Что в день общения успели мы понять,
Оно нам много лет с тех пор течёт, давно уже стихает
И мир разделен словно яблоко на доли.
Ту философскую упрямую черту возьму опять,
Доделать всю её и не спросить потом,
Оставить быстрыми шагами и может наяву
Соединю я мир за два.. за два мгновения пути,
На два момента истины о прошлом позабытом,
Им два усилия судьбы придумать я смогу,
Что жизнь мне показала и не ложно
Вокруг тех тёмных дней не будет, сколько есть,
Не перечесть поправки к той судьбе
И листьям их не вымолвить, как я тебя люблю,
Как мир я разделяю и на два пути,
Два судьбоносных утренних рассвета
В полутаинственном отчаянном стремлении идти,
Две юности неумолимо где то
Растут определением причин её стихии.
Неразделённости по поэтической судьбе
Не сможет угадать перо поэта, о тебе
Не вымолвит на сонном берегу, где наяву,
Соединяя в мире этом, ты стал единственным идти.
Разбивая космос
На одних разногласиях памятью спит
Небо шёлковой линии в теле обид,
Не наказанной чести из смерти души,
По приказу любви из пустого пространства,
Необычен на вид иллюзорного в стиле
Тот космический отблеск нечаянной жизни,
Постоянно приводит разнузданной тьмой
Окружение мифов под смыслом своим.
Разбивая учтивое общество спит
И топорщит, теперь от нечётной стихии
Маргинальное лоно из той же души,
За забывчивым светом её отделения,
Не нашёл ли на шёлковой линии взгляд
Тот космический ужас на сердце из роз,
Опаляет и светит по миру подряд,
Чтобы лучшее качество слова услышать.
Не берёт от иллюзий стеснение им,
То забытое общество в стиле ума
И хоронит потерянный логос руин,
Что упавшая пропастью Неба дорога.
Почему не узнает им в страхе мотив,
За своей обречённостью видеть картины,
Столь художнику милые в каждом глазу
И расписанной ловкостью мира затихшие.
Не разбитые космосом слепят вину,
Отойдя от разбросанной точки культуры,
Все они постоянные светом фигуры
Архетипов моральной тоски по уму.
Космологии смотрят над бездной вину,
Отвечает фрустрация слова за памятью,
Что фортуна плывёт из пути одного
Запоздалого общества к сердцу обиды.
Не видать всё упитанной маски игры,
Прилагает отсыльный моралью тот век,
Он умом наблюдает за тенью своей
И течёт осторожностью света прохлады.
Не разбито за космосом слова в судьбе
Опостылое нравом умение встретить
Ту звезду идеальной к унынию смерти,
Различаемой правом культуры руин,
Постоянна она, на лице видит вечер,
Всё вникает утопией серой тоски,
Что ведёт идеальное смыслам навстречу,
За тобой разбивая смертельное право.
Нам оно не достигнет уныния слов,
Порождая волнительной маской уложит
Середину вопросов на тот же помост,
Что и вечность космической формы докажет.
Оглушённое после последнего
Брюзга из сожаления над завтра,
Твой воздух оглушает сердце снов,
За этим светом утоляет речь
Внутри иллюзии господства бытия,
Сложило время в середине формы им
Твои оценки в поле над простором,
Манящим вновь преодолеть любовь и горе.
Но встретил сон брюзга из жалости к себе,
На чёрной веренице скопленной зари
Он убеждал фатальный ужас говорить
И ждать спонтанной встречи мира истины.
Ему знакомо горем быть войной,
Что обещанием свободы умереть внутри,
Как этот гиблый лист фортуны над тобой,
Сегодня огибающий искусство просторечия.
Тебе знакомо быть усталой тьмой,
Заметно разговаривая к формам смысла,
Ты оглушаешь звон из тонких черт,
Притворствуя над качеством свободы.
Аналитическая истина твоя вражда
На склоне обещания уметь идти,
По той войне, что сложно миром встать,
Её укором к полной чистоте.
Над этим нигилизмом светит круг
Формальной области из знания причин,
Он объективности брюзга исчадия потуг
И ловкий вор, умеющий летать.
Причинам истины он должный детектив,
Внутри надсмотрщика укроет ровный стиль
По социальной роли света предлагать
Свою историю, что пишет край у жизни.
Откроет свой последний декаданс
Брюзга из тлена форменной души,
Логичной тенью от того дрожит
Под постоянным светом мира перед ним,
Он ожидает в гордости один
И каждый час ему проходит время,
Как жалкий плут естественного с ним,
Но аккуратным словом измождённых лет.
Не говорит поэт брюзге ещё неделю,
Но стынет позой счастья на виду,
Он Господин из суеверной тени
Искусственного ада быть творением,
Или началом собственной войны?
Нуар внутри случайной жизни
Просветлел над роскошью ответ,
Им сегодня будит время жизнь,
Отдаляет серый дым вокруг
Из случайной встречи над потерей.
Слажен гиблый фарс из тени снов,
Засыпая смотришь в такт последним,
Чтобы жаждой времени объять
Солнце воли перед сложным миром.
Не отнять нуар из встречи слов,
Он укажет естеству из слога,
Что готов писать ответ убого,
Но преградой открывая путь глазам.
Им молили жить сегодня ночи,
Утомляли роскошью вблизи огней,
Ценностью внимания, что прочит
Жизнь твоя внутри случайных лет.
Серым отголоском в память врежет
Искоса направленный обряд души,
Им не лечит твой противник ночи,
Но заглядывает роскошью теперь.
Обрывается над словом мира польза,
Ей летать под стрелы гедонизма
Стало на глазах любви истошно,
Что внутри закрытым входом дверь.
Отличаешь роскошью похожий,
Каждый новый день своей потери,
Им не нужен в естестве опоры
Заданный нуар из светлой прозы.
Дёрнет дверь и холодом объято
Смерти поле на одном случайном
Пережитке права быть отчаянием,
Чтобы за собой в пути оставить свет.
Ночью миром слаженной манеры
Ты влечёшь свои простора сферы,
Волей отпирая в сердце мудро
На одних глазах, закинув утро
Сном ладони смысла после смерти
Всё стоишь, и опираешься под правом,
Быть ему задором в чести мира
И одной толпой в конечной тьме.
Изнывая редкой жизнью фарса
Смотришь в поле чести гедонизма,
Нам оно оправдано и рад был
Ты нуаром встретить новый век.
Рождаешь словом нигилизма
Дыхание уносит тень из лиц,
Сложны они и масками увенчаны,
На форме философских Неба птиц
Располагают звон сердечной полноты,
Его луна, как встреченный апломб
Сегодня говорит под тенью нового,
Что смыслом он навязчиво поёт,
Догадываясь ложью каждый час.
Твоя печаль рождает смерти день
И нет нигде потомственной отрады,
Пустили время на одном ходу
По этой форме раненного кванта
Твою утопию, что стынет на лице,
Ей не доходят час на Небе птиц
И обрывают в гордости шаги
Всё те же умыслы из ночи бытия.
Они, рождаясь словом нигилизму
Прочли утопию посередине всех миров,
Остановили счастье добрых снов
И сложным мифом окрыляют снова.
Неясно видит в тени гиблый шаг,
Что делал бы внутри добром окованный
Твой идеал на постаменте серых лет,
Образчика фортуны смелой тьмы.
Он вожделеет смелостью войны
Унять свои строптивые фигуры времени
И хочет стать под роскошью былой
Твоей свободы в диалектах гиблого.
Нет места встать из признака войны,
Что все устали проводить ей стыд
На этой крайней, обезличенной вине
Из полуявных склепов робы мира.
Она устало смотрит в сердце вдаль,
До завтра ожидает тенью слова
Помочь, ценой фортуны не попасть
На смелой пропасти из уготованного чуда.
Но только возраст видит вдалеке,
Он смелый раб и труд больной догадки,
Обяжет сон потворству из преград
Успеть определить свою вину,
Что был ты рад над пленом помогать,
Дороже жить, как светоч перед словом,
Но нигилизму пасти света открывать,
Что воля исторической руки наивной.
Ценой гордыни слепит новый склеп
И переходит формулой к свободе,
Он знаку отвечает словом лично
Открытой воле к притче говорить.
Служить ли этой встрече над умом,
Её спектакля в форме похоронной,
Но гордой юности забыть цену потом