В лесах я столкнулся с Отшельником. Стариком, который тридцать лет прожил к гнилой избушке, продолжил я.
И, пользуясь тем, что меня наконец-то никто не перебивал, начал рассказывать о тех днях, что я провел с Отшельником, который так и не назвал своего имени. Про встречу огромным волком и медведем.
Когда я рассказывал про больших животных, хмыкнул Оромир, но я тут же добавил:
Это была не единственная встреча и другие люди могут подтвердить, что помимо них в тех лесах жила еще и огромная ящерица!
Закончив с фразой, я услышал собственное эхо, многократно отражавшееся от стен. И тут же вжался в собственные плечи. Но на эту реплику не последовало ответа или какой-то реакции, поэтому я продолжил.
Плавно перешел к рассказу о том, как попытался добраться до людей на пути к Нируде. И за нее.
Ты прошел пешком и в одиночку два дня? уточнил Пирокант.
Я не помню точно, но, мне кажется, что два. Максимум три. Слишком много времени прошло с тех пор. Сейчас же сентябрь, а там был июль. Три месяца.
Ну да, если ты забыл все свои прошлые годы, снова начал Левионт, то что можно говорить про последние месяцы, когда ты занимался совершенно не тем, что было нужно.
На сей раз «коллеги» не стали мешать Левионту. Похоже, что история про два дня пешком лесами казалась им слишком неестественной. И все же она была правдой.
Я могу продолжать? уже раздраженно продолжал я.
Конечно, поспешно произнес Пирокант. Мы же хотим узнать, что случилось с тобой!
Я долго смотрел на главного в Совете, пытаясь понять, что именно у него на уме. Поддерживает ли он меня или же просто прикрывается пустыми фразами, как барон Баризон. И все же решил, что он на моей стороне.
Я тогда узнал, что севернее Нируды есть поселения. Но меня ввели в заблуждение.
Отшельник? уточнил Оромир.
Отшельник. Тот самый.
И все же он остался с тобой?
Я ушел от него, когда путешествовал к реке.
А потом? продолжал расспрашивать Оромир.
Он согласился стать моим учителем отозвался я.
Монахи, как один, вскочили со своих мест.
Учителем! Отшельник! Безымянный, непроверенный! заголосили они наперебой. Загрохотали, загремели да так, что мое эхо показалось лишь бледной тенью их воплей.
А что в этом такого?
В темницу! Все правила нарушил! орал Левионт. Может, ты сам убил Гарольда??
Я не выдержал.
Даже если и сам, я этого не помню и не могу знать, что там случилось! Мьелдон сказал, что меня здесь обучали. Когда я ушел??
В начале весны, ответил встретивший меня монах, а вот Совет тут же зашикал на Мьелдона:
Не нужно давать ему никакой информации! прикрикнул на него Пирокант, и монах тут же затих. Не стоит! Мы не уверены, стоит ли доверять ему или же он обратился во вражеского шпиона.
Не обращался я ни в кого! закричал я.
Тише! грубовато бросил Оромир, но я не смог сдерживаться:
Я пришел сюда за советом, за помощью, потому что послушник, который дал мне руну несколько недель тому назад, сказал, что меня
И тут же ощутил, что рот у меня стал вялым, как и руки. Но на ногах я остался стоять твердо, удивляясь тому, что со мной произошло.
Пожалуй, надо было раньше применить это, проговорил Левионт.
Я попытался спросить, что именно, но язык не слушался, а рот едва шевелился. Второй раз за час я испугался, хотя до этого пугался гораздо реже в Рассвете. И даже встреча с большими животными меня не пугала настолько, как теперь пугали монахи.
Ты временно онемел, шепнул Мьелдон. Но
Тише, монах! Или ты тоже хочешь лишиться возможности говорить? сурово проговорил Оромир.
Ты так напугал мальца, что он не сможет говорить, вероятно, даже когда ты остановишь действие руны, сказал Пирокант, всмотревшись в мое лицо. Не думаю, что такой испуг можно передать, если ты шпион и знаешь и помнишь все наши тайны, тут он покачал головой и еще раз пристально посмотрел на меня, а затем повернулся в Левионту: Отменяй. Живо.
Левионт медлил. Похоже, что ему нравилось наблюдать за моей беспомощностью, и потому, прежде чем снять действие руны, он произнес:
Я применю ее еще раз, если сочту нужным. Так что следи за языком, малыш.
Левионт выглядел не таким старым. На вид не больше пятидесяти лет. И потому его «малыш» меня взбесил. Но строгий взгляд монаха, дополненный многозначительными кивками со стороны Пироканта и Оромира, заставил меня утвердительно качнуть головой.
Странно, что моя шея сохранила гибкость, тогда как губы и рот не могли двигаться. Но через полминуты к языку вернулась возможность шевелиться. Еще минутой позже я смог внятно говорить.
Ты понял, как себя следует вести? наставническим тоном спросил Левионт.
Понял, ответил я.
Дерзит, покачал головой Оромир. Но на сей раз за меня вступился Мьелдон:
Я думаю, что нам надо ему поверить, и он достал из глубокого кармана руну, которую забрал у меня. Эту вещь ему дал якобы послушник, который хотел, чтобы Бавлер пришел к нам в монастырь. Я не знаю никого, кто мог бы дать ему такую руну.
И он протянул маленький камушек Пироканту. Тот осторожно, на рукав взял руну в ладонь и поднес поближе к лицу.
Что она делает? грозно спросил Пирокант.
Пускает молнии, ответил я, слегка оробев от его вида. Я ей пользовался несколько раз. Делал с ее помощью стекло и помог воинам избежать разгрома. Это плохо? добавил я после короткой паузы.
Пирокант посмотрел на руну, зачем-то понюхал ее, затем поднес поближе к пламени свечи. Затем сделал легкое движение рукой, направив ее в сторону от нас, и выпустил короткую молнию, которая не долетела даже до ближайшей скамьи. Но все же он остался удовлетворенным и тут же положен руну в карман к себе.
Кто дал ее тебе? спросил Пирокант. Как он выглядел?
Коротко стриженый, в кожаном костюме. Вроде бы как послушник, но я не уверен.
У нас все послушники так выглядят, ответил Оромир. А их всего больше трехсот!
Мог ли это вообще быть кто-то из нас, задумчиво сказал Левионт. Но вы, мастер Пирокант, хотите предложить нам проверить каждого послушника? Устроить очную ставку?
Триста очных ставок, фыркнул Оромир. Это сложно устроить, но все же реально. Правда, не факт, что мы найдем того самого.
Ты уже считаешь, что это был наш послушник? вскипел Левионт.
То, что они подконтрольны тебе, не гарантирует, что они следуют нашим правилам беспрекословно! И уж тем более нет никаких доказательств, что один из них мог сбежать и вернуться. Сколько времени, Бавлер, теперь Оромир обратился ко мне, ты добирался до нас? И, самое главное, откуда ты к нам прибыл? Из какого селения? Ведь три месяца жить на ровной и земле сложно. Не занял же ты лачугу Отшельника, про которого ты рассказывал?
Я ехал из Рассвета лишь несколько часов. Путь до вас оказался не таким далеким, как я предполагал, по-простому ответил я, не думая, что мои слова вызовут новый шквал вопросов.
Рассвета? поднял голову Левионт.
Какого Рассвета? спросил Оромир.
На наших картах такого поселения нет, заключил Пирокант. Значит ли это, что ты..? и он оборвал сам себя на полуслове.
Построил новое поселение, признался я. Южнее Нируды. Получается, что в Пустошах. Не хотелось занимать чужие земли.
Интересный поворот событий, задумчиво проговорил Пирокант. Интересный. Я не могу сказать, что ты все сделал не так, как мы хотели, но результат О, боги
Он первый вернулся к себе на трон, сел, облокотился, подпер голову и начал думать. Другие монахи повторили его движения, разве что не стали подпирать головы. Оромир изучал меня с безопасного расстояния, а вот Левионт смотрел куда-то в сводчатый потолок, почесывая шею.
Меня заинтересовало, что их трое, но обращение «мастер» заслужил только лишь Пирокант. Это и правда выглядело необычно, так как у меня в голове успела сложиться картина, в которой все члены Совета равны. Но выходит так, что даже здесь, в троице монахов есть кто-то выше остальных.