К месту, где было лицо Такера, взлетел кулак Истона и ударил в стекло. Лицо Такера исказилось от злости, и он шлепнул по месту, где сидел Истон. Диксон со смехом оттащил Такера назад, и двое принялись мутузить друг друга.
Открылась дверь с моей стороны, и офицер Томас поторопил меня выйти и встать перед взрослыми.
Здравствуйте, миссис Олбри, говоря это, я смотрела в землю.
Миссис Олбри тепло мне улыбнулась.
Зови меня Сэндри.
Я нервно теребила старую футболку. Мать Истона должна была решить, что со мной делать: оставить на крыльце в ожидании родителей, которые за мной не приедут, или же отвезти в наш темный дом.
Оба варианта превращали значение ее улыбки в жалость.
Ее зовут Эллис. Позади меня Истон перелез через сиденье и вышел из машины.
Элвис? переспросил Диксон. Его лицо было почти точно таким же, как у брата, за исключением отразившегося на нем непонимания.
Тихо, оборвала его миссис Олбри.
Эллис, повторила я, пытаясь придать голосу уверенности.
Диксон с разочарованным лицом повернулся к Такеру:
Мне больше нравится Элвис.
Да не сомневаюсь, Дикси, рассмеялся Такер, уворачиваясь от удара Диксона.
Эллис, солнышко, ты хочешь есть? спросила меня Сэндри.
Я хотела, но стеснялась в этом признаться. Кажется, она все поняла.
Ты любишь пироги? У меня там есть немного.
Все любят пироги, мам, ответил за меня Диксон.
Вслед за семейством Олбри я поднялась на крыльцо и вошла в дом, где пахло лимонами и сахаром. Как только моя нога опустилась на пушистый голубой ковер, я словно очутилась в другом мире. У двери в светлом холле со столом, заваленным почтой, громоздились огромные ботинки. Через спинку светло-серого дивана перекинут мягкий белый вязаный плед. На письменном столе раскиданы школьные бумаги и книги. За островным столом на кухне мальчишки уже вгрызались в пирог, царапая вилками керамику. Я провела ладонью по прохладной мраморной столешнице и вспомнила сколотый ламинат у меня дома.
Миссис Олбри отогнала мальчиков от пирога и вздохнула.
Ну как звери прямо, едва слышно отругала она их. Эллис, отрезать тебе кусочек?
Такер протянул мне вилку проверка. Она повисла в воздухе в ожидании, когда я решу, каким человеком хочу здесь быть. Внутри дома с огромными ботинками и мягкими пледами.
Мои пальцы обхватили столовый прибор, и я откусила кусочек пирога. Магические чары над братьями рассеялись, и они вернулись к еде, стуча металлом о металл в битве за кусочки фруктов или масляной корочки. На четвертой вилке я подняла взгляд на Истона, что не сводил с меня глаз. Его губы были плотно сжаты.
Я опустила вилку.
А ты не такая, как я думал, Эллис Трумэн.
Я пожала плечами, но не смогла не отметить про себя, что Истон Олбри думал обо мне.
3
Между рассветом и закатом на самом деле нет особой разницы.
Небо раскрашивают одни и те же цвета. Тот же свет борется с темными небесами, истертыми и потускневшими. Проблема с небом в том, что иногда невозможно сказать, что начало, а что конец.
Мой фартук лежит на столе, весь в пятнах кофе и молока после смены, а я смотрю на письмо о предоставлении общежития от Калифорнийского университета. Я не могу сказать, закат сейчас или рассвет.
Ты уже все?
Я подпрыгиваю, хотя голос мне знаком. Позади меня стоит Уилл, на груди у него значок с именем, а в руках тряпка.
Ага, отвечаю я, глядя на океан.
Он отодвигает стул рядом с моим и садится.
Ты забыла чаевые, а еще я подумал, что ты не откажешься от кофе. Уилл придвигает ко мне стопку однодолларовых купюр и бумажный стаканчик, на боку которого черным маркером нацарапано мое имя. Он всегда приносит мне кофе. У меня такое ощущение, что я не видел тебя целую вечность. Как прошел выпускной? Как ты и ждала?
Его тирада звучит настолько странно, что я смотрю на него, думая, что он шутит, но, как и всегда, Уилл искренен.
Истон сказал бы, что он ужасно раздражает.
Я провожу ладонью по шее и приказываю себе перестать вспоминать Истона.
Все прошло хорошо.
Я видел фото. Ты отлично выглядела, он не краснеет, произнеся это, и я спрашиваю себя, каково это просто говорить такое. Без страха. Моя семья закатила на мой выпускной большую вечеринку. Бабушка напилась, а мама рыдала. Это было вообще не то, чего я ждал.
Правда? спрашиваю я, по большей части потому, что вроде бы надо.
Он начинает рассказывать, и я смотрю, как двигаются его губы, с восторгом произнося слова. Его рука по привычке тянется к моему стакану, чтобы чуть подвинуть, и я представляю, как эти пальцы касаются меня, как его губы приближаются к моим и шепчут мое имя.
Я спрашиваю себя, смогла ли бы другая я, та, что никогда не встречала Истона, полюбить его? Уилл не бросил попытки даже после того, как сдались все остальные, кто пытался со мной подружиться. Он хороший, надежный и добрый.
Он заслуживает лучшего друга, чем я.
Уилл улыбается, и я понимаю, что меня застукали: я не слушала.
Прости, бормочу я, на самом деле не испытывая стыда.
Он с запинкой произносит:
Я закончу через час. Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? Как насчет тако?
У нее уже есть планы на ланч. И ей больше нравится буррито! Я поворачиваюсь и вижу Такера, что стоит сзади и улыбается. Он в шортах, шлепанцах и футболке, из-под которой видны татуировки, покрывающие его руки.
Такер, с натянутой улыбкой здоровается Уилл.
Такер в знак приветствия приподнимает свой стакан с кофе и отодвигает еще один тяжелый металлический стул. Тот громко скрежещет по бетону, но Такер, не обращая на это внимания, усаживается.
Уилл сдвигает брови, глядя на Такера, с комфортом располагающегося рядом со мной, и понимает, что наш разговор подошел к концу.
До завтра? спрашивает он.
Я киваю, он встает и уходит на кухню.
Ты разбиваешь этому парню сердце. Такер задумчиво поворачивает голову, глядя, как тот уходит. Он довольно милый, и у него всегда есть кофе. А могло быть и хуже.
Как великодушно с твоей стороны, невозмутимо отвечаю я. Тебе что-то нужно?
Он хмурится, и мне становится еще более неловко, чем я могла себе представить.
Я отправил тебе несколько сообщений.
Сообщения на моем телефоне копились, словно коллекция тревожных посланий в бутылках.
Я была занята.
Он закатывает глаза, а потом выражение его лица снова становится серьезным. «Серьезный Такер» заставляет меня нервничать. Я видела его таким лишь несколько раз, например когда мы уезжали из Индианы в Калифорнию.
Уже почти четвертое июля.
Что за абсурд, он и вправду думает, будто я и не подозревала о приближении этого дня?! Это не просто четвертое июля[3], а день рождения Сэндри Олбри. Все собираются каждый год, чтобы устроить суперпраздник.
Маме исполняется пятьдесят лет! Такер проводит руками по столу.
Я молчу. Оставляю все то, что чувствую, при себе.
Он достает из заднего кармана белый конверт и подталкивает его ко мне по столу. Это выглядит так драматично, что я непременно поддразнила бы Такера, если бы не боялась того, что внутри.
Подарок на выпускной от папы.
Мои крепко сжатые руки лежат на коленях.
Что это?
Ты и сама отлично знаешь билеты на самолет домой.
У меня работа. Я не могу просто взять и уехать.
Ну конечно, ведь кто знает, что может случиться, если ты не станешь вытирать тут столы? Его сарказм такой же преувеличенный, как и весь этот момент.
Отвали, огрызаюсь я, но дело не в его издевательских словах, а в том, что он просит меня сделать. Все не так просто.
Такер проводит ладонью по лицу.
Очень даже просто! Он наклоняется ко мне и облизывает нижнюю губу, а потом прикусывает ее зубами. Я не прошу многого, мне нужно, чтобы ты сделала только это. А потом можешь отправиться в Калифорнийский университет и забыть о нас.
Как будто я смогла бы забыть об Олбри. Как будто Истон исчезнет из моей головы. Но я пытаюсь спрятать обуревающие меня чувства и притвориться, что мне плевать на слова Такера.