А это, господин комиссар, самый что ни на есть попаданец, отчитался дед. Наш разъезд шайку луннитов обнаружил. И в самый разгар боя портал открылся. Вот доставили одного, значится, дабы в Управу свезти. Второй погиб.
Очень хорошо, не прекращая лыбиться, заявил толстяк. В том смысле, что только один погиб. А то могли бы и оба. А так всего один.
Отряд мятежников ликвидирован, продолжил свой доклад старик. Часть убита, часть, согласно приказу, казнена на месте. За теми, кто смог сбежать, отправлены пластуны-следопыты. Среди газагов потерь нет. Раненный Митиано доставлен в станицу.
Очень хорошо, покивал довольный комиссар. Я напишу и канцлеру, и лорду-куратору рапорты о ваших доблестных действиях. Разрешите представиться, слега поклонился мне толстяк. Волостной комиссар Валяй Бронев. Направлен в этот приграничный район для организации противодействия враждебным элементам силами военной милиции, созданной на основе местных поселений орков-газагов. А так же решения других административно-правовых вопросов.
Комиссар забавно шаркнул ножкой и щёлкнул каблуком о каблук, а я, выслушав длинную тираду, удивлённо отметил про себя, что был прав, и красномордые здоровяки это действительно, мать их, орки.
Что ж, успокоив волнение и из вежливости слегка склонив голову, представился в ответ:
Владислав Штольц.
М-м-м-м, многозначительно протянул, выпятив губы, толстяк. Думаю, барон Штольц будет рад встретиться со своим вариативным родственником. Обязательно поспособствую вашей встрече. Ты можешь быть свободен, благосклонно, взмахнув пухлой ручкой, отпустил комиссар старого орка. А вас, Штольц, я попросил бы остаться.
Точно! А я-то думал, кого он мне напоминает! Весь из себя добродушный простачок рот до ушей и душа нараспашку. А глаза-то так и буравят, пытаясь прозондировать всю мою подноготную. Этот местный Мюллер, наверняка, совмещает в посёлке функции администратора, надсмотрщика-особиста и контрразведчика.
Никак не могу вам отказать, развёл я руками. А куда мне было деваться? Скажите, как я могу к вам обращаться?
Ко мне, господин Штольц, можно обращаться просто «комиссар». Я человек простого звания и знатным происхождением похвастаться не могу. А потому и выкать мне, одновременно обращаясь ко всему роду, нет необходимости.
Обязательно учту, сделав рожу кирпичом, слегка кивнул я в ответ. Распространяться о своей безродности не стал. Мнимая близость с какими-то там баронами может в будущем сыграть мне на руку. Я же не обманываю, присваивая себе чужие заслуги. Да и в чём тут, собственно, заслуги? Родителей не выбирают, и это больше вопрос везения.
Толстяк между тем спустился с крыльца и подошёл к машине.
Какая интересная колесница, обернулся ко мне, не видно никаких агрегатов и механизмов. Ваша?
Моя, личная, кивнул я, тоже спускаясь по ступеням и направляясь к комиссару. Совсем новая была. Недавно приобрёл. И вот такое безобразие.
Я развёл руками, а «Мюллер», состроив сострадательную физиономию, покачал головой:
Да-да-да. Понимаю вас. Дорогая, небось, колесница-то. А где ваш спутник?
Здесь, шагнув к багажнику, я приподнял крышку и продемонстрировал комиссару покойного соотечественника.
Угу, угу, кивнул тот. Ваш механик? поинтересовался, вытянув шею и с интересом осматривая труп.
Нет, без всякой задней мысли мотнул я головой. Случайный попутчик.
Ну да, ну да, улыбнулся толстяк, всем своим видом показывая, что понимает мой сарказм, вызванный глупым вопросом. Видимо, посчитал, что каждый владелец такого дорогого девайса обязан иметь своего механика-водителя. Ну и ладно.
Что ж, скоро вечереть начнёт, комиссар указал рукой на небо, где солнце готовилось завалиться за верхушки леса, темнеющего вдали. Я предлагаю остаться на ночь здесь, дабы передохнуть с дороги. На вас, я гляжу, прямо-таки лица нет.
С удовольствием приму ваше приглашение, не стал я «тыкать» толстяку, несмотря на его разрешение. От меня не убудет, а ему, может, приятное сделаю.
Комиссар широким жестом распахнул перед моим носом дверь в дом и приглашающе повёл руками:
Проходите, любезный Штольц, будьте моим гостем.
Внутри бревенчатые стены терема оказались выбелены, что вкупе со множеством высоких узких окон делало просторное помещение довольно светлым. Посреди гостиного зала, куда нас проводили, стоял большой массивный стол в окружении не менее массивных и грубо сколоченных стульев. В центре стола сиял нарезным узором большой хрустальный графин, на треть заполненный бордовой жидкостью. Рядом несколько хрустальных же стаканов и какая-то мисочка, накрытая тканой салфеткой.
Прошу к столу, пригласил меня толстяк и, пока я сражался с тяжеленным стулом, отворил дверь в смежную комнату, громко крикнув: Фимка, подавай ужин! Да два прибора неси. Гость у нас. Вы не будете против, повернулся он ко мне, вытаскивая из-за пазухи записную книжку в кожаном переплёте, если я пока-что ваши приметы для рапорта запишу? Тут и писать-то: расы человеческой, роста выше среднего, волосы тёмно-русые, глаза серо-голубые, лоб высокий, нос прямой. Особых примет не имеет. Фимка, ну где ты там уже?
Подоспевшая вскоре Фимка оказалась статной молодой орчанкой внушительных габаритов.
Облачённая в богато украшенное вышивкой и по фигуре приталенное платье в пол, с накинутым на плечи цветастым платком и с огненно-рыжими волосами, заплетёнными в толстую длинную косу, девушка являла собой удивительное зрелище. Красна девица, да и только. Ей бы ещё кокошник на голову да сверхкомплект зубов спилить. И даже румян не нужно, ибо красноты и так в избытке. Пропорции радуют глаз: высокая пышная грудь, изящная тонкая талия, полные крутые бёдра. Это бы всё ещё уменьшить раза в полтора
А?! хлопнув ладонью по монументальному заду девицу, подмигнул мне комиссар. Хороша красотка?!
Угу, кивнул я, на всякий случай чуть отстраняясь и ожидая, что в ответ на шлепок толстяк огребёт сейчас от зубастой «красотки» нехилую оплеуху.
Однако ожидания мои не были оправданы. Девушка, лишь снисходительно фыркнув, преспокойно разложила и расставила на столе принесённые приборы с посудой и гордо удалилась, плавно покачивая мощными бёдрами.
А давайте-ка, любезный Штольц, толстяк потянулся к графину, по стаканчику за знакомство. Вы же не против? Для улучшения пищеварения, так сказать, и создания благостной атмосферы.
Почему бы и нет, уважаемый комиссар, против я не был. Соревноваться в пьянстве с таким закалённым выпивохой, как этот Мюллер, я бы не стал, но немного расслабиться можно. Никаких государственных тайн я всё равно не выболтаю, ибо не знаю таковых. Можно не переживать.
Содержимое графина оказалось какой-то фруктовой или ягодной настойкой, очень даже приятной на вкус.
А вот скажите, уважаемый, после приговорённого стакана решился я задать давно волнующий меня вопрос, если я действительно оказался в другом мире, почему я понимаю ваш язык. Да ладно человеческий, почему я орков ваших понимаю?
Видимо, комиссар почесал затылок и последним глотком опустошил свой стакан, наши миры близко друг к другу расположены на ветвях многомирья. Вы знакомы с теорией поливариативного древа?
Нет, мотнул я головой. От выпитого на голодный желудок алкоголя приятное тепло разлилось по всему телу, а мысли в голове перестали нервно скакать и обрели какую-то плавность течения.
Тогда ещё по одной, безапелляционно заявил толстяк, вновь наполняя стаканы. Представьте себе мироздание со множеством вариантов развития миров в виде дерева. Где от единого ствола, словно ветви, отделяются направившиеся по разным путям развития практически схожие миры. Где даже самое маломальское различие, в истории ли, географии ли, и даже экономике, приводит к очередному расщеплению ствола или ветви.