Читая все это раз, наверное, в шестой, я поняла, что этот параграф учебника застрял в голове словесной жвачкой: мысли разбегались куда угодно, только бы подальше от исторических премудростей. Поэтому я очень обрадовалась, когда в комнату вошла Лиззи, держа в руках вскрытый конверт из плотной белой бумаги.
Мама прислала письмо! радостно сообщила она, плюхнулась ко мне на кровать, и мы принялись читать.
Ма писала, что мэтрисс Шульц разговаривала с ней по лонгофону, па настоял, чтобы у нас в доме было это новомодное изобретение, и сообщила, что у меня открылся дар непонятного пока свойства. Ма была бесконечно удивлена, но в письме было столько слов поддержки для меня, что на сердце стало тепло и радостно. Еще ма сообщала, что сразу после экзамена (уже завтра!) пришлет Харриса, чтобы он доставил нас в Эрквуд.
Настроение сразу поднялось. Учебники были временно отложены, и мы с Лиз кинулись собирать вещи.
Харрис прибыл после обеда, когда мы с Лиз уже изнывали от нетерпения. Мы выбежали навстречу и бросились в надежные и такие знакомые с детства объятия. Старый добрый Харрис в вечном клетчатом пиджаке, пропахшем табаком и сладковатым одеколоном, с ласковой улыбкой, спрятанной в пышных усах. Он так прочно ассоциировался с домом, что казался его добрым духом.
Ну, стрекозки, вы уже готовы? Вижу-вижу, что готовы. Уж как родители-то вас заждались. Собирайтесь, я только к директрисе вашей зайду, и поедем.
Мы не заставили себя упрашивать, и уже через четверть часа наш магикар отправился в путь.
Болтая, мы с Лиз не отказывали себе в удовольствии глазеть в окна. Старинные дома с колоннами и лепниной сменялись совсем новыми, с большими необычными круглыми окнами и причудливой росписью. Одни были огромные, словно замки, другие совсем маленькие, но абсолютно все утопали в свежей зелени садов и клумб. Широкие поля пшеницы, холмистые луга для выпаса скота, множество теплиц: все это южная часть Бретонии, где мы с Лиззи родились и выросли. Изредка нам встречались магикары, чуть чаще конные экипажи. Пару раз до нас долетел приветственный гудок паровика, а недалеко от Брэдфорда мы увидели, как в небе пролетел цеппелин из Лиденбурга нашей столицы. Конечно, мы, к неудовольствию Харриса, высунулись из окон, чтобы помахать цеппелину вслед рукой. Радуясь всему и подпрыгивая от нетерпения, мы, наконец, достигли родного Эрквуда.
Как только ворота открылись, в доме началась суматоха: забегали пострелята, помогающие в доме и саду, застучали каблучки в холле, и на площадку перед домом выбежала ма все такая же красивая, в темно-синем платье по новой моде, без единой пуговички. Ее волосы волнами ложились чуть ниже плеч. Как всегда при взгляде на нее меня охватил вихрь чувств: радость от долгожданной встречи, восхищение ее красотой и душевным теплом, которое она излучала, а еще грустная нежность она была очень похожа на мою маму.
Джим, спускайся скорее, девочки приехали! крикнула она, глядя вверх. Значит, па работал в своем кабинете на втором этаже.
Ах, ну дайте же скорее вас обнять. Как вы доехали? Харрис, вы поможете поднять наверх их вещи? Когда на крыльце показался па, мы обе уже были затисканы, зацелованы, рассмотрены со всех сторон, выслушали охи и ахи по поводу того, как мы выросли и похорошели.
И кто же это к нам пожаловал? не успел па это сказать, как Лиззи с радостным воплем бросилась к нему, чуть не сбив с ног. Но па был крепок, статен и точно готов к такому повороту событий. Пока Лиззи висела на его мощной шее, он одной рукой прижал ее к себе, а второй сделал приглашающий знак, и я присоединилась к объятиям.
За столом, когда волна радостного возбуждения от встречи схлынула, речь, конечно, зашла о моем, прости Источник, даре.
Это очень неожиданно, начала ма, аккуратно подбирая слова. Я абсолютно точно знаю, что в нашей семье не было магов. Ни у меня, ни у Дженны даже искорки дара не нашли. Что до Эдварда, то он, кажется, упоминал, что когда-то были у них в роду маги, но так давно, что только предания об этом сохранились. Но, милая, не переживай: даже если выяснится, что твой дар растет, мы выберем самую лучшую специальную школу для тебя, все будет хорошо, правда, дорогой?
Давайте не будем торопить события, рассудительно продолжил па. Кто знает, может, твой дар, Эмма, еще сыграет нам на руку: а ну как окажется, что ты маг жизни, способный ухаживать за растениями или насыщать еду полезными веществами! Хорошее будет нам подспорье! Надо отметить, мыслил па в том же ключе, что и его дочь. Мы еще найдем время поговорить об этом.
Чуть позже, когда мы разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться и отдохнуть с дороги, я подошла к письменному столу, достала из ящика плотный конверт с фотографическими карточками. И долго сидела в кресле, перебирая их. С карточек на меня смотрели красивая стройная молодая женщина с тяжелыми темными волосами, уложенными в высокую прическу, статный худощавый брюнет, с нежностью держащий ее за руку, и девочка, сидящая между ними. На обратной стороне карточек значилось: «Эдвард и Дженна Дженкинс и их дочь Эмма».
Я так по вам скучаю, прошептала я.
Мои родители погибли, когда мне было восемь. Они возвращались из Лиденбурга, куда ездили по папиным делам, на цеппелине. При посадке что-то пошло не так, и прогремел взрыв. Никто не спасся. Я в это время гостила у дяди Джима и тети Мэгги в Эрквуде. Мы с Лиззи, подключив местную детвору, как раз репетировали какую-то героическую пьесу, когда нам сообщили обо всем. Я помню свое недоумение, когда рыдающая тетя прижимала меня к себе и все повторяла «бедное дитя», помню жалостливые взгляды всех знакомых и детей, и взрослых. Помню похороны, поминки. Нигде я не проронила ни слезинки. Но каждый седьмой день недели, день, когда прилетает из столицы цепеллин, я выбегала из ворот и ждала, ждала до самого вечера, и никакая сила не могла заставить меня уйти. Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды я не поняла: они не придут. И тогда пришла боль.
Я не люблю вспоминать, что было потом. Только нежность и любовь тети и дяди да поддержка Лиз помогли мне справиться с горем. Никогда, ни на одно мгновение, несмотря на гибель родителей, я не чувствовала себя сиротой. И позже, когда время притупило боль утраты, сама стала называть родителей Лиз не дядей и тетей, а па и ма.
Вернув конверт с карточками на место, я едва успела сменить дорожное платье на домашнее, как раздался стук в дверь и на пороге появилась сестра.
Пойдем вниз, мама к нашему приезду торт испекла, твой любимый, клубничный, по рецепту тети Дженны, сказала она, взяв меня за руку, а еще у нее розы расцвели, какой-то новый рионский сорт, магически обработанный, ужасно дорогой, пойдем, посмотрим.
Она легонько сжала мою руку, подбадривая.
Целое лето впереди, как здорово! и каблучки Лиз застучали по ступенькам. Я улыбнулась и пошла следом.
Вечером, когда мы пили чай в малой гостиной, па поинтересовался:
Ну, девицы-красавицы, каковы ваши планы на лето? в том, что они есть, он ни капли не сомневался и правильно делал сам же нас воспитывал.
Ой, папа, сейчас расскажем, начала, как обычно, Лиз, переглянувшись со мной. Это мы обсудили до мелочей. Мы будем тебе помогать.
Вот как? ухмыльнулся в усы па. Зачем же вам это?
А затем, продолжала Лиз, что мы решили, чем хотим заниматься после того, как окончим школу.
Ну-ка, ну-ка!
Мы хотим, лукаво улыбнулась я, открыть кондитерскую!
Кондитерскую! задумчиво пожевал губами па. Это, барышни, очень хлопотное дело. Капитал, опять же, брать где-то надо.
Пришла пора показать серьезность наших намерений.
Па, мы все продумали.
Мы будем закупать у тебя муку, масло и прочие продукты. Изучим, где можно раздобыть остальное.