Ой! Мужчина! Пожалуйста, проводите меня! Я покойников очень боюсь!
А чего нас бояться?
Вдвоём с подружкой Лидочке и сейчас не было бы так страшно. Но два парня из соседнего села, в котором подружки допоздна отплясывали на дискотеке, вызвались проводить их обеих. Вскоре так само собою получилось, что они распались на парочки: парень девушка. Варенька и её парень ушли вперёд и растворились в темноте, а Лидочка и её провожатый от них отстали.
Как хорошо было Лидочке ощущать своим хрупким девичьем тельцем его крепкую, надёжную руку, лежавшую у неё на талии, и слушать его негромкий, с глубокой мужской хрипотцой, завораживающий голос!
Так бы слушала и слушала его и сладостно содрогалась бы от согревающей душу и сердце его ладони
«Ах ты, паскудник! угрожающе пропел вдруг у них за спиной неприятный женский голос. Жена ждёт не дождётся его домой, а он тут с позорными шалавами кобелится!!»
Далее последовала уже совершенно отвратительная сцена, от которой Лидочка убежала, не помня себя от обиды на разгневанную «соперницу».
И вот новая встреча, ещё более ужасная.
Какая-то большая ночная птица влетела в зловеще чернеющую фигуру и застряла в ней.
«Так это дерево?
Или ночной разбойник?..»
Лидочка метнулась в сторону, на боковую дорожку, добежала до самой дальней могилки, и новая волна ужаса окатила её с головы до ног, сковала смертельным холодом её сердце: на надгробье горела чёрная колдовская свеча, освещая какую-то книгу (чёрную книгу ведьм?!!), а над книгой склонилась, будто хищная птица из чёрной бездны Варенькина бабушка (!!!).
Лик её в эти минуты был страшен.
«Ведьма», будто пелена непонимания вдруг исчезла с Лидочкиных глаз.
Вот что подспудно чувствовалось Лидочке в этой суровой старухе с недобрым взглядом!
Мама у Вареньки была доброй женщиной, встретила Лидочку, приехавшую погостить у своей подружки, как родную, и обласкали, и приголубила. Одинаково по-матерински заботилась она как о Вареньке, так и о Лидочке. А в дальнем «бабкином» углу постоянно таилось какое-то непонятное чёрное зло. Оно угадывалось во всём: в пучках сухой травы и кореньев, в банках с настойками и мазями, в странном поведении её кота (Лидочке отчего-то казалось, что этот чёрный негодник исподтишка шпионит за нею). Из этого «бабкиного» угла веяло какой-то энергией, вселяющей тревоги и опасения.
«Так вот, оказывается, в чём дело
Чёрными делами занимается эта неприветливая старуха»
Возле дома Лидочка увидела, как Варенька попрощалась со своим провожатым. Хорошо очень попрощалась: и нежно, и чисто. Вот так же, наверно, попрощалась бы и Лидочка со своим провожатым, если бы
Как жалко, что он женат, да ещё и так неудачно!
Не сладко ж ему живётся с этой ядовитой истеричкой!
О том, что ей довелось увидеть и пережить на ночном деревенском погосте, Лидочка никому не сказала, но наутро, сославшись на очень-очень важные дела, душевно распрощалась с Варенькой и её матерью и уехала.
Страшные тайны пустыни
Пустыня это место особое, не поддающееся доскональному исследованию. В ней множество всяких тайн и все они настолько зловещие, что лучше не знать о них вовсе, а если выпала беда узнать их, то лучше всего их забыть, чтобы не лишиться рассудка от навязчивых и страшных воспоминаний.
Говорят, что пустыня это живой организм, наделённый и разумом, и душой. Она никому не желает зла, но тайны свои оберегает такими средствами устрашения, которые решительно отбивают охоту к их нарушению.
Даже пройти по её владениям удаётся не каждому, а о том, чтобы поселиться там, никому и в голову не придёт.
Её барханы и дюны это не просто препятствия, это ловушки для тех, кто замыслит узнать её тайны.
Человек разумный должен это понимать.
Человек разумный обязан прислушиваться к голосу подсознания, считывать знаки судьбы и не искушать её понапрасну.
Но руководитель нашей экспедиции был неукротимым фанатиком от науки, обладал неисчерпаемой энергией, бьющей из него подобно магме из проснувшегося вулкана, и фантастической способностью обольщать своё окружение, вести его за собою.
Изо всех, рвущихся вслед за ним в эту опасную экспедицию, он выбрал только восемь человек. Я оказался в числе тех избранных отнюдь не как лучший из лучших. Просто так сложилось, что, по замыслу этого руководителя (назову его вымышленным именем «Ахмаджан»), в составе экспедиции непременно должен был быть врач, имеющий солидный опыт работы по оказанию срочной медицинской помощи, а также знающий яды природного происхождения и способы борьбы с ними. Среди узкого круга известных ему врачей я оказался вне конкуренции.
Я был далёк от научной тематики экспедиции, а моё подсознание яростно воспротивилось тому, чтобы отправиться в этот трудный и опасный путь, но Ахмаджин просто размазал все мои «доводы против», смял меня своим мощным напором энергии и умением убеждать.
Так я оказался в том трагичном походе, не имея внутренней мотивации, покорившись воздействию со стороны.
*
Пустыня, ещё на подступах к ней, предостерегла нас пугающим шипением невидимых змей. Невидимая, неосязаемая опасность оказывает усиленное воздействие, но Ахмаджан вдохновил нас своей отвагой и мужественно вывел из полосы предостерегающего шипения.
Что за этим последовало?
Последовало то, что на языке аллегорических обобщений выражается словами «из огня, да в пламя»: мне под ноги чёрной молнией метнулась юркая скорпиониха.
То же самое в тот же самый момент произошло и со всеми другими членами экспедиции, включая нашего отважного вожака. Но он первый оправился от шока:
Не робейте, друзья! Это новый вид миража, не известный науке! Нам повезло! Мы будем первыми, кто опишет это явление!
Если останемся живыми, не передумав идти вперёд после таких предостережений пустыни, подумал я (и, наверно, не я один!).
Дальше хуже.
Кто не слышал о магическом воздействии на сознание, подсознание и надсознание таинственной музыки пустыни?
Нам пустыня сыграла последнее предостережение такой музыкой, от которой заледенела кровь.
Всё! Дальше я не пойду!! подумал я (И уверен! Не я один!).
Вперёд, друзья мои! Нас ждут великие открытия! Многие захотели бы оказаться сейчас на нашем месте, чтобы доказать самим себе и другим, на что способны настоящие мужчины!
Ну, ещё бы! затравленно ощетинились наши души в ответ на опостылевшую нам самонадеянность неустрашимого Ахмаджана, но мы молча подчинились его призыву, понимая, что, затеяв спор, мы всё равно его проиграем.
Мы покорно продолжили путь, почти не сомневаясь уже в том, что впереди нас ожидает какой-то неописуемый ужас.
*
Карающая враждебность пустыни к намерениям экспедиции завладеть её тайнами проявилась в наведении на нас морока.
Перебираясь с одного бархана на другой, мы всякий раз теряли ориентиры. Нам казалось, что мы движемся не в том направление, которое обозначено на наших картах.
Ахмаджан нашёл выход:
Впереди у нас высокая дюна. Нам нужно взойти на её вершину и оттуда, получив широкий обзор, свериться с картой.
Предложение выглядело разумным, и все с ним согласились. Никто из нас и подумать тогда не мог, что эта кажущаяся разумность заведёт нас в смертельную западню.
Восхождение было невероятно трудным. Уже на половине склона мы вконец обессилили, но Ахмаджан не сдавался:
Поднатужтесь, друзья! На вершине дюны мы устроим долгий привал, а пока вперёд!
Мы не дошли до вершины всего несколько метров. Песок под нами сдвинулся и лавиной устремился вниз, увлекая нас за собою. Казалось, что мы давно уже проскочили тот уровень падения, откуда начинался наш подъём на вершину, а нас всё несло и несло в какие-то неведомые, пугающие глубины.