К тому времени, как мы вернулись из обители тишины, все мало-помалу разбились на небольшие компании. Подружки Лина, Катя и Марго стояли около окна и что-то бурно обсуждали, изюминка нашей группы сестры-близняшки Ирина и Марина вместе с Машей Кудряшовой отжигали под новую песню популярного исполнителя, а чуть в сторонке от них, сосредоточившись на светящемся экране, Анжела что-то усиленно печатала в телефоне. Наверное, очередное любовное послание своему парню, который в этом году не поступил в университет в нашем городе и был вынужден вернуться в родной посёлок.
А где Ник? поинтересовался Ромыч, перекрикивая музыку.
Ты спрашиваешь так, будто не я сейчас стояла с тобой на общем балконе! Кстати, Вики тоже нет.
Погнали выпьем, что ли, с этими словами друг потянул меня на кухню.
Но до туда мы так и не дошли. Точнее сказать, застыли в проходе. Увидеть происходящее на кухне не входило в наши планы: около барной стойки, прильнув друг к другу, стояли Ник с Викой и самозабвенно целовались.
Мы простояли около минуты, не смея разорвать их идиллию и в то же время слишком поражённые, чтобы уйти. Но в какой-то момент Вика отстранилась, полезла в карман пиджака, достала телефон и только после этого заметила нас. В тот момент наши с ней взгляды встретились. Ее глаза ясно дали понять: «Все расскажу позже!» Никто из этих двоих не выражал даже жалкого подобия смущения.
Из деканата звонят, пояснила подруга. Где здесь, блин, самое тихое место?
Иди на общий балкон, посоветовал из личного опыта Ромыч, там тихо.
Вика тут же испарилась. Еще с несколько секунд мы стояли молча, прежде чем Ник решил наконец покинуть кухню.
Отойди, Ромыч, слегка пихнул он друга. Пройти мешаешь.
Сегодня меня уже точно ничем не удивишь едва слышно протянул Рома. Так, Дашка, мы кажется выпить собирались?
У нас с Викой вино уже кончилось, пожала плечами я. Так что я на сегодня все.
Да ладно тебе! Третий курс начинается, какой «все»? У нас с Ником есть кое-какие запасы, сейчас все будет.
Лишь с третьего раза он нашёл нужный шкаф, где у парней хранились несколько бутылок вина, две бутылки водки, бутылка виски и еще какой-то напиток, названия которого я не знала. Ромыча изрядно пошатывало: градус алкоголя в крови поднялся до приличных значений.
Слушай, к бокалам тебя подпускать точно нельзя. Разнесешь все, как слон в посудной лавке. Скажи, где, я сама достану.
А, ну, это Вон там. Или там. Не помню, найди сама, Даха.
«Ясно», пробурчала я у себя в голове, и стала методично обследовать каждый шкаф в кухне Разумовского. К счастью, это не заняло много времени.
Ты тоже будешь, достать на тебя?
Не-е, ты чего. Градус понижать негоже, у меня своё лекарство, и с этими словами он высоко поднял полупустую бутылку виски и доверху наполнил стоявший рядом с ней стакан.
Тебе плохо не будет, дружище? я с ужасом посмотрела на желтовато-коричневый напиток, плескавшийся в его стакане.
От виски бывает только хорошо!
Тяжёлый случай, пробурчала я, налила себе вино и поспешила вернуться к остальным.
Ромыч оставил мою скромную компанию и переключился на Ирину с Мариной, я же решила присоединиться к девчонкам у окна: они бурно обсуждали, насколько их бесят «некоторые курицы» с потока. Все мы, девочки, иногда любим посплетничать, особенно когда в голове играет вино.
А потом громкая музыка вдруг затихла, и комната погрузилась в оглушительную, давящую тишину. Все разом мы обернулись. В комнате стояла Вика. Ее палец лежал на кнопке магнитофона, а под глазами красовались две чёрные дорожки потекшей туши. Онаплакала?
Что за начал было Ромыч, но Вика не дала ему договорить.
Туре умер.
Тишина, которая воцарилась в комнате, усилилась в сотни, тысячи раз. Казалось, еще секунда и от нее разорвёт голову. Лишь часы с кукушкой, сделанные «под старину» монотонно отбивали секунды. По светло-серой стене медленно плыли тени, перемешиваясь с отсветами уличных фонарей. Казалось, этот мир поставили на паузу все герои кино замерли, их пустые взгляды смотрели в одну общую несуществующую точку. Даже высокие тополя за окном перестали шуршать еще не опавшими листочками.
А потом в этой тишине, точно взрыв, катастрофа, цунами, которое стирает целые города с лица земли, вдруг раздался звук битого стекла. От пола отскакивали, рассыпаясь фейерверком, маленькие стеклышки. По белоснежному паркету алым пятном расплывалось вино.
Лишь спустя несколько секунд, показавшихся вечностью, я поняла, что это был мой бокал.
Что?! прошептала я.
Любой обманчив звук, страшнее тишина, когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина задумчиво пробормотал Ник, цитируя песню группы «Сплин».
Кулак Ромыча просвистел в сантиметре от его уха и замер в воздухе.
Эй, ты нормальный вообще?! вскипел Ник, точно вышел из ступора.
Он схватил Ромыча за джемпер и развернул его к стене, готовясь нанести ответный удар.
Это ты ненормальный! Чертов псих! Совсем не различаешь, где твои тупые шуточки уместны, а где нет.
Заткнись! вены на шее Ника вздулись. Я все, блин, различаю! Туре был моим другом! К чему твоя бравада? Хочешь показаться хорошим? В глазах Даши? Да ты никогда не сможешь занять его место, ты, чертов дебил!
Тебе лечиться пора! в эту секунду Ромыч попытался вырваться, но кулак Ника сжался еще сильнее.
Замолчите! Успокойтесь! Оба! даже не прокричала, а проорала я. Угомонитесь же!
И я закрыла лицо руками. Боли не было. И слез не было. Вообще ничего не было из меня точно огромным насосом разом выкачали все эмоции.
Черт, Ник наконец отошёл и сел на рядом стоящий диван, уперевшись локтями в колени. Не знаю, что на меня нашло. Туре Туре умер Нет, этого не может быть. Это какая-то шутка. Бред. Вика, скажи же, это шутка? Розыгрыш, да?
Нет, ответила подруга, и слезы новой волной покатились из ее глаз. Это не шутка. И не розыгрыш. Нет больше Туре.
Комната снова погрузилась в тишину, лишь изредка нарушаемую лёгкими всхлипываниями Вики. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем она смогла заговорить вновь.
Позвонили из деканата. Сказали, что Туре больше не будет с нами учиться. В доме его семьи случился пожар. Кажется, загорелась проводка. В их квартире подруга снова всхлипнула. Когда потушили огонь, было уже поздно. В их квартире нашли два тела.
Два тела в растерянности повторила я.
Туре и его отец. Отец задохнулся, а онон из-за рыданий Вике было сложно говорить. Он сгорел заживо.
Комната снова погрузилась в тишину.
Это произошло два дня назад, но сказали только сейчас, продолжила подруга, чуть совладав с эмоциями. Похороны завтра. Наша группа освобождается от занятий.
Но пожар Об этом ведь даже не писали в новостях, стабильно каждое утро я читала местные новости.
Вика лишь пожала плечами.
Та записка, которую он отправил тебе, задумчиво проговорил Ромыч, он расстался с тобой перед самой смертью. Он будто знал, что погибнет.
Записка? в голосе Ника сквозило непонимание.
Потом расскажу, отмахнулась Вика.
И именно тогда до меня наконец дошло: Туре умер. Кажется, все это время я даже не в полной мере понимала, что здесь вообще происходило. И поняла лишь сейчас. И в этот же миг на меня тяжёлым камнем обрушилось горе. Сковало по рукам и ногам. Из глаз потекли солёные слезы. Стекали по щекам, падали на грудь, оставляли следы на шее и лились, лились, лились, точно их запас в моем теле был нескончаем.
Затуманенным от слез взглядом я не видела, как ко мне подошла Вика. Я поняла это уже тогда, когда она положила свои руки мне на плечи. Новый приступ горя окутал с еще большей силой, и так, в полнейшей тишине, мы просидели целую вечность, прежде чем Катя сказала:
Наверное, нам лучше пойти.
Я не слышала и не видела ничего вокруг. Не слышала, как один за другим уходили ребята. Как Рома допил свой стакан виски. Как в темной квартире включили свет. Как уносили посуду на кухню, как складывали бутылки в мусорный пакет. Существовали лишь двое: я и мое горе.