока она действительно не умерла. Ее называли самой послушной собакой на острове, тогда дед Йенса вовсе перестал разговаривать. А теперь и он умер.
Он бы и собаку нарочно не обидел? спросил Йенс.
Какой же ты добрый мальчик, Йенс. Нет, дедушка не хотел никого обижать. А тебе теперь достанется его кепка. Можешь ее носить, хоть она и немного велика. Она будет напоминать тебе о дедушке, правда?
Йенс кивнул в темноте.
А я тоже потом буду для кого-то папой? вдруг спросил он.
Думаю, да.
Если у меня родится сын, то я назову его Карлом.
Карлом? Почему именно это имя?
Тот поэт, с которым я говорил на барахолке, сказал, что его зовут Карл и ему больше ста лет. Он надеется дожить до двухсот.
Что, прямо так и сказал? спросил Силас и закашлял.
Да. Я посчитал морщины на его лице он не врет. Их у него очень много.
Что ж, я обязательно посчитаю, когда увижу его в следующий раз. Если будет время.
А если родится дочь, назову ее Лив, как ту новорожденную малышку, которую мы видели вчера.
Красивое имя, улыбнулся Силас.
Очень.
Они лежали, вдыхая манящий аромат леса, проникающий через щель в окне. С этим звуком проник запах сосны и болотной сырости, смешавшийся с ароматом древесины гроба.
Потом Силас Хордер зашевелился.
Ну что, можно сказать, что гроб для дедушки готов. Пойдем-ка спать. Смотри не разбуди брата, когда зайдешь.
Я еще ни разу его не разбудил.
И то верно. Могенс всегда спит как убитый.
Той ночью Йенсу не спалось. Он думал. Может быть, убитые были не убиты, а просто спали, потому что слишком устали и ни на что другое у них не было сил?
«Похороны прошли превосходно», сказала Эльсе Хордер, вернувшись из церкви Корстеда. Могенс и Йенс остались дома с отцом. Силасу нравились гробы, а вот похороны он терпеть не мог. Да и мальчиков вести туда ему не хотелось. Иногда они ходили в школу, но прежде всего надо было помогать ему в мастерской, а потом в лесу и с животными. Дел было предостаточно. Кроме того, Силас не доверял тому, чему учат в школе. Иногда он вообще не понимал, о чем там бормочет Могенс. Что еще за квадратные корни?
Зато он гордился тем, как умело мальчики справлялись в столярной мастерской. Особенно Могенс.
А у Йенса была одна особенность, которую Силас не мог выразить словами, но так любил. Посвящение в работу с гробами произошло случайно. Силас просто решил дать парнишке возможность испытать радость от работы с деревом, которой он позже займется и будет владеть в совершенстве. Научить его замечать линии, пропорции, запахи. Рассказать, что дерево все еще живет и работает на благо почившего. Школьные учителя такое вряд ли рассказывают!
Он и не думал, что их занятия потом примут такой оборот, но эти тайные беседы в гробу, во время которых он мог прислушаться к мыслям младшего сына и ответить на его вопросы, придали его жизни тот смысл, которого она раньше была лишена.
Силаса не очень интересовало, что об этом подумают другие. Он даже не думал о том, что, вероятно, кому-то это покажется немного странным. Для него важным было только одно чтобы их тайное место встреч просуществовало как можно дольше.
Йенс вел себя очень осторожно, чтобы вдруг не проболтаться старшему брату о том, что он узнавал в гробу. Но один вопрос все не давал ему покоя.
Могенс, кем бы ты хотел стать?
Когда вырасту? Изобретателем. Да, точно, изобретателем!
Ну, а когда ты умрешь? Тогда кем?
Могенс уставился на него.
Вообще-то я не собираюсь умирать. Я изобрету средство, которое сделает меня бессмертным, и заработаю на нем кучу денег, на которые буду жить. Только не говори никому. Тебя я тоже сделаю бессмертным.
Теперь у Йенса стало на один секрет больше.
* * *
Одним осенним вечером Йенс и Могенс лежали в комнате и слушали шум ветра, стучавшего по черепице и сносившего все на своем пути. Это был долгий и сильный северный ветер, быстро переросший в яростный шторм. Дверь сарая скрипела и дергалась на петлях, а от внезапного порыва ветра сарай с грохотом разразился ржанием, писком и мычанием. Вскоре после этого они услышали, как хлопнула дверь и отец крикнул на животных. Звуков становилось больше. Что-то упало с крыши. Флюгер? Что-то прокатилось по гравию и ударилось о другой предмет. Могенс предположил, что это была одна из бочек. Он пытался успокоить Йенса и говорил, что было бы гораздо хуже, будь то ветер с юга или запада. А если ветер с севера, как сейчас, то все самое худшее забирает лес. К тому же деревья стояли далеко и не могли при падении коснуться их дома, так что Йенсу нечего бояться.
Но Йенса это не успокоило. Наоборот его разозлила мысль о бедняжках-деревьях, которые ценой своей жизни старались защитить их дом. Громкий дрожащий звук, за которым последовал глухой хлопок из глубины леса, заставил Йенса сжаться от страха. Он прижался к Могенсу, который заботливо обнял младшего брата обеими руками и все мечтал о том, что однажды изобретет эффективное устройство защиты от южного ветра и расширит мастерскую с западной стороны.
На следующее утро они ходили вокруг дома и пристроек и вместе с отцом изучали масштаб нанесенного ветром ущерба. Со зданиями ничего серьезного не произошло, только вещи были разбросаны по всему двору, и их долго пришлось собирать и раскладывать на свои места. Животные тоже уже давно успокоились, поэтому просто стояли в сарае и жевали свой обед.
Потом Силас и мальчики отправились в лес посмотреть, что там оставил после себя ночной шторм. Сначала они прошли мимо полосы с рождественскими елями, которые, на удивление, отлично справились с ветром, потом зашли в смешанный лес, где, словно павшие солдаты, окутанные туманом, лежали одинокие сосны. Некоторые из них вырвали вместе с собой кусок земли, так что теперь он был похож на толстый земляной щит с корнями, возникший из трещин в почве. Йенс осторожно подошел к щиту и заглянул в открывшийся ему подземный мир: корни толстые и тонкие, длинные и короткие торчали из него, словно щупальца; одни были дерзко оборваны, другие тянули к нему свои тонкие, иссохшие концы. Самые прочные корни снизу из последних сил хватались за землю, а мох сверху был похож на водопад, который вдруг остановился на полпути и застыл в воздухе.