Вначале умываться, потом делать зарядку. Месяц в слезах.
Зашторивать окна перед сном. Полгода изматывающей бессонницы.
Плотно завтракать, обедать и ужинать. Тяжелый год.
Лиза представляла, как она ломается пополам, словно сухая ветка, под бабушкиным устойчивым каблуком. Ломается и вдавливается в мокрую землю. Так ей и надо, капризной и избалованной девчонке. Только это и заслужила. Потому и мама уехала. Потому что жить с Лизой невозможно.
Лиза не умела объяснить, что просто не может спать в комнате с зашторенным окном. Это сейчас она бы с радостью закупорилась со всех сторон, а тогда было очень страшно, как будто тебя зарыли под землю.
Не может плотно есть в обед и особенно вечером. Потому что потом ночью снятся кошмары.
И совершенно никак не может вначале мыть подмышки, а уже потом потеть на зарядке, иначе потом от одежды нестерпимо воняет и все чувствуют этот запах и злятся на Лизу.
Лиза была уверена, что бабушка понимает всю невозможность этих действий, а на своем стоит просто из принципа. Будто она старуха из сказки злобная, сумасшедшая. Будто она хочет сжить Лизу со свету.
Года два понадобилось, чтобы бабушка сообразила, что происходит. К этому времени Лиза начала заикаться, а потом и вовсе замолчала. Чуть из школы не выгнали. Бабушка потащила ее к невропатологу, тут-то все и прояснилось. Прямо при Лизе доктор сказал бабушке, что давить больше нельзя, придется договариваться. А еще сказал, что это не капризы, а особенности. Бабушка заплакала от радости, что Лиза особенная. Лизе тоже было приятно. В тот же вечер, придя домой, бабушка усадила Лизу на диванчик в своей комнате и пожаловалась будто бы в воздух что не знает ни одного правила из тех, по которым Лиза живет.
Лизе снова пришлось нелегко. Одно дело следовать правилам, как можно поступать иначе? Другое дело рассказать о них, сделать их словами. Но бабушка впервые! готова была помогать Лизе. Она подсунула Лизе блокнот, начала задавать наводящие вопросы, и Лиза сочла возможным ответить. Так, шаг за шагом, они сформулировали и записали все на свете Лизины правила. Помогли ли таблетки, как сочла бабушка, или это правила вылечили ее, как считала Лиза, но она заговорила опять, а через некоторое время и заикаться перестала.
Правда, кое-что еще не давало Лизе покоя. Бабушка обещала, что теперь людям будет проще понять Лизу и общаться с ней. И действительно, с бабушкой стало значительно легче. Но с другими людьми, особенно в школе, легче не стало ни тогда, ни потом. Лиза до сих пор не может понять, был ли бабушкин обман намеренным.
Лиза вдруг вспоминает свое Правило номер четыре: Чтобы принять решение, Лиза должна понять, какова цель предполагаемого действия. Что же за цель у нее? Рассказать все, о чем она узнала? Безусловно. Но вот она, допустим, расскажет. Лиза ощущает невероятное облегчение даже при мысли об этом. Но что последует за облегчением? Какие цели окажутся достигнутыми? Очевидно, Лиза потеряет работу. Получит запоминающийся эпизод, тут уж ничего не попишешь. Возможно, не один, а целую серию. Вероятно и скорее всего, попадет в больницу. Наверняка расстроит Ясю. Конечно же, подвергнет риску благополучие бабушки.
Те ли это цели, которых Лизе хочется достичь? Ответ отрицательный. А что ей на самом деле сейчас нужно?
Вообще-то Лиза умеет принимать правильные решения. Главное нащупать цель. Тогда сама собой выстраивается стратегия, можно двигаться по ней мелкими шажками, и в конце концов цель оказывается настигнута и изловлена. Лиза привыкла поступать именно так. И сейчас она прямо и честно говорит себе: в приоритете серая, незаметная жизнь. Поменьше эпизодов. Благополучие бабушки. Остальное вторично. Как лучше поступить, учитывая эти приоритеты?
Лиза не привыкла хитрить с собой. Она честно отвечает: придется просто отвернуться и уйти из этого дома, и никогда не оглядываться, и никогда не вспоминать. Оставить этот дом и эту работу. Оставить это все позади.
Но тут Лизины мысли спотыкаются. Оставить все позади А может ли она позволить себе потерять работу, пока в агентстве не подыщут ей другую? Работа в Ясином доме, у Владимира Сергеевича, приносит основные деньги. Деньги нужны.
Она снова производит те же расчеты, которые производила уже тысячу раз. Коммунальные платежи, расходы на еду, бабушкины лекарства. Даже если обойтись без бабушкиных глупостей, работы раз в неделю у Евгении Николаевны и Павлика все равно не хватит, чтобы покрыть основные расходы. А когда найдется адекватная замена и найдется ли вообще? совершенно неясно. Работа нужна Лизе. Она не может позволить себе потерять ее. Никак не может. Таким особенным людям, как Лиза, крайне непросто бывает найти место. А если она уйдет без предупреждения, останется еще и без рекомендаций. Не дай бог, узнают в агентстве и про то, что она устроилась без их ведома, и про скандальный уход.
И уж конечно, она не может позволить себе раскрыть все карты. Митя предупредил: стоит ей пригрозить Владимиру Сергеевичу разоблачением, как он немедленно попытается от нее избавиться. И первое, что он сделает, это вызовет психиатрическую скорую помощь. Лиза не может рисковать свободой. Она нужна бабушке и нужна тут, дома. Совершенно необходимо, чтобы она была в порядке и работала. Выход только один. Работу у Владимира Сергеевича придется продолжить, а о своих открытиях смолчать.
В конце концов, она вообще ни при чем. Она не какой-нибудь больной мальчик. Это не она там кричит, съежившись на краешке массажного стола. Пусть родители мальчиков сами разбираются. Есть же у этих мальчиков родители? Это не ее битва, Митя прав: ей нужно просто вынести себя за скобки как она сделала в детстве, как она сделала в девятнадцать. Принять это решение.
В конце концов, если бы она была одна, могла бы позволить себе выступать по каждому поводу. Но она отвечает за бабушку и обязана думать прежде всего о ней. И если для бабушкиного благополучия надо молчать она будет молчать.
В конце концов, ей не десять, а почти уже тридцать. К этому возрасту можно было бы научиться как-нибудь сдерживаться, не лезть не в свое дело.
Кто-то трясет ее за руку. Лиза вздергивается видимо, все же уснула под утро. На руке вибрирует браслет. Несмотря на бессонную ночь, голова ясная. Лиза приняла решение и теперь точно знает, как ей поступить. Она снова супергерой.
Быстро, аккуратно и бесшумно она застилает постель, делает зарядку, умывается, завтракает, глотает таблетки, одевается, прилаживает на голову наушники, привязывает их к бутылке с водой и выходит в холод и тревогу.
Уже закрывая за собой дверь, Лиза видит, как бабушка в одной ночной рубашке крестит дверь ей вслед.
Открыв дверь своим ключом, Лиза сразу понимает: Владимир Сергеевич вернулся. Она не задается вопросом, как узнала об этом, она просто знает. Возможно, какой-то специфический запах; может быть, особенное расположение одежды и обуви в прихожей. Лиза изо всех сил отгоняет от себя ответ. Наверняка догадалась, глядя на Ясю. Хотя Яся особенно не меняется: птичкой порхает по дому, что-то басит, смеется.
Владимир-то Сергеевич, слышишь, Лизуш, все-таки прилетел вчера наконец-то. И тут же мне говорит: а давай, Яся, собери-ка ты на стол, гости придут. А я и думаю: что ж я наделала-то, слышишь, Лизуш! Так во-от Лиза-то, думаю, вот зачем она ложки-вилки-то доставала! Почистить хотела! А я не поняла, убрала. Ну не ворона? Зачем убрала? В общем, что делать? Нашла твои перчаточки, надела, полировочку в руки и ага. Пошло-поехало. Не так-то и сложно, оказывается. Хотя мне, конечно, одного раза хватило. Четыре сета почистила, остальные Яся на секунду останавливается, и Лиза вдруг понимает, что Яся считает в уме, прикрыв глаза и шевеля губами будто слепой бестолковый котенок. Восемь осталось. Ты уж дочисти, Лизуш. Владимир Сергеевич на днях опять собирался звать кого-то. Сказал, коллеги придут, а они по двое-трое не ходят, сразу толпой. Понимаешь, да, Лизуш? Все должно сверкать. Ну, как только ты умеешь.