Для начала я собрала все опубликованные материалы по имевшимся в наличии ваннам для ветеринарной обработки скота. Прежде чем приступить к делу, я всегда знакомлюсь с новейшими конструкторскими решениями, чтобы не тратить время на очередное изобретение велосипеда. Затем я обратилась к книгам по животноводству, но в них информации всегда немного, и в последнюю очередь к моему внутреннему видеоархиву, где смогла найти примеры крайне неудачных конструкций. Ранее, занимаясь другими видами сельскохозяйственного оборудования, например погрузочными трапами для перевозки скота, я выяснила, что, когда поверхность не скользкая и покрыта планками, в которые можно упираться копытами, животные по ней спускаются охотно. Как только копыта начинают разъезжаться, животное пугается и отказывается двигаться вперед. Значит, нужен был такой вход в ванну, чтобы корова пошла туда самостоятельно и добровольно, а потом погрузилась в раствор, причем с головой, иначе не удастся избавиться от паразитов в ушах.
Я начала мысленно просматривать трехмерные модели, экспериментируя с вариантами входа и «прогоняя» через него скотину. Окончательный вариант стал комбинацией из трех ранее виденных мною конструкций купочной ванны. Одну я подсмотрела на юго-западе Аризоны в округе Юма, другая, переносная, ванна была представлена в журнале. Металлические пандусы есть у боксов мясоперерабатывающего завода в Толсоне, штат Аризона, но для купочной ванны мне пришлось эту деталь доработать. Моя система в итоге базировалась на трех элементах, ранее не использовавшихся проектировщиками: первое сход, не вызывающий у животных паники, второе улучшенная система фильтрации дезинсекционного раствора и третье учет особенностей поведения крупного рогатого скота: надо, чтобы телята после ветобработки не перевозбуждались.
Первым делом я решила отказаться от пандуса из нержавеющей стали. В окончательном варианте вход представлял собой цементный пандус с углом наклона под 25 градусов. Неровности, предусмотренные по всей поверхности, обеспечивали хорошее сцепление с копытами и не давали животному поскользнуться. Казалось, пандус плавно сходит в воду, но в действительности он был довольно крутой. Вода в ванне была непрозрачной из-за растворенного в ней инсектицида, поэтому корова, не видя обрыва, спокойно шла вниз, а потом, когда ее корпус перевешивал и возврата назад не было, мягко погружалась в ванну с раствором и плыла.
Перед началом строительства я в своем воображении много раз проверила, как действует конструкция пандуса. Однако работавшие на ранчо ковбои отнеслись к моей затее скептически. Они не верили, что из этого что-нибудь получится, считали, что я ошиблась, и после завершения строительства сделали за моей спиной все по-своему. Поверх цементного пандуса с насечкой они положили металлический настил, чтобы, как и прежде, сталкивать по нему животных в купочную ванну. В первый же день два теленка утонули, потому что во время начавшейся паники их не удержали.
Когда я увидела стальной настил, то потребовала, чтобы его демонтировали. К изумлению ковбоев, моя система замечательно работала. Телята без принуждения спускались по пандусу к обрыву и мягко плюхались в воду. Я любовно называю эту свою разработку «хождением коровы по водам».
За долгие годы работы с владельцами ранчо и откормочных площадок для молодняка я заметила одну вещь: они уверены, что скотина не пойдет в нужное место добровольно, что ее туда полагается загонять. Ни им, ни их работникам не приходит в голову, что, если купочная ванна или фиксирующий станок правильно сконструированы, животное спокойно туда зайдет. Я могу себе представить, что чувствует корова или теленок. Будь у меня их тело и копыта, мне было бы очень страшно съезжать вниз по скользкому металлическому пандусу.
Была еще одна задача, которую мне надо было решить. Речь о выходе животных из купочной ванны. После обработки они оказываются на площадке, которая обычно разделена на два небольших загона: один постепенно заполняется, а в другом вышедшие ранее животные обсыхают. Часто в первом загоне царит перевозбуждение, молодняк по какой-то причине пытается вырваться, и никто не знает, что с этим делать. Я поняла: все дело в стадном чувстве. Они просто хотят присоединиться к тем, кто уже стоит и обсыхает, словно школьники, которых на игровой площадке почему-то отделили от одноклассников. Если поставить между двумя загонами не перегородку, а глухую стену, телята не смогут видеть, что творится с другой стороны. Это было простое решение, до которого почему-то никто до меня не додумался.
Система фильтрации, которую я разработала, чтобы убирать из купочной ванны коровий волос и прочий мусор, была сделана на основе фильтров для бассейнов. В моем воображении хранились образы двух фильтров, с которыми мне приходилось иметь дело: один из бассейна на аризонском ранчо моей тети Энн Бричен, другой из нашего домашнего бассейна. А чтобы предотвратить расплескивание раствора, я придумала обложить края ванны цементным копингом. Эту идею я тоже позаимствовала у строителей бассейнов. Как и большинство самых удачных моих конструкторских решений, она пришла мне в голову ночью, когда я лежала в кровати и уже почти засыпала.
Из-за аутизма у меня усвоение информации происходит не тем способом, который естествен для большинства людей. В моем случае вся информация хранится у меня в голове, как на компакт-диске, и стереть ее нельзя. Когда мне надо вызвать что-то в памяти, я воспроизвожу в своем воображении видеофрагмент. Эти фрагменты всегда очень конкретны: например, я помню, как загоняют скот в станки для ветеринарной обработки на откормочных площадках для молодняка, принадлежащих техасской Кооперативной ассоциации сельскохозяйственных производителей или частной McElhaney Cattle Company из Аризоны. Я точно помню, как ведут себя телята в каждой конкретной ситуации, какой конструкции были ветеринарные станки и прочее зоотехническое оборудование. Я вижу, как в каждом случае выглядят стальные опорные столбы и переносные трубчатые ограждения для прогонных коридоров, это тоже хранится в моей зрительной памяти. Я могу снова и снова пересматривать эти изображения, анализировать их, чтобы подобрать оптимальное конструкторское решение.
Если я даю своему воображению волю, оно идет следом за возникшими ассоциациями, и видео в голове перескакивает с устройства ограждений на слесарную мастерскую старого Джо, где я в детстве наблюдала, как происходит нарезка труб для опорных столбов, когда делали ворота. Если я продолжу смотреть, как старый Джо приваривает створки к столбам, видео вдруг переключится на короткие сюжеты, напоминающие о строительстве ворот на разных объектах, где я работала раньше. Каждый видеофрагмент по ассоциации тянет за собой следующий, и мои сны наяву могут завести меня довольно далеко от конкретной конструкции, которую я обдумываю. Следующий видеоклип может быть о том, как мне нравилось слушать, когда Джо и его бригада вспоминали военное время. Например, был случай, когда траншеекопатель разворошил гнездо гремучих змей, и этот механизм пришлось бросить на неделю, потому что никто не решался подойти к нему близко.
Описание ассоциаций дает представление о том, как легко мое сознание может отклониться от заданной темы. Люди с более серьезными нарушениями практически не в состоянии контролировать этот бесконечный ассоциативный поток. Мне это удается, и я могу заставить мозг работать в нужном направлении. Когда я понимаю, что слишком удалилась от конструкторской задачи, то отдаю себе приказ не отвлекаться.