Олег подтянул колени повыше и предложил:
А ты в замок переселись. В этой местности много замков. С каминами. Косточки погреешь заодно. И при доме опять же.
Домовой с надеждой повернул к нему голову, желтые блюдца глаз блеснули в темноте.
Правда?
Олег пожал плечами и сказал:
Всяко лучше, чем гнить на убогом постоялом дворе. Тебе, наверное, и молока никто не вынесет.
Домовой грустно закивал, свалянные в сосульки космы закачались.
Не вынесет, подтвердил он. Уж несколько лет молока не пил.
А домовые любят молоко.
Страсть как любят, согласился домовой мечтательно. Сладкое, только из-под коровы, теплое.
И сухари.
Ага, еще больше воодушевилась лохматая голова. Домашние, из белого хлебушка. Да можно и из черного. Так я их тоже давненько не грыз. Меня из людей уже никто и не видит. Диву даюсь, как это ты меня заприметил.
Тот, кто зрит, а не просто глазеет, тот и может заприметить, сообщил Олег мудро. Ты, действительно, перебирайся в замок какой-нибудь. Найдешь себе занятие, будешь жильцов развлекать.
Домовой воодушевился еще больше, видно, с ним давно никто не разговаривал.
И песни смогу петь? спросил он.
Можно и песни, согласился Олег. Знавал я одного. Песни пел, на дудке играл. Знаешь, как его женщины любили? Стаями ходили за ним и выстраивались в ряд.
На лохматом лице домового заблестел широкий оскал улыбки, он радостно проговорил:
Женщину мне давно пора найти. Добрую жену. Будет помогать мне по хозяйству. Ну и для души. Без души оно вообще не надо.
Это верно
Буду песни им петь, дворец охранять, а они станут меня молоком и сухарями кормить.
Ага, отозвался Олег. Найдешь какие-нибудь цепи, будешь на них музыку играть.
Домовой усмехнулся хрипло:
Да я и ставнями постучать могу, и на половицах наскрипеть. Знаешь, как красиво? Хошь покажу?
Не надо. Верю.
Ну ладно, согласился домовой. Не хочешь как хочешь. Но я умею. Красиво так, протяжно. Оно когда с ветром в трубе в унисон аж душа разворачивается, и слеза по лохматой щеке течет. Страсть как красиво.
Это да
Хороший ты человек, с протяжным выдохом проговорил домовой. Знаешь и чтишь старый покон. За это тебе честное домовническое благодарствие.
И тебе ответное, проговорил Олег.
Домовой скрылся во тьме угла, а Олег снова перевернулся на бок, рядом зашевелилась Люсиль, поерзала и прижалась к его спине мягким боком. Ее голос прозвучал сонно и заспанно.
С кем ты разговаривал?
Ни с кем. Спи.
Слабеют старые боги. Слабеет старая сила. Кто мог знать, что однажды великие духи, которым поклонялись, будут прятаться по углам и ждать кусок сухаря, как великую милость. Меняется мир, только непонятно куда. И от этого страшно.
Закутавшись в волчовку, Олег сунул пальцы под мышки и сомкнул веки. Проснулся, когда рассвет только занялся. В последнее время он вставал рано. Мрак говорил, что настоящий мужчина встает спозаранку, умывается ледяной водой или вообще не умывается зачем красоту смывать, охотится, жарит мясо. Или не жарит, а сразу сырое жрякает. А мыслителю вставать рано не подобает, ибо неизвестно, когда великая идея придет в светлую голову, но лучше бы эта голова была выспавшейся и свежей. Олег покосился на бледнеющую полоску предрассветного неба и вздохнул в мужчину превращается, что ли?
Глава 3
Утро только занимается, но по венам уже бежит бодрость, а в животе жалобно урчит. Потакать призывам плоти не в чести у мудрецов, но он пока только на пути к великой истине, а значит, придется есть. Сам заметил если питаться только медом да акридами, вроде легкость в теле, но голова пустая, а мысли вялые. Для резвых и глубоких дум все-таки требуется мясо.
Поднявшись с постели, Олег укрыл Люсиль покрывалом, которое нашлось в изголовье. Та сопит, поджимает колени к груди, из прически выбилась прядь и красиво лежит на лбу. Олег тяжело вздохнул, его нутро тревожно шевельнулось что-то неспокойное творится в мире, и эта девица влезла в самую середку этого беспокойства.
Олег покинул комнату, плотно затворив за собой дверь, и спустился в таверну. Запах кислого пива повис в воздухе так плотно, что даже открытые окошки не помогают. За дальним столом громко храпит бородач, таверного нет, но с улицы доносится командный голос и лошадиное ржание, стало быть, самолично возится в конюшне.
Проснулся? раздался грудной женский голос справа.
Олег оглянулся, хозяйка таверны в рубахе на голое тело стоит у ступенек, облокотившись на перила. Жидкие кудри торчат в стороны, делая из нее отцветший одуванчик.
Выспался, поправил Олег, потому что просыпаться лучше, когда организм сам поднимает, готовый к бодрому дню.
Хозяйка опытным взглядом оглядела его с головы до ног и обратно.
Голодный, небось?
Олег пожал плечами, но кивнул.
Ну, если настаиваешь, согласился он.
Садись, довольно улыбаясь, пригласила его хозяйка за стойку. У меня завтрак для работников готов. Если не побрезгуешь кашей с мясом.
Кто я, чтобы отказываться от щедрого угощения? смиренно отозвался волхв.
Улыбка хозяйки стала шире, она отнесла свое тучное тело за небольшую дверку под лестницей, а когда Олег сел на табуретку, вынесла и поставила на стойку перед ним большую тарелку с дымящейся кашей и стакан молока.
Благодарствую, хозяюшка, поблагодарил Олег.
Ел спокойно и вдумчиво, как завещали древние мудрецы, которые наказывали жевать медленно, давая животу время донести до головы весть, что он уже набит до отвала.
А девка твоя? поинтересовалась хозяйка. Спит еще?
Олег кивнул.
Голубая кровь, белая кость.
Ну и времена пошли, стала сетовать хозяйка таверны. Раньше бабы как?
Как?
Вставали спозаранку, кормили своих мужей и провожали их на славные дела. А сами кто по дому хлопотал, кто в поле шел. А сейчас что?
Что?
Хозяйка разочарованно отмахнулась.
Да вон что валяются в койке, спят до рассвета. Где ж это видано? Чтоб баба вставала после восхода?
Олег отправил в рот очередную ложку ароматной каши, добротный вкус растекся по языку.
Новое время, согласился Олег, кивая, новые правила.
Да что ж это за правила, где все не пойми как?
Да да
С хозяйкой таверны не поспоришь. Что-то меняется в миропорядке, какое-то животное чутье нашептывает об этом, как псу, что загодя знает о приближении землетрясения.
Хозяйка выждала паузу, а когда Олег так ничего больше и не сказал, спросила:
Вы путники, стало быть?
Путники, согласился Олег. Всю жизнь путники.
И куда держите путь? не унималась хозяйка таверны.
Вопрос хороший. Здесь, на острове он не чувствует присутствия могучего артефакта Меча, за которым отправилась юная Люсиль. Стало быть, здесь его и нет. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять с малых Оловянных островов нужно выбраться на большие, а там смотреть по ситуации, поскольку направление пока мутное. Единственное ясно как белый день это будущее, которое в опасности, если за Мечом охотятся недостойные люди. А достойные за такими артефактами охотятся редко. Олег сглотнул комок пищи и покачал головой собственным мыслям путь, как всегда, ясен и непонятен одновременно.
Через воду, сказал Олег, дожевывая остатки каши. Может, знаешь, добрая хозяйка, идут ли какие корабли на большие острова?
Улыбка хозяйки таверны сделалась широкой и хитрой, как у довольной кошки, объевшейся сметаны. Она облокотилась на стойку, открыв обзор на внушительную грудь, и сказала:
А если знаю? Что мне за это будет?
А чего хочешь? поинтересовался Олег. Денег с собой нет, имей в виду.
Хозяйка заулыбалась еще больше.
Как досадно, сказала она, беря Олега за руку. Но мы люди смекалистые. Придумаем.
Из комнаты хозяйки таверны Олег вышел, когда солнце уже поднялось и пробивалось сквозь серость туч и моросящий время от времени дождик, который забрызгал порог перед открытой дверью. Появились гости и вовсю жуют за столами, спокойные, серьезные. Оно и понятно вечером в таверну идут по большей мере те, кто ищет веселья, а с утра работяги и моряки. Им бы пищи посытнее, да чтоб не мешали, потому как предстоит долгий трудовой день.