Я вынула из рюкзака печать и надела её на безымянный палец левой руки. Лёгкий жар кольнул меня в самое сердце. Почему это всё кажется мне таким неестественным? За окном послышалось лёгкое шуршание. Накинув на плечи грубую накидку и спрятав волосы под капюшон, я потушила настольную лампу и спустилась на улицу. Грустная осенняя прохлада ударила меня по лицу. Я сморщилась. Липкая грязь нагло клеилась к новой обуви. Кассель припарковал свой дряхлый автомобиль под старой ивой. Ступив на влажную желтоватую траву, я распахнула дверь и плюхнулась на пассажирское кресло.
Выглядишь сногсшибательно, машина медленно выползла на дорогу.
Даже идиоты знают, что парковаться под старой ивой не стоит, ответила я.
Ну вот опять. Кассель сморщился. Я пытаюсь сделать комплимент, а она мне словесный подзатыльник!
Я испачкала новые ботинки в этой грязи.
Какой кошмар, вздохнул тот. Все обязательно обсудят твои грязные ботинки, и плевать, что они спрятаны под платьем.
Автомобиль уверенно мчался навстречу Наровому Крылу, рассекая воздух как сталь рассекает плоть. Молча, быстро и без капли сожаления. Проклятые пригласительные мирно покоились на наших безымянных пальцах. Я чувствовала, как петля на моей шее постепенно затягивается, и причиной тому осознание ошибки.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ 3
Наровое Крыло территория охотников. В лесной чаще разбивают целые лагеря, когда подступает середина сентября. Мужчины открывают охоту на огромного чёрного медведя. Отец изредка развлекал себя подобным, но охота была больше для друзей, нежели для него самого. Он предпочитал коротать время либо в своём кабинете, либо в саду, возле бессмертных белых роз.
Когда мы припарковались, я впервые обратила внимание на вид за окном. Нас встретил густой непроглядный лес. Морось стучала по крыше. Лена вышла из машины и любезно раскрыла зонт над моей головой прежде, чем та высунулась из автомобиля. В обычное время мрак мой союзник, но в тот момент мне хотелось вцепиться в платье и бежать сломя голову. Кассель встал посредине и предложил взять его под руку. Чёрт, как же мне хотелось вцепиться ногтями в его пиджак.
Наша троица ступила на вязкую тропу. На размытой дождём грязи, если приглядеться, можно было заметить глубокие следы от мужских туфель. Я подняла небольшой фонарик над головой и продолжила внедряться в сердце ночного леса. Лена что-то бубнила себе под нос, от чего Кассель непринуждённо закатывал глаза. Только спустя ещё пятнадцать шагов я поняла, что она шепчет молитву Тёмному Святому.
Сквозь туманную пелену сочились холодные бледные хвосты. Смазанная грязь скользила под обувью, когда мы ускорялись, поэтому передвигаться по узкой тропе было равно самым страшным кошмарам. Толстый стержень дуба сиял от блеклых фонарей, окутанных, кажется, серебром. Виноградная лоза тянулась вдоль тропы, двигаясь прямиком к толстому чёрному рычагу. Я впервые уловила сомнение во взгляде светлых желтоватых глаз. Касс, пройдясь языком по заметно сухим губам, одним резким движением опустил рычаг и сделал небольшой шаг назад. Часть земли плавно отодвинулась в сторону и спустя мгновение из усеянной тьмой дыры к нам вышел юноша с пылающим зелёным огнём в руках. Его лицо, почти спрятанное под маской и освещённое изжелта-зелёным пламенем, казалось мне необычайно бледным.
Продемонстрируйте огню вашу печать, произнёс тот.
Кассель сделал небольшой шаг вперёд и коснулся печатью огня. Незнакомец одобрительно кивнул и позволил проследовать дальше. Я сделала шаг навстречу и опустила руку в огонь. Никакого жара, лишь кисло-сладкий привкус, вызвавший мимолётное онемение языка. Словно мёд, вытекающий из сот, во мне разлилось желание очнуться. Отдаться огню и прильнуть к губам, обременённым лёгкой хитрой улыбкой.
Я знаю, что вы чувствуете, прошептал юноша. Можете спуститься.
Впившись пальцами в подол своего платья, я стала медленно спускаться по закрученной лестнице. Издалека послышался громкий шепот Касселя, шагающего впереди. Лена следовала за мной, как и незнакомец, удерживающий в своих руках яростный зелёный огонь. В сопровождающей нас тишине, в блеклом освещении снежного цвета ламп мы остановились, и тогда я ощутила, как незнакомец положил руки на мои плечи. Я, моргая, смотрела на стоящую передо мной Лену. Длинные пальцы потянулись к моей шее и в мгновение ока расстегнули маленькую пуговицу. Когда накидка соскользнула на его руки, я обернулась и коснулась взглядом его безымянного пальца, одетого в толстый демантоид. Такой же яркий, как и его глаза.
Мрачные двустворчатые двери со скрипом заскользили по блестящему чёрному мрамору. Медленно, лениво, словно впускать новых гостей им вовсе не хотелось. Сквозь созданную щель просочился белокурый свет, мгновенно оставивший временный отпечаток на холодных стенах. Платье внезапно показалось мне слишком тесным. Я буквально чувствовала, как ломаются рёбра под давлением корсета.
Когда мои ботинки впервые коснулись пола подземного зала, я ощутила в себе весь возможный трепет. Сплошь серебро, белый цвет и чёрные пятна на нём, словно клякса на чистом листе бумаги. Множество присутствующих уже кружились в старом добром вальсе. Кассель отпустил мою руку и подошел к одному из фуршетных столов. Мужчины расступились, позволив юноше взять бокал жемчужного шампанского. Я встала рядом с запечённой морской лисицей, изо рта которой вываливалась чёрная рябина. Женщины, одетые в жемчуга, кружились в центре зала, наряженного в серебро, так, словно это их единственная отдушина.
Гости в своих лучших нарядах, отпускающие вежливые поклоны и приседающие в реверансе, остановились, когда массивные двери вновь издали неприятный шум. Белый зал окунулся в тишину, ведь музыканты больше не играли. Многие отошли к фуршетным столам, тем самым освобождая центр зала для только что прибывших. Опоздавшие гости вошли в зал своебразной пирамидой, верхушкой которой был черноволосый юноша, лицо которого было спрятано под серебряной маской. Коснувшись носком туфли центра зала, он развернулся и в сопровождающей его тишине проследовал к бокалам с шампанским. Пирамида рассыпалась. Вновь заиграла музыка, которая, признаться, подарила мне лёгкое облегчение.
Как думаешь, Кассель подошёл ближе, кто они?
Не знаю, я пожала плечами. Особые гости?
Девушка, платье которой расстилалось за ней шлейфом, уверенно шагала к нам навстречу. Цветочный аромат накрывал свежий воздух плотной густой вуалью, пока его обладательница утопала в пузырчатом напитке. Она казалась возбуждённой, словно с её головы только что сорвали остроконечную золотистую корону. Сделав небольшой глоток из бокала, она сверкнула на меня своими голубыми глазами и усмехнулась.
Как вам вечер?
Приятный. ответила я, едва улыбнувшись.
Иным словом, кошмарный. Полностью согласна.
От чего ж вы здесь тогда?
Вас здесь держит любопытство, а меня последствия принятых мною решений.
Будь проклята эта священная традиция, сказала она напоследок, вложив свою ладонь в его руку.
Словно бабочка, раскрывшая крылья, девушка прижалась к своему партнёру и вместе с ним зашагала в сторону других гостей. Важные и опоздавшие вновь собирались в центре зала и только один из них, кудрявый черноволосый юноша, остался стоять на месте. На его лице дрожали глубокие, окаймленные колючим холодом глаза. Тяжелые ритмичные шаги быстро рассекли бальный зал, преодолев расстояние между нами за считанные секунды. Он, опустив пустой бокал на поднос официанта, взял меня за руку и проследовал на своё первоначальное место. Острая верхушка живой пирамиды.