Верю, сказал я.
Протянул старику руку. Он крепко её пожал. Подошла Нина, положила сверху свою ладошку. Улыбнулась.
Теперь почти вся семья в сборе.
Почти? спросил я.
У тебя есть сестра-близнец, сказал Григорий Михайлович. Её зовут Надежда. Пока мы, по понятным причинам, не рассказывали Наде, что произошло.
Я уверена, что рассказывать и не нужно, вмешалась Нина. Надя ещё слишком юна для того, чтобы быть осведомлённой о подобных вещах. Твой поступок, дядюшка, может её шокировать. Внешне-то Костя совершенно не изменился!
Григорий Михайлович покачал головой:
Боюсь, что при нынешней расстановке сил о таких словах, как «слишком юный» нашему роду придется забыть. Борьба предстоит тяжёлая и очень опасная. Он повернулся ко мне. Ты, как я успел убедиться, чувствуешь себя и впрямь неплохо. Сколько времени тебе понадобится на то, чтобы одеться?
С того момента, как получу одежду сорок пять секунд.
Да ты, оказывается, остряк, внучек, засмеялся Григорий Михайлович.
Я не шучу Я застопорился, не зная, как его назвать.
Дед, подсказал Григорий Михайлович.
Я кивнул:
дед.
Через полчаса жду у себя в кабинете. Нам предстоит обсудить немало.
Глава 2. Большие надежды
Одежду мне подала Китти притащила откуда-то из соседней комнаты. Осведомилась, не нужна ли помощь, а получив категорическое «нет», удивилась и, кажется, расстроилась. Но спорить не посмела, вышла.
Я надел светлую рубашку с открытым воротом и широкими рукавами. Такие же светлые брюки. Ремня не было. Головного убора тоже. А обуться мне предлагалось в войлочные туфли на мягкой подошве, богато украшенные вышивкой.
В такой одежде я чувствовал себя крайне неуютно.
Броский незаметен будет разве что на снегу, непрактичный цвет. Комок грязи или капля крови и этот, с позволения сказать, костюм будет безнадёжно испорчен. Дурацкие широкие рукава. Вместо обуви вовсе какое-то недоразумение будем надеяться, что это домашний вариант, и для выхода предполагается что-то другое. Хотя, будь у меня выбор, я предпочёл бы чему угодно привычную полевую форму. А вдобавок ещё и волосы! Я взъерошил шевелюру. Густые, темные, они доставали мне до плеч.
Я взглянул на напольные часы, стоящие в углу массивную башню из светлого дерева. По циферблату, размером с хорошее блюдо, неспешно двигались золотые стрелки. С того момента, как Китти принесла одежду, прошло едва ли пять минут. А значит, время у меня ещё есть.
Я направился в санузел. Осмотрел полку, обильно уставленную самыми разнообразными средствами для ухода за лицом, телом и чёрт знает, чем ещё. И быстро обнаружил то, что искал бритвенный станок. Выглядел он, как новый вряд ли Косте, в его шестнадцать лет, часто приходилось бриться.
Это хорошо. Значит, лезвия должны быть острыми
***
Боже, Костя! Что ты с собой сотворил?!
Дед, стоявший возле внушительных размеров лакированного овального стола, казалось, был готов свалиться с инфарктом. Нина, застывшая у другого края стола, ни в чём ему не уступала. Я даже и не думал, что можно так легко шокировать аристократов.
Всего лишь привёл себя в порядок, развёл я руками и прошёл к ближайшему креслу.
Я обрил голову с двух сторон, посредине заплёл косу. Теперь хоть что-то в зеркале напоминало мне о себе самом.
Это немыслимо представителю древнего рода ходить в таком виде! Дед побагровел от негодования.
Полагаю, что совершу здесь ещё немало немыслимых поступков.
Я уселся в кресло.
Мой взгляд встретился с негодующим взглядом деда. Я знал, что среди подпольщиков ходят легенды о знаменитом «тяжёлом» взгляде Капитана Чейна. Выдержать его могли немногие. Но дед, похоже, не собирался мне уступать. Один глаз чёрный, другой голубой. И взгляд такой же тяжёлый. Глядя в морщинистое лицо старика, я будто смотрел в странное, но правдивое зеркало показывающее, как буду выглядеть через несколько десятков лет я сам. Если доживу, конечно.
Не волнуйся, дядюшка, поспешно вмешалась в наше противостояние Нина. В моём магическом арсенале есть средства, которые позволят вернуть Костиному облику прежний вид.
Мой облик никогда не будет прежним, покачал головой я. Как бы вам этого ни хотелось. Я буду выглядеть так, как считаю нужным. Вы собирались обсудить что-то важное, верно? Предлагаю не терять время.
Григорий Михайлович сел нет, практически упал на стол, обхватив голову руками. Вздохнул, ни к кому не обращаясь:
Вот теперь я начинаю думать, что всё это было глупой затеей.
Только теперь? не удержалась от подколки Нина.
Мне это представление начало надоедать. Я нахмурился:
«Мятущийся дух» ты ведь так меня назвал, верно? Призывая, ты сказал, что моя борьба не окончена. И вот я здесь а ты устраиваешь сцену из-за причёски? Я что, должен был работать моделью?
Ты должен был представлять род Барятинских при императорском дворе! рявкнул дед. И, опустив руки, уставился на меня.
Я моргнул от неожиданности.
Прошу прощения Что?
Какой ещё двор, какое «представлять»? Революционер при дворе?! Мятежнику, жизнь положившему на то, чтобы свергнуть власть Концернов плясать перед императором? Они тут что, совсем с горя умом тронулись? Нашли, чей дух призывать.
Григорий Михайлович сделал над собой усилие. Он слез со стола, обошёл его походка сделалась старческой, шаркающей, и я ощутил смутный укол вины, и остановился по ту сторону. Подняв голову, посмотрел на портрет на стене.
Я слышал, что всякого рода чиновники и начальники сколько-нибудь серьёзных предприятий раньше вешали на стены в кабинетах портреты президентов. Однако в моём мире эта эпоха давно прошла. Президенты мало где остались, а там, где остались выполняли марионеточные функции. Миром правили Концерны. Концернами совет директоров, над которым возвышался Глава. Он не требовал, чтобы его портреты висели в кабинетах. Всё, что интересовало Главу прибыльность предприятий.
На портрете в кабинете Григория Михайловича был изображен немолодой мужчина с усами и пронзительным взглядом. Белый мундир, ордена, золотые эполеты, голубая лента через плечо. В руках мужчина держал золотой жезл с двуглавым орлом на вершине.
Это ваш президент? попытался угадать я.
Григорий Михайлович опустил голову и тихо засмеялся. Кажется, у него начиналась истерика.
Это Божию Милостию Император Всероссийский Александр Четвёртый Романов, сказала Нина. Негромко, но с таким возмущением, как будто я спутал ружьё с винтовкой.
Ясно, кивнул я. Александр Четвёртый, Император. Значит, он главный.
Не всё так просто Нина покосилась на деда, но тот всё ещё был не в себе, и она продолжила сама: Государь сильнейший маг Империи, но он не правит единолично. Есть ближний круг дворян Есть
Есть белые и чёрные маги! сказал дед. Он резко обернулся. Испокон веков тех и других в ближнем кругу было поровну, и наше отечество процветало! Но в последние столетия белых магов становится всё меньше, они слабеют. Тогда как чёрные, наоборот, входят в силу. Сейчас их в ближнем кругу одиннадцать, против восьми белых. Это большинство голосов по всем вопросам! И Государь вынужден принимать во внимание их мнение. Если так пойдёт дальше, вскоре наш мир превратится в твой. В ослеплённую жаждой личной наживы собаку, самозабвенно кусающую себя за хвост! Хорошо хоть, я до этого не доживу.
Дядюшка, перестань так говорить, подбежала к нему Нина.
Как говорить? с горечью воскликнул дед. Или ты хочешь, чтобы я увидел это воочию? Да глаза мои вытекут, узрев, как падёт многовековая монаршая, отеческая власть! Как политическую силу обретут торгаши и управленцы! Как слово «честь» исчезнет, уступив место слову «выгода»
А могу я узнать, при чём тут моя причёска? решился я вставить вопрос.