О покраске полов Герард Ипполитович сообщил, что краска пахла чрезвычайно дурно, он с женой совершенно угорели и долго блевали вместе с сибирским котом Дорофеем, отравившемся чем-то другим, но выжившим, как и они.
Одним словом, хозяйственные дневники содержали бесценный материал для истории и были написаны прекрасным литературным языком, даже с некоторым юмором и стилистическими финтифлюшками, потому что бывший парторг взял себе в голову, что в нём умер писатель ростом не меньше Гоголя.
Сын его склонности к крестьянскому труду не испытывал, и в то время, как престарелые отец с матерью тягали6 по огороду мешки с выкопанной картошкой, кипятил для них чай и нарезал бутерброды.
После увольнения из совхоза, с началом всем известных реформ, Василий Герардович несколько лет проработал в районном управлении сельского хозяйства, которое ничем уже не управляло, а только выдавало рекомендации, над которыми новые собственники смеялись, и плевать на них хотели. Имея на службе много свободного времени, он хорошо и увлечённо говорил, выдвигая перед коллегами новаторские экономические идеи, в самые короткие сроки заслужившие ему репутацию пустозвона, вызвавшие открытые насмешки и издевательства над ним и первоочередное подпадание под сокращение штатов.
Внезапно обрушившаяся на него безработица сильно поколебала уверенность Овсянкина в себе и даже в своём недюжинном уме, отчего затворился он, как монах, в келье родительского дома, питаясь от трудов и пенсии отца и матери. Со стыда попробовал он писать статьи в экономические журналы и рассказы в литературно-художественные, но ни от одного из них не получил даже ответа.
Но вот, записывая прискорбно-обидную информацию о похищении у него из сеней двух алюминиевых фляг с бражкой, скончался, в самое сердце поражённый непорядочностью односельчан, Герард Ипполитович, а через семь лет и матушка покинула любимого сына, оставив его круглым сиротой без своей пенсии.
Вот в это время и начался в районе, как и во всей стране, образовательный бум, спасший нашего героя от голодной смерти.
Невозможно не заметить в этом спасительном процессе и руки провидения. Ни с того, ни с сего в давно пустовавшую квартиру скончавшейся агрономовой вдовы Марьи Гавриловны въехала некая Матильда Прокопьевна Кулебякина женщина лет сорока пяти.
Несколько месяцев, живя рядом и каждый день видя друг друга поверх покосившейся ограды, соседи не только не делали попытки познакомиться и заговорить, а даже не здоровались.
Наконец в один прекрасный вечер, когда осеннее солнышко собиралось сесть, но ещё не село, и заметно осунувшийся Овсянкин ходил по дому, прислушиваясь к вою внутри своего желудка и жалуясь на жизнь престарелому коту Ваське, доставшемуся ему в наследство от родителей, робко постучавшись, вошла Матильда Прокопьевна и спросила не может ли он сделать ей контрольную работу по высшей математике.
С чего она взяла, что сосед её математик, рационально, без привлечения высших сил, объяснить тоже совершенно невозможно. Василий Герардович, отчасти шутя, сказал, что может сделать контрольную по любому предмету, были бы учебники.
А по математике у вас есть?
Есть.
Значит сделаете?
Сделаю.
Вы голодны? спросила заботливо Матильда Прокопьевна.
С чего вы взяли?
Ваши глаза светятся таким голодным огнём, какого я никогда не видывала, а в вашем животе дудят такие трубы, каких я никогда не слыхивала.
Что вы говорите? Вы очень чутки и наблюдательны. Я действительно давно не ел.
Кулебякина, поднимая перед собой на воздух стайки воробышков и только что прилетевших синиц, непонятно что клевавших на дорожке во дворе, слетала домой и через десять минут вернулась с салатом из моркови, перцев и помидоров, дымящимся отварным картофелем и пирожками с яблоками.
У меня в духовке есть ещё жаренная утка, но очень жирная, и я побоялась, что она повредит вашей ослабленной голодом печени.
Василий Герардович с жаром стал уверять её, что его печёнка переживала и не такие передряги, выходя из них здоровее прежнего. Соседка вторично разогнала божьих птиц и принесла утку, которую голодающий тут же спустил в желудок поверх уже находившихся там пирожков и салата с картофелем в то время, как Матильда и кот Васька сквозь сочувственные слёзы в четыре глаза наблюдали за этим необыкновенным процессом утоления голода.
Зачем же вам учиться? спросил Овсянкин, обсосав наконец последнюю косточку и вывалив утиные останки перед благодарным котом. Вас учить только портить. Вы кем работаете?
Бухгалтером в районной администрации.
У Авдея Авдеевича?
У него. Так вы его знаете?
Как же мне не знать главного бухгалтера администрации?
А мою фамилию вы когда-нибудь слышали?
Признаться, не слышал. Я знаю имена только руководителей. А рядовыми сотрудниками я, к стыду своему, никогда не интересовался. Впрочем, я хотел спросить: разве нельзя начислять зарплату без высшей математики? До сих пор ведь вы обходились без неё, сказал Василий Герардович, с удовольствием рассматривая её алые губки, курносый носик, блестящие глаза, тонкие брови и тёмно-каштановые волосы, причёсанные домиком, закрывавшие уши и собранные сзади в тяжёлый узел. Скажите, много ли вы взяли производных и вычислили интегралов за время своей работы?
Оказалось, что ни одной производной и ни одного интеграла никто ни в бухгалтерии, ни в других кабинетах администрации никогда не видел. Скорей всего, они, как бурые медведи, и во всём районе никому никогда не попадались на глаза.
Я даже не помню, что это такое. Нас бухгалтеров четыре человека, у всех за плечами техникумы и по двадцать пять лет стажа. Неделю назад пришёл Авдей Авдеевич и сказал, что есть приказ всем иметь высшее образование. «Кто не пойдёт учиться, будет уволен. Преподаватели уже здесь, идите поступайте!» так он сказал нам. Мы пошли, и за полчаса все поступили. Конечно, не только мы. Из нашего района набрали две группы на бухгалтерский факультет Политехнического университета. По двадцать человек.
Учёба хоть бесплатная?
Ну конечно нет! Двенадцать тысяч за год!
Круто! Не кажется ли вам
Конечно кажется! Всем надо зарабатывать! Все хотят жить хорошо. Ой, какой у вас котик! сказала вдруг Кулебякина, резко меняя направление разговора. Как его зовут?
Васька. Он достался мне от родителей, ему восемь лет, но, как видите, бодр и страстный охотник до кошек.
Какой же он у вас худенький!
Он голодал вместе со мной, виновато улыбнулся Овсянкин.
Совсем недавно у меня тоже был Вася. Но он умер, и я купила нового котика. Он чистокровный длинношёрстый британец и стоил мне две тысячи рублей. Его зовут Саймон. Вы его ещё не видели он очень нежный и без меня из дому не выходит, чтобы не побили уличные коты. Надеюсь и ваш Вася его не обидит.
К утру соседкина контрольная была готова, и чудо-математик кроме горячих оладышек в накрытой полотенцем чашке получил из ароматных матильдиных уст ещё и два поцелуя, не менее горячих, чем оладышки, а вечером вместе с куриным супом-лапшой Матильда Прокопьевна принесла ему от всей своей студенческой группы по двадцать методичек с заданиями для контрольных работ по математике, теории вероятности, статистике, экономике и аудиту.
В три дня Овсянкин одолел все контрольные по математике и получил первые шесть тысяч рублей на новом для себя поприще фриланса больше, чем накорпели за целый месяц его бывшие коллеги по Районному управлению сельского хозяйства.
Получив от Кулебякиной деньги, Василий Герардович решил отблагодарить её, а заодно вознаградить себя за несколько месяцев голодной жизни. Он купил бутылку хванчкары, торт, фрукты и пригласил Матильду Прокопьевну.