«Да ему просто скучно, догадался Санька, вот он и свистит. Ему надо с кем-то языки почесать, вот зараза!»
Он резко вскочил на ноги, разметав голыми пятками безжизненную сухую хвою.
Ты знаешь, что?! Я бегу, смекаю, тебе помощь нужна али ещё чего, а ты даже сказать ничего не хочешь! Морда ты рыжая, вот ты кто! Пойду я домой, ле́су возьму и на реку, а ты сиди тут, свисти! Нет, кукуй, кукуй рыжик, может кукушка тебя в се́мью примет! Ей такие пустомели бесполезные нужны! Нет, даже ей не пригодишься, во как!
Игнат посмотрел на него и беззлобный, холодный цвет его голубых глаз, остудил немного пыл Саши.
Ты чего бабой разорался? Я вот кумекаю, как тебе сказать-то, а ты: свисти, кукуй Холуй.
Ах ты ж задохнулся Санька от возмущения. Это я холуй, я?! Я бегаю, с утра не жрамши, а ты А ну, вставай, щас я твоё рыло начищу!
Игнат покачал головой из стороны в сторону.
Нет, ну точно, как баба. Не жрамши он. А может, и не срамши? Помолчи, дай хоть слово вставить без твоих визгов!
Теперь я ещё и баба?! Ну, всё, ты дождался, дообзывался Морда ты рыжая!
Игнат встал. На полголовы выше Саньки, на худом теле болталась такая же серая рубаха, только с бо́льшим количеством заплат, и вытянул вперёд руки, открытыми ладонями навстречу другу, желающему настучать ему по рыжей голове.
Да подожди ты! Кулаки, что ли чешутся? Я тоже, конечно, перегнул Слушай, хрен веретёнкин. Я вчерась, вечером уже, Стёпку встренул. Он мне кое-что рассказал, но вот идти мне одномукак-то не хочется. Совсем. Я всю ночь прикидывал хрен к носу, кого с собой лучше взять. Остановился на тебе, а ты, может, прикинешь, кого ещё взять. Садись обратно, растолкую.
Санька с неохотой опустился на прежнее место и недовольно пробурчал:
Сказывай поначалу дело, а потом вместе прикинем, хоть к носу, хоть ко лбу.
Ты знаешь, что Стёпка сейчас в подпасках у деда Тихона ходит? Он вчерась к вечеру, приходил к бабке Агафье, Стёпка. Вот я его и видел. Они с Тихоном коров пасти на дальние луга сейчас ходят. Тихон графских телушек от имения ведёт, а Стёпка здесь коровок забирает. Вот он и приходил, чтобы сказать бабке, вывести рогатую скотину на околицу.
Ты долго будешь, кругами да околицами ходить?! не выдержал Санька. Быстрее будет к Стёпке на дальние сбегать, чем от тебя чегой-то услыхать! Сказывай, чего он тебе брякнул. И только попробуй назвать бабой!..
Игнат усмехнулся, понял, что вытащил из друга все запасы терпения, но замыслил потомить его ещё немного.
Ага, а он тебе вот так просто и скажет.
А чего ему мне не сказать-то? Мы с ним, чай, тоже с детства с самого друг дружку знаем. Не меньшие друзья, чем с тобой, зараза рыжая.
А ты думаешь, мне легко было? Я ж хотел сразу к вам бежать, а потом приструнил себя, да и думаю: утром всё выдам. Да вот только не подумал, что ночью из-за этого глаз не сомкну. И не сомкнул! Всё картинки в голове стояли: как вам рассказываю, как идём, как находим, как радуемся, как бегаем туда, иногда.
Санька был раздосадован, что попался на удочку Игната, но поделать с собой уже ничего не мог.
Ну, так и сказывай уже, куда идём? Чего находим?
Игнат осмотрелся по сторонам, почему-то понизил голос и выдал:
Эроплан.
Настоящий? с замиранием сердца прошептал Санька.
А то какой же ишшо? усмехнулся друг. Ясно дело, настоящий. Понимаешь теперь, почему я всю ночь не спал, думки гадал?
Саня кивнул. Всю его обида на Игната моментально испарилась, забылось, что минуту назад горел желанием расквасить дружку нос в лепёшку. Настоящий аэроплан, это вам не что-нибудь, это вам не хухры-мухры. Настоящий летательный аппарат, это вещь!
Сумбур хаотичных мыслей в голове Саньки вдруг пронзила подозрительность и неприятное понимание.
Погоди, он упал на дальних лугах? Так там, небось, графовы люди всё уже растащили.
Да нет, отмахнулся Игнат, не на лугах он упал. Стёпка что сказал: «Вы говорит, на небо не смо́трите, а ежели смо́трите, то взгляд кинете и снова в землю уставитесь, потому как шею больно, а мне, время есть на небо пялиться. Вот и увидел. Вернее, сначала услышал тарахтение. Поглядел, а самолёт на снижение идёт, да недалеко от нас. Думал, вот сейчас наберёт он высоту, вот сейчас, сейчас А он всё ниже, ниже». Рухнул, стало быть, аппарат, в лесу. Недалеко от дальних лугов. Вот и говорю: прикинуть надо, кого с собой взять.
Так давай всех возьмём. Все ребята пойдут. Это ж сказок и небылиц по деревне на года.
Тпру! Ты прикинь к носу, что из этого выйдет? Вот мы собрали всех, пришли-нашли, а потом что? Я тоже сначала всем хотел рассказать, а ночку подумал и понял: нельзя этого делать. Во-первых найти первыми должны мы, кто про этот аппарат знает, а потом видно будет. А во-вторых этого нельзя делать потому, что кто-то хоть лопни, но проболтается. А что потом? Догадаешься? Ты вот на графа грешишь, дескать, растащит всё, а я тебе скажу: графу это не надо совсем. Ему цельный самолёт антересней. Притащит в сарай свой, они у него агромадные, и будет иногда хозяйство облетать, аки птица. А теперь наши мужики? Есть те, что на фронте, как мой папка, как брательник у Антохи, но в деревне и других мужиков хватает. А ты наших мужичков знаешь. Соберутся в воскресенье, наберут самогону да отправятся, а вот после них, мы точно ничего не увидим. У нас ведь как? Нужно не нужно, а в хозяйстве всё сгодится. Разломають аппарат, только мы и видали. Потому и хочу проверенных ребят взять, кому доверять можно как себе. А есть ещё причина, но ты пока подумай, кому как себе доверяешь, потом и ещё причину назову.
Санька поник головой, задумался.
«Прав Игнашка, прав чёрт рыжий! Нельзя нашим мужикам знать. Они и в субботу вечером с самогонкой на дальние луга отправятся. Ночь и там переночуют, а на утро от самолёта ни крыла не останется, ни железяки мелкой от движителя. А что ещё за одна причина?».
А что за причина-то? спросил он у закрывшего глаза Игната.
Эх, а я вот кумекаю, что мужики с фронту для хозяйства припрут? Вдруг патроны, мечтательно протянул друг и со вздохом открыл глаза. Причина лётчик. Ведь ежели самолёт падал, то с ним случилось что-то. А уж когда упал, точно что-нибудь да случилось. Вот теперь думай. Живой он, при смерти, али спасти можно? А может, падал уже покойник? Лучше, конечно, покойник. Зарыли и дело с концом. Я потому и хочу пяток ребят с собой позвать. Вытащить там, могилку вырыть, сам понимаешь, не маленький.
То есть если бы не лётчик, то ты бы один отправился, а нас бросил? снова обиженно надулся Санька.
Спокойный Игнат вдруг вспыхнул: в глазах заискрили молнии, но и засверкала предательская влага.
Да что ж ты с утра такой Другом он называется! Это когда я вас бросал?! Ну не так сказал, я грамоте не обучен. Дядька Захар учил немного, да не успел научить толком: на фронт забрали. А я дурак был, не хотелось мне уроки разучивать. Может, потому и говорю порой не то, что хочу сказать. Он мне скока раз говорил, что надо грамоту знать, чтобы обобъясобъяснить мог кому-точто-то Да пошёл ты!..
Из глаз Игната потекли слезы, и он уткнулся головой в колени.
Санька, видя трясущиеся плечи всегда спокойного, собранного Игната, вдруг почувствовал какие-то неприятные чувства: чувства вины и неловкости, а также досаду и зло, но только на себя. Из-за того, что довёл друга до слёз, что ему порой кажется, что кругом у многих двойное или тройное дно в душе, а у иных и совсем дна нету, или души.
Он протянул руку и схватил Игната за плечо.
Гнат, да ладно тебе, это я дурень набитый. И грамоте я тоже не обучен. Вот совсем. Кто бы меня учил? Тебя Захар хоть чему-то научить успел, а я Нормально ты всё объяснил, это я шутканул по дурости. Да я сам не знаю, что со мной в последние дни творится, вот хоть режь не знаю! На прошлой неделе мамку довёл, сестрёнку, а теперь вот тебя
Игнат ещё несколько раз всхлипнул, потёрся лицом по коленям, стирая слёзы, и посмотрел мокрыми глазами на Сашку.