Это фиолетовое. Истон протянул его мне, как меч. Бери!
Ты воруешь мороженое?
Да его никто не ест. Оно тут лежит для внуков мистера Коннера, которые к нему не приезжают. Окажем ему услугу!
Мы берем без спроса чужое. Это воровство.
Я не ворую, ответил он мне серьезным тоном.
Я взяла у него мороженое.
Так он сказал, что его можно брать?
Истон пожал плечами. Похоже, это проверка. Я уже однажды послушала Истона и оказалась на заднем сиденье полицейской машины, а закончилось все пирогом. Истон снова хочет, чтобы я ему доверилась, но я не переставала думать о том, сколько еще раз все закончится чем-то похуже.
Я взяла мороженое. Мы сели рядом на ступеньках, сняли упаковку и быстро съели лакомство.
Истон наконец заговорил:
На самом деле ты не плохая.
Пришел мой черед смутиться.
Это еще что значит?
Ты не хотела мороженое, потому что оно, возможно, украденное. И ты пошла со мной за комиксом, но только потому, что я сказал, что он мой, он пожал плечами. Ты хорошая.
Мне хотелось спросить, кто считал меня плохой, но я постеснялась.
Истон встал и вытер ладони о штаны.
Люди думают, что я хороший, но это не так.
Я подняла обертки от мороженого и бросила в маленькую мусорную корзину рядом с морозильником.
Мы пошли обратно по полю, а потом Истон свернул к своему двухэтажному желтому дому с белой отделкой, где я побывала прошлой ночью. При свете дня я заметила озеро перед домом, из-за чего он еще больше походил на картину в рамке. Машины были припаркованы под огромными деревьями с большими ветвями, лужайка покрыта травой зеленой и постриженной.
Трудно поверить, что от моего дома до этого можно дойти пешком, казалось, мы очутились в другом городе.
Миссис Олбри стояла на крыльце в пыльно-голубом платье с белыми цветами и говорила с другой леди. Когда они нас заметили, миссис Олбри коснулась руки женщины и извинилась.
Эллис, ты пришла. От ее улыбки по всему моему телу разлилось тепло, хотя я не совсем понимала, зачем она меня сюда пригласила. Ты хочешь есть? Принести тебе тарелку?
Я не знала, что мне следует ответить, а потому пожала плечами и робко кивнула.
Можно я пойду? простонал Истон, переведя взгляд на толпу детей, что сидели на террасе.
Миссис Олбри ответила:
Помоги Эллис!
Истон был сыт мной по горло, и я это видела.
Не нужно, миссис Олбри.
Она ответила, слегка вздернув губы, будто прикладывая усилия:
О, определенно нужно. Но с твоей стороны очень мило так говорить, дорогая. И называй меня Сэндри. Иди повеселись! Будь как дома!
«Будь как дома». Что за странное выражение? Будто люди могут вставать на место, подобно кусочкам пазла. Миссис Олбри сдержанно махнула в сторону еды.
Истон бросил на меня сердитый взгляд и жестом велел следовать за ним.
Мы зашли в распахнутые огромные стеклянные двери. Внутри на стойке стояло несколько больших блюд. Истон протянул мне тарелку, призывая поторопиться.
Тебе необязательно ходить со мной, сказала я.
Моя мама, может, и кажется милой, но она сделает мою жизнь ужасной, если я оставлю тебя одну.
Я наложила себе в тарелку картофель с блюда и переспросила:
Ужасной?
Диксон Олбри стоял рядом с братом с улыбкой на лице, угощаясь едой со стола без тарелки, сразу закидывая ее себе в рот.
Это правда, Элвис, произнес он между порциями.
Истон взял ролл.
Сэндвичи с арахисовой пастой и вареньем на ланч. Забыть постирать мою футбольную форму
С арахисовой пастой и вареньем? перебила я.
Он их терпеть не может, ответил за Истона Диксон.
Я покачала головой:
Терпеть не может арахисовую пасту и варенье? Так не бывает.
Бывает. Я их терпеть не могу! Истон скрестил руки на груди.
Звучит так, будто ты та еще проблема. Я добавила на тарелку горку брокколи.
Так и есть, рассмеялся Диксон. Когда ему было восемь, он ел только макароны с сыром на завтрак, обед и ужин.
Бе-е-е, я поморщилась.
Истон нахмурился.
Я не скажу тебе, где десерт.
Я трагично вздохнула.
Ты сказал, что самое вкусное все равно уже закончилось.
Диксон снова засмеялся.
А ты смешная, Элвис.
Я не идиот, проворчал Истон, и припрятал немного, перед тем как уйти.
Это, наверное, тыквенный пирог, бросила я ему.
С чего ты взяла, что тыквенный? спросил он.
Потому что тыква самое гадкое из всего, что я знаю.
Разве пирог может быть гадким? с серьезным видом поинтересовался Диксон.
Он ягодный, ответил Истон, мой любимый.
Я печально протянула:
И мой.
Истон широко мне улыбнулся. Его взгляд загорелся от неожиданного открытия. Это застало меня врасплох, и воздух в легких на мгновение застыл.
Я тебе не нравлюсь, сказал он.
Я У меня не нашлось слов, которыми можно описать мои чувства к Истону Олбри. Они были слишком неопределенными.
Я всем нравлюсь. Он произнес это не высокомерно, а будто загадку, что предстояло разрешить.
Это правда, добавил Диксон. Он жевал хлеб и смотрел на нас. Он всеобщий любимчик.
Я уверена, что ты хороший начала я.
Да я не против, перебил Истон, пожав плечами, все думают, что я такой же, как братья.
Это предположение мне понятно. Истон на этой кухне казался не тем мальчиком, что убедил меня забраться в школу или украл мороженое, а выглядел так же.
Все в порядке. Ты ничего мне не должна. Не нравлюсь так не нравлюсь.
Но он ошибался Истон мне нравился. Мы вышли с едой на улицу и устроились на террасе. Ели с бумажных тарелок, которые постепенно промокали, и смотрели на гостей, которые усеяли двор подобно чернильным пятнам на бумаге.
У вас всегда так много народу? спросила я.
Ага, ответил он с набитым ртом.
Я зажмурилась и попыталась представить всех у нас во дворе. Это оказалось невозможно. Им просто не хватило бы места. Но у Олбри жизнь казалась безграничной. Она выплескивалась из дома и затапливала мягкую траву, что оттесняла озеро. Воздух наполнялся музыкой и смехом, и бриз с воды уносил их в неизведанные края.
Я словно оказалась на другой планете, в мире, где прежде не бывала, безмятежном и радостном пока я не услышала крики.
Около дома стояла мама. Ее волосы были пожелтевшими, с рваными от краски и лака концами. Она носила дешевую одежду как дизайнерскую. Стразы на карманах джинсов, черная блузка ей явно мала. Я на мгновение застыла от восхищения, ведь моя мать была красива иной красотой, нежели все вокруг.
Я заметила потрясенно приподнятые брови, рты, застывшие в форме буквы «о». Они видели Анну Трумэн не так, как я.
Сэндри пересекла двор уверенными спокойными шагами с единственной целью.
Кто это? спросил Истон у братьев.
Анна, пожалуйста, услышала я слова Сэндри.
Взгляд мамы был тяжелым, а лицо красным, словно мама Истона сотворила что-то ужасное.
Ты совсем обнаглела?
Анна, это всего лишь трапеза, голос Сэндри звучал разумно и взвешенно. И в этом заключалась ее ошибка. Эллис здесь весело. Разреши ей остаться.
Ага, трапеза. Моя мать выплевывала слова, словно яд. Эллис! позвала она меня, и я отшатнулась.
Моя мать устроила очередную сцену.
Сэндри пыталась спасти ситуацию, которая стремительно развивалась.
Тру не стал бы
Даже не начинай это дерьмо, Сэндри. Ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать только потому, что вы с Тру когда-то были близки.
Я встала. Вместе со мной поднялся и Истон.
Сэндри не казалась обиженной или рассерженной, просто уставшей.
Анна, я не пытаюсь
Я не хочу, чтобы ты общалась с Эллис, усмехнулась моя мать. Не хочу, чтобы ей промывали мозги культом.
Терпению Сэндри пришел конец она выпрямилась и стиснула зубы.
Тогда, надеюсь, в следующий раз, когда у Тру будут проблемы, ты сама его и вытащишь, сказала она. Не хочешь, чтобы я общалась с твоей девочкой? Так удели ей достаточно времени, позаботься о ней сама.
Я сделала шаг вперед, и Истон положил ладонь мне на руку. У него на лице отразилось замешательство, мне было ненавистно смущение, которое на меня нахлынуло. Я снова шагнула вперед, Истон меня придержал, но слишком поздно, моя мать меня увидела. Она двинулась к нам.