Разделил бы поровну и постарался бы жизнь улучшить, подумав, ответил Неофит.
Между кем разделил? Чью жизнь постарался бы улучшить? быстро подхватил Гелертер.
Между друзьями бы разделил. А потом вместе бы постарались улучшить жизнь всех
Всех?
Ну, кому смогли бы помогли, замешкался с ответом Неофит.
Так может, между всеми разделить? прищурил глаз Гелертер. Пусть сами себе и помогают. Это же не жаркое из мохоеда, не похлебка из зубастой курицы, не бочонок эля, это же знание поведай, расскажи, разъясни и пусть себе пользуются.
А вдруг учудят глупость какую? Люди же разные, засомневался Неофит. Если знание такую власть дает, то мало ли кто как применить его возжелает.
Именно, согласился Гелертер. Те древние, что на клад счастливый набрели, так же рассуждали. Ножом можно и обед приготовить, можно и в брюхо пырнуть. Или самому порезаться. А потому не каждому в руки нужно нож совать. Лучше его в умелых руках оставить и другим, неумелым, по возможности и при случае помогать. Вот и решили находку свою как можно тщательнее спрятать. На долгие века.
В Жрецы Последнего Храма уже после Большого Несчастья этот клад откопали? догадался Неофит. В древних книгах?
Последнее замечание заставило Гелертера снова хихикать и поводить носом. Наконец он смог продолжить:
В древних книгах Вот скажи мне, в недавнем прошлом Трубадур, откуда ты черпал сюжеты для своих площадных историй?
Отец приемный рассказывал. Других Трубадуров слушал. Собирал по крупицам в селениях. Что-то сам додумывал, что-то в редких книгах подсматривал.
И, если бы хотел самую лучшую свою историю для потомков сохранить, что бы сделал? Рассказал бы как можно большему количеству слушателей? А еще лучше записал бы в отдельную книгу, чтобы и через века прочитать могли?
Наверное.
А если бы хотел свою историю спрятать? Молчал бы? Не записывал? Так рано или поздно кто-то сам бы похожее придумал. Сюжеты расхожие. Слово за слово, да все равно разные путники на одну дорожку выбредают. Ветер в походной суме не утаишь.
И как быть?
Есть другой путь. Чтобы спрятать что-то очень ценное, нужно произвести замену. Сокровище в карман положить, а на всеобщее обозрение блестящую безделицу выставить, чтобы все на нее смотрели и в уверенности пребывали, что эта безделица то самое сокровище и есть.
И как это сделать в случае с могучим знанием?
Книги не сами себя пишут, ответил Гелертер. Этим люди занимаются. Если бы те, кто знание обнаружил, стали бы его прятать, то лишь внимание привлекли бы к своей находке. И не уберегли пришлось бы делиться, либо силой бы отобрали. И счастливые кладоискатели нашли самый разумный и самый действенный выход. Они решили это знание подарить всем. Так и объявили: даруем знание всем народам. Написали книгу. Долго писали. Несколько веков. Правили, вычеркивали, добавляли, изменяли по мелочам и по сути. Понемногу подсовывая блестящую пустышку вместо истинного сокровища. Так что в книгах именно ее, пустышку, и найдешь. Веру превратили в религию и раздали, как ту похлебку. Вера она для многих, а сила для избранных.
Не все же верили. Раз на поверхности знание лежало, обязательно кто-то и сам бы нашел, без всяких книг.
И находили! И спорили! Только их на кострах жгли. Или собирали множество людей с мечами и в доспехах и посылали их топтать, крушить и резать несогласных. Или мягко переубеждали-уговаривали. Или вместо одной пустышки подсовывали другую пустышку, подостовернее. И заверяли: вот теперь-то это именно оно, истинное знание. А потом обладатели одной бесполезной убежденности начинали люто ненавидеть последователей другой бесполезной убежденности. И снова войны, кровь, разорение. В этом вся наша древняя история. На этом весь мир наш держится. Вернее, держался.
Так всегда было?
Не всегда. Так стало, когда нашли. Пока искали, все было иначе. Время для богов не имеет значения. А вот место очень даже. Как для течения реки. По склону бежит, по равнине раздольно гуляет. Меж одних камней протиснется, другие в песок сотрет. Одни деревья влагой напитает, другие с корнями вырвет и бревнами понесет. В каждом селении боги звучат по-особому. И люди их по-своему слышат. И зовут всяк раз на иной лад.
Запутаться можно, улыбнулся Неофит, все еще не всерьез воспринимая рассказы Гелертера.
Имена разные, суть одна. Вот ты на равнине кем был? Трубадуром. И в Столице Трубадур, и в Городе Трубадур, и в Мертвой деревне тоже Трубадур. Вдоль всего Немого хребта везде Трубадур. Стеклодув повсюду будет выдувать из стекла посуду, Кузнец ковать и закалять ножи. Заставь их пасти мохоедов или варить пиво, они справятся, но без огонька и с сомнительным качеством. Боги тоже не любят менять ремесло, если можно так сказать. Так что как бы их по городам и селам не называли, но воинственный бог будет ведать войной, а солнечный Солнцем, и Гелертер указал на мужика с мечом, а потом на небо, где в зените белизной слепило Солнце.
Им тоже ведают боги? Неофит поднял глаза к небу и тут же прикрыл их рукой.
Солнцем? Конечно. Только не боги, а бог. И не ведает. Ведать не совсем удачное слово. Солнце и есть бог. Оно живет своей жизнью, обладает огромной мощью. Все мы пользуемся его щедротами. Тем и живем. Было бы хамством с нашей стороны просить его еще о какой-либо помощи. Мы можем лишь благодарить его и через его подсказки, его посредничество искать другие источники силы, более ммм локального значения.
Солнечного бога так и зовут Солнце?
В том числе, кивнул Гелертер. Древнее слово, очень древнее. Его корень восходит к значению «рожать». Во многих древних языках корень звучал одинаково. А вот чувствовали силу Солнца по-разному. Прищурил глаза? Не в силах выдержать прямой взгляд бога? Вот и в древности некоторые видели силу не в самом диске, на который невозможно смотреть, а в черном пространстве вокруг него. Так и называли: Амон, «незримый». Могли называть Ра, если говорили о солнечном свете. Иногда объединяли эти имена Амон-Ра, тьма и свет. Сам солнечный диск Атон, тоже имя бога. А солнечный диск в окружении неба Хор. И это только в одном древнем государстве в Египте.
Были и другие имена? с тоской спросил Неофит, понимая, что не запомнит и десятой части из рассказов Гелертера.
Множество! Инти и Белен, Хорс и Ярила, Пушан и Аполлон, Гелиос и Фаэтон, Шамаш и Митра, Сол и Сурья, Эос и Аврора, Даждьбог и Аматэрасу
И как древние не путались?
А чего путаться? Где жили, так и чувствовали; как чувствовали, так и называли. Путаница началась потом когда малые поселения стали объединять в большие государства. Вот тут возникла задача перед тогдашними Лидерами собрать всю эту розницу и обозвать все оптом каким-нибудь одним словом. Так боги утратили имена локальные и обрели имена глобальные. Были «духами места», а стали «покровителями народов». Пафоса в религиозном служении стало больше, однако толку от такого служения стало меньше.
Почему же? не понял Неофит.
На равнине ты помнишь себя с двенадцати лет? спросил Гелертер.
Неофит кивнул удивляться нечему: конечно же, Наставник передал Верховному Жрецу все подробности бесед, что Бухгалтер и Трубадур вели в Анкетной башне.
В тех местах, откуда ты пришел у тебя было другое имя?
Было, но я его не могу вспомнить, признался Неофит.
Это имя было твоим и только твоим. Мы обязательно найдем его тут, в Храме. Вернем тебе имя, серьезно пообещал Гелертер. Ты откликался на него, так звали тебя родные и близкие. Такое имя для человека словно звон ручья. На равнине ты получил имя по ремеслу. Тоже откликался, но Трубадуров на равнине десятки. Чтобы вести с человеком доверительные беседы, нужно знать друг друга по именам. Но если тебе просто нужен нож, ты идешь к Кузнецу, если таблетки к Лекарю, если эль к Трактирщику. Тебе уже не важны подробности его жизни, его настроение, мысли, чувства. Тебе важна функция.