В 19361938 гг. в РСФСР, по словам Терри Мартина, «была запущена целенаправленная, всесторонняя и хорошо организованная кампания по институциональной русификации всех институтов»[102]. Сталинская «кавказская группа», укрепив свою власть в Москве на самых высоких политических позициях, теперь стремилась успокоить русских, которые стали чувствовать себя второстепенными внутри многонационального союза. Московские городские власти последовали примеру Ленинграда и также начали кампанию по русификации культурной жизни и институтов. Были закрыты все школы, периодические издания и культурные учреждения для нерусских граждан, сохранявшиеся до этого времени, разрушены две армянских церкви. Сталин свернул все ранние большевистские антиимпериалистические усилия по продвижению представителей нерусских народов периферии на влиятельные позиции, особенно в их родных регионах, и начал так называемую политику «коренизации». Последовавшие аресты подозреваемых в шпионаже в пользу иностранных государств в эпоху чисток, эмиграция и Вторая мировая война значительно сократили численность меньшинств в Ленинграде и Москве[103].
Города, страны и миграция после Второй мировой войны
Вторая мировая война преобразила Ленинград и Москву. Ленинград, почти обезлюдевший город-герой, переживший 900-дневную блокаду, и Москва, теперь ставшая столицей мировой сверхдержавы, нуждались в серьезных восстановительных и ремонтных работах. Сначала рабочая сила потянулась из близлежащих областей, а затем все больше мигрантов стало прибывать со всех уголков Советского Союза. Представители Кавказа и Средней Азии иногда с разрешения властей, а иногда без него приезжали даже в больших количествах, чем до войны, особенно когда послевоенные инвестиции в пострадавшие южные регионы Советского Союза уменьшились. В эпоху холодной войны две столицы стали образцовыми советскими городами, конкурируя с Лондоном, Парижем, Нью-Йорком и Вашингтоном за влияние над странами, еще не примкнувшими ни к одному блоку, или над странами «третьего мира». Ленинград и Москва «расстелили красные дорожки» не только перед жителями нового коммунистического Восточного блока, но и перед гостями из Центральной и Латинской Америки, Азии и Африки. Множество выходцев со сталинского внутреннего Востока демонстрировали, насколько разнообразно постколониальное, социалистическое государство, ставившее перед собой глобальные цели, однако на деле их присутствие свидетельствовало о несовершенстве плановой системы, которая пыталась контролировать передвижение граждан и направлять обученных мигрантов обратно в родные республики для модернизации городов периферии.
По завершении Второй мировой войны в Ленинграде и Москве развернулось строительство: новый городской ландшафт организовывали в стиле крупнейших столиц Европы. Городские центры стали узлами, которые должны были способствовать обеспечению более высоких стандартов жизни для общества, пострадавшего от войны. Советские лидеры рассчитывали, что эта цель будет достигнута с помощью социалистической плановой системы, способной, как они полагали, наилучшим образом распределять ресурсы и перенаправлять потоки людей. «Явные проявления урбанизации» в СССР были, пожалуй, заметнее, чем на Западе[104]. Тенденция уделять основное внимание государства центру, начавшаяся до войны, усилилась; в двух столицах были сконцентрированы услуги и опыт специалистов, приехавших сюда со всего Советского Союза. Ленинград и Москва стали центрами советской и глобальной идентичности, лишь выросшей в военное время; а также благодаря растущему политическому, идеологическому и экономическому значению двух столиц. Этому способствовали развитые образовательные и плановые учреждения, а также промышленность. Такой образ Москвы и Ленинграда распространился по всему Советскому Союзу, а также по всему коммунистическому «второму миру»: в Восточной Европе и за ее пределами[105]. В 1957 г., при спонсорстве Общества советско-чехословацкой дружбы, проводилась четырехдневная телевизионная викторина «Ленинград Москва: центры Великой Октябрьской социалистической революции»[106]. Подъем статуса двух столиц был частью стратегии по укреплению сплоченности социалистического мира. На VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, проходивший в Москве в 1957 г., приехало 30 тыс. иностранных гостей. Космополитический характер мероприятия имел ключевое значение. Гостей встретил по-настоящему глобальный город, открыв свои двери в том числе и перед бывшими колонизированными народами, пережившими экономические трудности, изоляцию от центра или насилие со стороны государства[107]. После фестиваля газета «Комсомольская правда» писала, что «любовь всего мира к Москве ощущается полно и ясно»[108].
Стратегии послевоенного развития обозначили уникальные пути развития Ленинграда и Москвы как многонациональных и глобальных городов. Значительное количество крестьян и демобилизованных солдат в тылу России сохранилось, несмотря на ужасающие человеческие жертвы времен войны, это позволило использовать «доморощенную» рабочую силу, даже когда Великобритания и Франция были вынуждены обратиться в заморские, вскоре бывшие, колонии для привлечения рабочих, чтобы восстановить и увеличить свои капиталы[109]. После партийных решений о передислокации промышленности на время войны в советские республики Средней Азии начали поступать инвестиции[110]. Южные регионы, где теперь располагались сотни фабрик, обладали богатыми природными ресурсами, которые и эксплуатировало государство. В 19501960-е гг. на юге СССР возникли предприятия гидроэнергетической, угольной и химической промышленности[111]. Кроме того, государство выделило ресурсы на социальную сферу, в том числе на образовательные курсы и программы по обучению грамоте. Внимание государства к периферийным районам предотвратило более высокие темпы миграции населения в могущественные государственные центры, в то время как выходцы из Вест-Индии, Южной Азии и Африки бежали в Лондон и Париж, столицы своих империй, из опасения значительного экономического ущерба, который наступит после неизбежного краха метрополий[112].
Лидеры коммунистической партии Средней Азии подчеркивали эти различия в опыте западных держав и советского государства, которые свидетельствовали о мнимом превосходстве социализма, этот аргумент они часто использовали, когда добивались от Москвы увеличения финансирования. Никита Хрущев сделал лозунги экономического равенства регионов и распространения советского влияния за рубежом краеугольными камнями в тот период, когда боролся за пост Сталина в коммунистическом руководстве. Вслед за Хрущевым главы среднеазиатских республик утверждали, что СССР способен выстроить уникальную социалистическую траекторию мирового развития, преодолев неравенство, которое приводит к миграции с Юга на Север в Северной Америке и Западной Европе[113]. Однако СССР настойчиво обвиняли, как в Средней Азии, так и за ее пределами, в том, что он повторно колонизировал этот регион и использовал его как гигантский колхоз по сбору хлопка. Эти обвинения препятствовали взаимодействию СССР со странами Ближнего Востока и Африки[114]. А в середине 1950-х гг. и Соединенные Штаты и Советский Союз считали движение солидарности стран третьего мира решающим фактором в борьбе мировых держав за экономическое и идеологическое господство[115].