Пассажиры устало развалились на сиденьях уж очень утро выдалось энергозатратным, и переваривали информацию. В этом направлении думалось с трудом. Сознание профессора отказывалось принимать, хоть и не подтверждённую, фантастическую теорию и всячески уводило мысли в сторону. Неизвестного происхождения клякса на окне была интереснее, чем гипотетически инопланетный корабль. Инопланетный корабль. Словосочетание, которое десятки раз слышал в фантастических фильмах и документальных передачах, читал в романах, применяемое в реальной ситуации казалось абсурдным, неестественным, трудно произносимым вслух. Профессор нахмурился, удивляясь самому себе. Его одолевали смешанные эмоции, дать определение которым он не мог. «Как это странно, отнекиваться и пятиться от внезапно ожившей мечты».
Профессор попросил остановить машину. Водитель замедлил ход и встал к обочине, в аккурат прилегающей к парку. Юра поинтересовался, всё ли в порядке, Аркадий Константинович заверил его, что всё хорошо и захлопнул дверь.
Дождь давно прекратился, кое-где даже брезжило солнце. Профессор в смятении побрёл по мокрому асфальту. В глубине его обнаружилась сухая лавочка. Большая ель, козырьком расставив свои лапы, берегла от дождя местечко для одинокого путника. Аркадий Константинович сел, засунул руки в карманы пальто и нахохлился.
На смену мыслям о работе пришли воспоминания сегодняшнего прощания с Виктором Евгеньевичем. Профессор скривился, в груди неприятно зашевелился стыд. «Совсем на меня не похоже. Это всё стресс сказывается. В моём возрасте надо редиску в огороде окучивать да в кресле засыпать за чтением». Мужчина вздохнул. «Старческая сентиментальность, будь она неладна. Как бы не было обидно за былое, по-моему, я перегибаю». От исповеди стало как-то полегче.
Перед глазами вдруг появилось прекрасное молодое женское лицо. Светлые волосы спускались до плеч. Кокетливые ямочки на щеках стали глубже от широкой улыбки. Голубые глаза в окаймлении пышных ресниц задорно сияли. Этот силуэт часто являлся Аркадию Константиновичу в минуты сомнений. Вот и сейчас девушка из прошлого не давала утонуть в тоске. Но вдруг рядом с очаровательным образом появился молодой мужчина. Прямые, зачёсанные набок тёмные волосы, карие глаза и что-то похожее на усы расположилось под носом. Образ дополняли огромные квадратные очки.
Профессор зажмурился, и парочка исчезла. Былая обида вскользь коснулась нутра. «Ладно, кто прошлое помянет. Надо будет позвонить, что ли».
Под полой пальто, в кармане пиджака сам собой нащупался плотный прямоугольничек. Профессор тут же вернулся к реальности. Он вынул руку из кармана пальто, откинул подол и вытащил находку. Это был туго сложенный несколько раз листок бумаги. Мужчина развернул его и аккуратно расправил складки. Перед ним предстал герой последних дней. Точнее, его снимок. Профессор стащил его неосознанно: во время бурного обсуждения лист был сложен сначала пополам, затем вчетверо и наконец до размеров спичечного коробка. Теперь он всматривался в изображение, в мелкие детали его, и любопытство вперемешку с недоверием заполняли ум.
Несколько лет назад, в две тысячи семнадцатом году, нашу Солнечную систему уже посещал межзвёздный странник. Тогда он вызвал немалый резонанс. Вокруг него строились всевозможные теории, в том числе, конечно же, и теория об искусственном его происхождении. Только он, хоть и тоже вёл себя своеобразно, был не такой странный как этот. У него была необычная гиперболическая орбита и огромная, по нашим меркам, скорость. Эти факты подливали масло в огонь теории о послании внеземной жизнью исследовательской экспедиции. Аркадий Константинович тогда занимался изучением состава пришельца. В какой-то момент альбедо объекта возросло, его окружили выбросы летучих веществ, придавших ему ускорение, и образовалась самая обычная кома. То есть вместо космического корабля-разведчика сквозь Солнечную систему курсировал всего лишь грязный космический снежок. Пусть и впервые в нашей истории межзвёздный объект. Профессор тогда, несмотря на возраст, образование и прагматичность, расстроился, как юнец.
Теперь, глядя на этот снимок, в душе снова зарождались знакомые чувства. Сомнения рассеивались, и вот уже расцвела на лице профессора мечтательная улыбка.
Он бережно сложил листок, убрал его в карман и огляделся. Столица прощалась с осенью, греясь последними ласковыми лучами. В животе забурчало. Еще бы, часы уже били обед. Выбравшись из парка, он уточнил у прохожих, где находится и как ему добраться до гостиницы. Здесь же обнаружилось небольшое кафе. Дважды спрашивать себя не пришлось. Как следует подкрепившись, он направился в гостиницу.
По прибытии Аркадий Константинович незаметно для себя заснул. Неизвестно сколько времени бы он проспал, не урони с грохотом уборщица в коридоре тележку со сменным постельным бельём. Профессор открыл один глаз, как перископ подводной лодки, оценил окружающую обстановку. На горизонте было чисто. Открыл второй. Комнату освещал оставленный включенным телевизор. Ломило поясницу следствие сна в неудобной позе. Мужчина кряхтя встал и начал вращать тазом. Когда разминка была закончена, он направился в уборную.
В дверь тихонько постучали.
Открыто, войдите!
В дверном проёме показалось красивое молодое лицо.
Не помешал? Юра вскользь окинул сухое жилистое туловище (профессор заметил это, осознал, что пребывает в одних, хоть и парадно-выходных, но всё же трусах, и унёсся в уборную) и покраснел.
Что вы, что вы! Заходите, Юра! доносилось сквозь шум воды.
Когда профессор выходил, по пути натягиваю рубашку, молодой человек робко переминался в прихожей.
Заходите, заходите! живо возмутился профессор.
Из-за спины гостя выплыла небольшая бутылка, и Юра продемонстрировал солидную этикетку.
Будем знакомы, улыбнулся он.
В седьмом часу утра зазвенел телефон. Профессор прошлёпал босыми ногами по комнате до висящего на приоткрытой дверце шкафа пиджака. Звонил Виктор Евгеньевич. Профессор моментально вспомнил недавнюю конфузную ситуацию, своё решение сгладить углы и взял трубку.
Витя, привет! максимально непринуждённо начал он.
Аркаша, слушай, тут новые вводные поступили. Некогда, да и нельзя по телефону. Машина в семь! запыхаясь, проговорил Виктор Евгеньевич и бросил трубку.
В семь так в семь, сказал профессор в короткие гудки.
Машину подали в оговорённое время, но профессор спустился в холл заранее. За рулём был вчерашний сержант. На крыше уже была прикреплена мигалка.
Пока ожидали инженера, Аркадий Константинович, чтобы унять беспокойство, надел очки и погрузился в чтение. Жизнь текла своим обычным образом. На первой полосе огромными буквами, привлекая внимание, пестрели анекдотичные политические новости; на вооружение принят очередной ракетный комплекс, в столько-то раз опережающий по своим характеристикам чей-то ещё; а в какой-то стране опять разгорался переворот. Ничего нового. Профессор вздохнул и сложил газету.
Машина лихо завернула в открытые ворота и пронеслась под аркой. На парковке стояли всего три машины, брошенные в спешке, две из них нахально занимали поперёк аж три парковочных места. Сержант не стал подражать им и по всем правилам занял свободное место поближе ко входу в здание.
Двухголовый страж молча пропустил внутрь торопившихся людей. За дверью никто их не встречал, только охранник с суровым видом следил за мониторами. Мужчины переглянулись и приняли решение самим подняться, благо дорогу они знали. На самой верхней ступеньке последней лестничной секции, спиной к пролёту, стояла девушка, давеча сопровождавшая профессора. Она громко общалась с кем-то в глубине коридора.