Н. Р.: В конце 70-х, когда вы пришли в Малый театр, Царев предупредил, что актеры будут вас «есть». Года два: театр императорский, с традициями. «И у меня такое опасение, что вы съедобная», добавил. Часто ли подобное «сыроедение» вам мешало?
И. П.: Театральная мелочь. Ерунда. Люди, которые со мной работали, становились потом моими друзьями. Вообще, когда много работы, когда мысли заняты ролью, узнаешь все позже когда уже не важно. И никакой Малый театр не особенный в этом смысле все театры одинаковые.
Н. Р.: Вас называли «33 несчастья». Если же посмотреть на них с высоты так называемой нынешней колокольни, то каждое ли из них вы назовете теперь именно несчастьем?
И. П.: Когда я сломала обе ноги (пять переломов), «Доживем до понедельника» выпустили после цензуры на экран. Я, наверное, тогда могла бы не выдержать всех этих «медных труб» Вот и лежала пять месяцев; приходили самые близкие, приносили книги, пластинки Я получала столько писем! С тех-то самых пор и начала задумываться, а почему я сломала руку или ногу не тем чем-то занялась, значит, не о том подумала Однако все мои 33 (нет, 133!) несчастья должны были случиться боль трансформирует человека. Вот старцы много пишут, зачем человеку болезнь: да, боль но потом она переходит в другие мысли. Люди становятся другими.
Н. Р.: Дурацкий вопрос хотите?
И. П.: А задайте.
Н. Р.: Ок. Если бы «случилась» еще одна жизнь, что бы вы изменили и изменили бы?
И. П.: Я бы попросила у всех прощения. А все, что было со мной, это СО МНОЙ было, и точка. Это МОЙ выбор. Осознанный.
Н. Р.: В вашей книге есть интересный портрет, точечный.
И. П.: Да Это Юры Богатырева Съемки «Мартина Идена» уже шли, а у меня был срочный ввод и дали всего три дня Мы у Юры в общежитии театра «Современник» разбирали сцены; актеры-то уже работали месяца два. Так вот, я приходила к нему, как сумасшедшая, и говорила: «Юра, это же литературный текст! Мы должны думать о том, что делаем, как смотрим друг на друга думать о самих действиях!» а он со всем соглашался и рисовал: точечками, так вот Вообще же мы сделали девять портретов Руфи; одну любимую у меня украли.
Н. Р.: Вы с огромной теплотой пишете о зверях. Что для вас они, эти «больше, чем люди»?
И. П.: Было время, когда я думала, что животных люблю больше людей. За исключением Флайки, всех своих зверей я подбирала. Я ведь всю жизнь хотела собаку; но так как мы жили сначала в десятиметровой комнате впятером, это было невозможно. В 14 лет появилась двухкомнатная квартира, а собаки все не было. Но однажды приезжаю я со съемок, а папа мне: «Осторожно, там что-то черное» это была Блэки, невероятной доброты двортерьер невозможно не любить! Когда я уезжала на гастроли, она, увидев чемодан, уходила не терпела моих отъездов А потом: июнь. Свердловск. Съемка. Меня с утра «крутит», и вот я перед спектаклем дозвонилась-таки домой мама же врать не умела: Блэки не стало а мне играть комедию Островского «Красавец-мужчина»! Говорят, хорошо сыграла Потом уже, когда подходила к гостинице, увидела, что на парапете лежит моя Блэки, и на меня смотрит Кожа да кости! А на дворе 71-й год не то что животным бездомным, людям есть нечего. В общем, подобрала я собаку: Ивкой назвала А Флайку купила на Птичьем, хоть и грустное это место. Он на меня буквально «упал» у хозяйки был воротник поднят, а в нем щенки так вот Флай на меня и свалился Американский кокер-спаниель. Ну а кота Иннокентия принесла со двора, когда котята под зиму родились
Н. Р.: Вас часто называют «женщиной-девочкой». Какие из детских воспоминаний вы пронесли через всю жизнь точнее, как они повлияли на ваше творчество и повлияли ли?
И. П.: Я очень мало видела маму с папой, и в воскресенье мне разрешали ложиться между ними в кровать И тогда папа мне рассказывал сказки по заказу, абсолютно волшебные. И я верила в чудеса абсолютно реально верила в чудеса А так как они случались, я в них верю до сих пор: это в профессии очень помогает. У меня чу́дная, добрая семья. Наверное, все от этого и идет. И образ «женщины-девочки» в том числе.
Н. Р.: И напоследок: главное слово в жизни слово, которое вело, ведет. Или фраза. Есть?..
И. П.: «Завтра наступит завтра».
17 сентября 2008
Маленький Принц
на планете взрослых недорослей
Она снялась в девятнадцати кинофильмах и пяти телеспектаклях, сыграла двадцать театральных ролей. Журналисты измучили ее вопросами, «любила ли она Высоцкого» и «в каких отношениях была с Олегом Далем» (а также Вячеславом Тихоновым, Иннокентием Смоктуновским и пр. и пр.) впрочем, об этом лучше прочесть в книге[4], которая и написана-то была отчасти под натиском газетчиков, подтолкнувших Ирину Печерникову к мемуарам: «Я никогда не собиралась писать книгу: я актриса! Начала сначала для разгона о коте и собаке».
Она вязала в театре, хотя это и считалось плохой приметой вязала, чтобы за нарочитым счетом (вслух, вслух) петель уйти от того (в самом прямом смысле: уйти, когда к тебе подходят не те и не с тем), что называется «театральными новостями», в просторечии сплетнями. «Во время нашей первой встречи Михаил Иваныч (Царев. Н. Р.) предупредил, что это императорский театр и здесь так полагается два года меня будут есть». «И у меня такое опасение, что вы съедобная» с такими словами встретили ее в конце 1970-х в Малом академическом, на что Ирина ответила: «Как я понимаю, работы у меня будет много, а когда я работаю, меня все остальное мало трогает, я ничего не замечаю и все узнаю только через энное количество лет».
На сцене ей было всегда ну или почти всегда (сколь же много скрывается подчас за этим, еле припудренным от отчаяния, «почти»!) интереснее, чем в жизни: «Театр это то место, где должна происходить подпитка души»: иначе зачем?..
Она кое-что знает про буддизм и имеет посвящение в рейки второй степени: «Теперь я могу работать над ситуацией на ментальном уровне. Очень рада, что в моей жизни это есть: молитва это сердце, только им можешь пробиться куда-то и помочь себе. Но рейки не религия. Это новое восприятие жизни». Да, той самой, которая, по словам актрисы, «страшна отношением к так называемому народу со стороны тех, кто сверху. Пока не пройдет это смутное время, ничего не изменится. Будут прибавлять по сто рублей пенсии и об этом очень много говорить».
Она обожает собак, кошек, лошадей, дельфинов. Она по-прежнему собирает себя по кусочкам, пытаясь восстановиться: трагедия, произошедшая в 2000-м, наложила отпечаток на всю дальнейшую жизнь. «Довольно! Она живая! Ну нельзя же так!» ну да, это уже о вороне, которую ловил весь класс в незабвенном «Доживем до понедельника» Станислава Ростоцкого. «Довольно! Она живая!» а это уже о Печерниковой: красивых и талантливых, как известно, так называемый слабый пол тихо ненавидит, а так называемый сильный почему-то боится, а посему «Она скорее Маленький Принц на планете взрослых недорослей. Ее дразнили: 33 несчастья. Вы поймете, почему. Ей задавали вопрос: Как вы выжили? Вы поймете, почему. Послушайте ее истории. Такого вы больше ни от кого не услышите» так представляет эту женщину-девочку Алла Перевалова, сделавшая литературную обработку текста дожившей до понедельника кинолегенды.
«Хорошую литературу видно сразу. Я знаю, эта хрупкая женщина может поднять очень крупный литературный вес», сказал на презентации книги Эдуард Тополь, а актриса Валентина Асланова добавила: «Очень многие актерские мемуары читать просто невозможно; у Ирины же ровно наоборот: и даже с метафорами». Что ж, если «пронзительного» стиля не бывает, то у Печерниковой он все-таки есть и в «цитатной защите» (см. выше), собственно, не нуждается.
2008
Виктор Топоров
«Небесное жюри смеётся последним»
Знаменитый провокативной «детской непосредственностью» в освещении того, что называют райтерствующие и соболезнующие большой литературой, она же в просторечии боллитрá, санкт-петербургский «литтеррорист», он же литхирург Виктор Топоров[5], читателям «Независимой газеты»: о моде, погоде да вкусах влюбленного в книги большого ребенка, положить которому палец в рот читай: вложить в его мозг свой новый текст решится не всякий «в поте пишущий, в поте пашущий». Поэта, играющего в критика, которого все боятся, не побоялась разговорить, как писали тогда в газете, играющая в слова Наталья Рубанова[6].