Аська, ты что, дома?
Что с тобой? не услышав ответа, продолжила она, узрев, что с хозяйкой комнаты творится что-то неладное.
Ася прижала ладони к щекам. Желание исчезнуть, раствориться в душном воздухе комнаты стало почти невыносимым. Она даже сжалась, пытаясь уменьшиться в размерах.
Привет, подал реплику Лёня. А мы вот тут зашли.
Лучше бы молчал. И без того ясная картина стала прозрачной. Ну что ж, именно так и должно было случиться. Встретиться с актером, поклонницей которого являешься, и пролить кофе ему на брюки; влюбиться в парня, который спит с подругой твоей подруги, в комнате, где ты живешь, и выглядеть при нём, как баба яга неплохой расклад для романтичной девушки с фантазиями. Впрочем, последний пункт не имел значения, не всё ли ему равно, как она выглядит. Она им кайф поломала своим неуместным появлением вот что главное. Картина Ильи Ефимовича «Не ждали».
Такие или примерно такие мысли сумбуром крутились в несчастной больной Асиной голове, пока она тщетно пыталась слиться с грязновато-голубой краской холодной двери, к которой прижалась замерзающей спиной. «Вот бы сейчас упасть в обморок нет, упасть бы, когда Лариски здесь не будет. Ну да, упасть в обморок, и он станет поднимать тебя с пола, такую больную и опухшую, затем сразу полюбит и жить без тебя не сможет?»
Ты больная совсем, продолжила Лариса, в голосе прозвучало сочувствие приправа к разочарованию.
Лёня же был чертовски красив или слишком похорошел из-за температурной дымки, в которой Асе виделось всё вокруг.
Простудилась, прохрипела она.
Сочувствую, сказал Лёня, и Асе показалось, что он действительно сочувствовал ей.
Да, а вы вот пришли, а я дома прошептала она.
Ты ложись, мы пойдем, пробормотала Лариса. Мы за магом забежали.
Ну да, я лягу, конечно, не вы же пролепетала Ася, и на этот раз ей трудно было не поймать зверский Ларкин взгляд и усмешку синих Лёниных глаз.
«Каково черта они у него такие синие, крутилось в голове. Синий, синий иней, синий, синий иней, one way ticket».
Ася направилась к кровати, парочка расступилась перед нею. Она прошла мимо Лёни, близко-близко, и, наверное, почувствовала бы запах его одеколона, если бы не был заложен нос.
У тебя хорошие записи, сказала, усаживаясь на кровать.
Да, неплохие хочешь, подкину? подмигнул Лёня.
А у меня и магнитофона нет. Только проигрыватель, да и тот напрокат.
Он поставил на стол магнитофон, сунул вилку в розетку и защелкал клавишами-выключателями. Завертелись, чуть шурша, катушки: «Cos for twenty-four years I've been living next door to Alice».
Тебе может, лекарства какие купить? Ты к врачу ходила? поинтересовалась вдруг забытая Лариса.
Нет, я только сегодня заболела. Ничего не нужно, спасибо, Лёлька принесет.
Я тебе маг оставлю, покрутишь, синие глаза смотрели на Асю в упор, и она плотнее укуталась в платок.
Спасибо, выдохнула она. А когда вернуть?
Договоримся, весело бросил он.
Пойдем, Лёнчик, ревниво проворковала Лариса, надевая перед зеркалом вязаную шапочку. Не будем мешать Асе, ей нужно поспать. А как же мы без мага?
Прорвёмся, беззаботно бросил Лёня, улыбнувшись пространству комнаты.
Они ушли, а Ася откинулась на подушки и заплакала, молча, растирая по щекам слёзы, жгучие, как кислота.
Вечером Лёля притащила стакан зелёного ликёра Шартрез, которым разжилась в 512-й, мальчуковой, и маленький телевизор, переходящий, как красное знамя, из комнаты в комнату его приходилось время от времени лупить по корпусу, чтобы он возвращал на место сужающуюся в линию картинку. Общими усилиями был сооружен фирменный лечебный напиток из ликёра, мёда, малинового варенья и чая под рабочим названием «Если не помрешь, то будешь жить». Чтобы поддержать подругу, Леля накапала ликёра и себе в чай. Асе же пришлось выпить свои полстакана. Напиток обжигал внутренности и бил в голову, зато эффективно бросал в пот и сбивал жар собственным жаром, короче говоря, клин вышибался клином.
Лёля, ты знала, что Лариска здесь у нас спит с Акуловым? спросила Ася уже не шепотом под воздействием ликёра или чего-либо другого у неё прорезался голос.
Не нет, не знала, протянула, смутившись, Лёля. Про него не знала, клянусь. Да Ларка с кем только не спит, добавила она, пытаясь исправить ситуацию, и замолчала, виновато глядя на Асю, сообразив, что этим вряд ли что исправишь.
Ерунда, я просто спросила. Не успела тебе рассказать: вчера пришла домой, а они здесь, на Валиной кровати.
Аська-а пробормотала Лёля, хмыкнула, проглотила накатившее не к месту веселье. Брось переживать, у него таких Ларис все равно у них это не всерьёз слова утешения прозвучали не слишком утешительно.
Да мне какая разница? прохрипела Ася, вновь потеряв голос. Но он мне маг оставил, посочувствовал. А я была страшна, как ведьма.
Да что ты? восхитилась Леля. Ну и мерзавец!
Она встала и хлопнула по телевизору, вернув на экран четверку мушкетеров российского производства, браво распевающих «Когда твой друг в крови, а ля гер ком а ля гер».
На третье утро после кризисной ночи, проведённой в кошмарах и в поту, Ася в невесть-который-раз решила начать новую жизнь, отбросив прочь глупые девичьи грёзы, и почувствовала себя свободной и лёгкой, как птица. Вероятно, этому способствовало состояние эйфории, которое часто приходит во время выздоровления. Она нагрела воды и вымылась в тазу в комнате душевые в общежитии отсутствовали, мыться ходили в знаменитые на весь Ленинград Посадские бани на углу Малой Посадской и Певческого переулка. Там можно было попариться в сауне, нырнуть в крохотный бассейн, а в раздевалках общих душевых послушать беседы и воспоминания питерских старух-блокадниц, которые собирались в бане, словно в английском клубе.
Банный день Ася отложила до выздоровления. Замотав голову большим, ещё маминым, полотенцем и закутавшись в теплый халат, она устроилась на кровати с чашкой горячего чаю и зачитанной самиздатовской книгой, которую вчера, напирая на сочувствие к себе, больной-беспомощной, выпросила у мужа Валентины, Юры Володина, на один день и под честное слово не слишком рекламировать. Душа компании, балагур и гитарист, он имел весьма обширный круг общения, в том числе и около-диссидентский.
Ася осторожно перелистывала тонкие желтоватые страницы, с замиранием сердца глотая бледные, напечатанные на машинке строки. Было немного конфузно: оттого, что она читала запрещённую книгу, от неверия в то, о чём повествовал автор, и потому что это было правдой. Она отложила книгу, когда от слабости закружилась голова, а в комнате стемнело, словно снаружи на окно накинули тонкое серое покрывало. По оконному стеклу застучали, потекли струи дождя. Ася откинулась на подушку, думая о том, что Смолич мог бы сыграть роль главного героя книги, что нужно успеть прочитать до завтра, и что у Лёни Акулова не слишком хороший вкус, раз он выбрал Лариску или она его выбрала, что тоже вполне вероятно. Мысли о Лёне стали какой-то обыденной составляющей, о которой необходимо помнить, потому что всё равно не забыть.
Слабость взяла своё, и Ася задремала, прижалась щекой к прохладной подушке, обняла книгу, забралась под одеяло, погружаясь в приятный, почти счастливый сон, из которого была вырвана резким стуком. Села на кровати, стук повторился, дверь открылась, противно заскрипев не помогало подсолнечное масло, которым были щедро политы старые петли, и нетерпеливый гость вошёл, остановился на пороге, открыв своим явлением немую сцену.
Привет, сказал Лёня Акулов. Я тут ворвался, извини, если что.
Привет, ничего, проходи, Ася засуетилась, вскочила с кровати, книга упала на пол, раскрылась, обнажив потертые страницы.