А мне?! Мне не нужно?! Ты никогда не ходишь на мои праздники!
Ваня, ну ты же не в детском саду, чтобы к тебе ходить! И потом, я работаю! Чтобы у тебя было все что нужно.
Мне нужно, чтобы вся моя семья пришла на викторину!
Ваня! Какая семья? Ты да я вот и вся семья. Ну, еще наш дед. А все папины родственники это не наша семья. Им и дела нет до нас. Мы с тобой им до лампочки.
Это неправда! Я папе не до лампочки!
Ну что ты расстраиваешься? Подумаешь, какая-то школьная викторина. Это неважно. Их еще столько будет за десять лет.
Но такой больше не будет! И это очень важно. Как ты не понимаешь? сказал я и пошел в свою комнату. И лег спать.
А назавтра в школе я постоянно смотрел на Голубева. И все боялся, что он скажет: «Мой папа согласился. Мы участвуем. А что я вам говорил?» Мне было все равно, кто выиграет спор Голубев или Родин. Но я не хотел, чтобы семья Голубева заняла место за свободным столом. Это наше место! Это мы будем там сидеть. Я попрошу их, и они все придут. Ради меня. И тогда все увидят, что у меня есть семья. И что она большая и дружная.
Голубев так ничего и не сказал за весь день. Наверно, его папа еще не дал согласие. А Надежда Митрофановна сообщила, что завтра утром отменит участие нашего класса в викторине. И еще сказала, что это позор для всех нас. Такого в школе никогда не было, чтобы целый класс отказался участвовать.
После продленки я позвонил папе. Он приехал за мной, и мы пошли гулять в торговый центр. Потому что на улице было ветрено и сыро, а в торговом центре тепло и сухо.
Ну-ка, ну-ка, что за викторина? спросил папа.
Я ему рассказал. Что это очень похоже на передачу «Что? Где? Когда?». Что каждая большая семья это команда, что командам задают одинаковые вопросы. Команды сообща думают и пишут ответы на листах. А потом жюри выбирает, сколько правильных ответов у каждой команды. И награждает победителей.
Здорово, правда? спросил я. Мы же можем пойти? Все вместе!
Папа замялся:
Я бы обязательно с тобой пошел Только завтра я улетаю в Питер. И вернусь через неделю, во вторник. В воскресенье меня здесь не будет. Ваня, мне правда жаль. Но работа Ты уже большой, сам все понимаешь.
Я даже есть расхотел. И недоеденный гамбургер от себя отодвинул. Как? И папа тоже? Уже минус два человека. Где я теперь наберу нужное количество игроков?
Подожди, мы сейчас у бабушки спросим, сказал папа и стал набирать номер.
Я встал из-за стола и подошел к прозрачному бортику катка. Там, на льду, катался дошкольник в красной кофте с енотом на спине. Вернее, не катался, а учился стоять на коньках. Ноги у него разъезжались, и он все время норовил упасть. А его мама и папа, тоже на коньках, держали его с двух сторон за руки и смеялись. И он тоже смеялся. А его дедушка стоял у бортика, недалеко от меня, и кричал:
Давай, Сашок, давай! Держись! Ты молодец!
Я тяжело вздохнул и отвернулся. Наверно, раньше у меня тоже такое было, когда и папа, и мама, и дедушка, и бабушка все вместе. И я тоже был такой счастливый Только я этого не помню.
Вань, окликнул меня папа. Во сколько у тебя начало?
В двенадцать тридцать. Уменя подпрыгнуло сердце. Неужели? Они согласились? Ну да, точно согласились, ведь время просто так не спрашивают.
Папа сказал в трубку:
Все понятно. Ну, пока. Привет всем!
Что? Я в ожидании уставился на него. Придут?
Папа покачал головой:
У них билеты на двенадцать в кукольный театр. На всю семью.
На всю семью?
Я развернулся и пошел прочь от фуд-корта. Ну да, на всю семью. Ведь это у них большая семья. И я в эту семью не вхожу. Правильно мама сказала, мы им до лампочки.
Папа догнал меня:
Ваня! Не переживай! Давай договоримся, что на следующее школьное мероприятие я обязательно приду. Я обещаю. И бабушку приведу, и дядю Севу. Ты только скажи заранее. Хорошо?
Нет, не надо, сказал я. Зачем ко мне приходить? Я же не в детском саду.
Папа отвез меня домой. Я вышел из машины и равнодушно попрощался с ним. Не потому, что обиделся на него. Просто мне стало все равно. И когда вечером пришла мама и сказала, что дедушка снова уехал в санаторий, я даже не огорчился.
Ну и что, что не осталось ни одного человека, которого можно было бы позвать в школу? Ничего страшного. Ко мне никогда никто не приходит. Я привык.
В среду появился сияющий Голубев и громко объявил, что его родители обещали прийти на викторину. Надежда Митрофановна так обрадовалась, что тут же побежала подавать заявку, прямо на уроке. А мы остались под наблюдением старосты Ники Поляковой. Но кто же слушает старосту? Особенно девчонку? Особенно когда нет учителя?
Родин! Давай лезь на парту! сказал Голубев и ухмыльнулся.
Не полезу, отказался Родин.
Как это не полезешь? Ты проиграл.
Еще не проиграл. Был уговор: если твой папа придет на викторину, а не просто согласится.
Да какая разница? Если он согласился считай, уже пришел. Меня папа никогда не обманывает. Ты проиграл, лузер. Лезь и кричи об этом.
Вот когда придет, тогда и буду кричать. Подождем до воскресенья.
Так нечестно! заорал Голубев и полез на Родина с кулаками. Подраться им не дали, мальчишки навалились кучей и растащили их в разные стороны. И согласились с Родиным, что спорили именно на то, придет папа или нет. Конечно, никто не сомневался, что придет, раз обещал. Тем более Надежда Митрофановна внесла их семью в списки игроков. Все понимали, что Родин уже проиграл. Просто Голубева никто не любил. Он был слишком вредный.
В воскресенье утром мама несколько раз щупала мне лоб. Она и в субботу вечером щупала. Ей почему-то казалось, что я заболел.
Ты какой-то странный, говорила она. Ты себя хорошо чувствуешь?
Нормально, отвечал я.
Я чувствовал себя не больным, а очень-очень усталым. Так бывает, когда летом очень долго плывешь по реке против течения. А потом выходишь на берег, а ноги дрожат и не слушаются. И руки не поднимаются, словно на них гири висят. Хочется упасть и не шевелиться. Но это после реки А сейчас почему я так устал? От чего?
Ты на свою викторину-то пойдешь? спросила мама, собираясь на работу.
Пойду, равнодушно сказал я. Велели всем прийти.
Мама озабоченно посмотрела на меня и ушла. Я снова лег в постель и пролежал до половины двенадцатого. А потом с трудом встал и пошел в школу. Смотреть, как играют большие дружные семьи.
В актовом зале царил непонятный переполох. Наш класс встревоженно гудел. Надежда Митрофановна с всклокоченной прической и большими глазами бегала взад-вперед.
Что случилось? спросил я.
Мы не будем играть! закричала Инна Баженова. Наш класс вычеркивают!
Она чуть не плакала.
Почему не будем? удивился я.
Все из-за него! зло сказал Руслан Тагиев и кивнул в сторону.
Я обернулся и увидел Голубева. Его было не узнать. Он не ухмылялся как обычно, не жевал жвачку, не смотрел на всех с презрением. Он сидел на полу, забившись в самый дальний угол за последним рядом. Бледный, растерянный, с дрожащими губами.
Его семья не пришла! воскликнула Маша Кийко. И теперь мы все пойдем по домам! Из-за этого дурака набитого!
Как не пришла? поразился я.
Вот так и не пришла. Они на шашлыки уехали. Сегодня же последний теплый выходной.
А он как же? Без него уехали?
За ним потом водитель приедет.
Я не мог поверить. Как это? Пообещали и не пришли? Как они могли? Все на них надеялись! А теперь весь класс снимут с соревнований. Сам Голубев ни при чем, а получается, что он всех подвел? У меня даже мороз по коже пробежал. Если бы моя семья так сделала, я бы, наверно, умер на месте. Как хорошо, что они сразу отказались!
Эй, Голубев! крикнул Олег Малышев. Вылезай! Ты проспорил! Сейчас кричать будешь.
Голубев еще ниже опустил голову в своем углу и не тронулся с места.
Голубев! Ты лузер! подхватил Сальников. Колян, иди сюда, Голубев тебе что-то сказать хочет.
А пусть он кричит: «Я лузер, спасибо папе!» предложил Тагиев.
Давайте его сюда притащим, азартно выкрикнул Малышев. Прямо за шиворот!