И тут все встало на свои места. Завладевшая частью наших секретов и желающая узнать о них еще больше это та самая женщина, которая любила Сент-Эбера и влюбила в себя Жоржа дИноваля. Выманив у них секреты и опасаясь, что они расскажут о ней своим друзьям, она убила их. Эта женщина теперь здесь, перед нами».
Годфруа дЭтиг замолчал. Снова наступила такая гнетущая тишина, словно собравшиеся для суда люди окаменели в этой тяжкой атмосфере, пропитанной страхом. Только графиня Калиостро сидела с рассеянным видом, как будто ни одно слово не достигло ее слуха.
По-прежнему лежа в своем укрытии, Рауль дАндрези любовался очарованием и чувственной красотой молодой женщины, одновременно испытывая замешательство от того, как много собрано против нее доказательств. Обвинительный приговор подбирался к жертве все ближе и ближе. Факты свидетельствовали о ее злодеяниях, и Рауль нисколько не сомневался, что главная атака еще впереди.
Рассказать вам о вашем третьем преступлении? спросил барон.
Она устало ответила:
Если угодно. Все, о чем вы тут толкуете, совершенно невразумительно. Вы говорите о людях, чьи имена мне незнакомы. Но какая разница одним преступлением больше или меньше
Вы не знали Сент-Эбера и дИноваля?
Она молча пожала плечами.
Годфруа дЭтиг наклонился и сказал, понизив голос:
А Боманьяна?
Она простодушно взглянула на барона Годфруа:
Боманьяна?
Да, третьего из наших друзей, которого вы убили? Совсем недавно, несколько недель назад Он был отравлен Вы его не знали?
Глава 3
Суд инквизиции
Что означало это обвинение? Рауль смотрел на Боманьяна. Тот встал, не выпрямляясь во весь свой высокий рост, и, укрываясь за спинами друзей, подходил все ближе и ближе к скамье, пока не сел почти рядом с Жозефиной Бальзамо. Графиня же повернулась к барону и потому не заметила его.
И тут Рауль понял, почему Боманьян прятался и какую опасную ловушку приготовил он для молодой женщины. Если она действительно хотела отравить его и искренне считала, что он умер, в какой ужас приведет ее появление того самого Боманьяна живого и готового бросить ей свое обвинение! Если же она совсем не испугается и этот человек будет для нее таким же незнакомцем, как и другие, это станет доказательством в ее пользу!
Рауль чувствовал тревогу и так страстно желал, чтобы она расстроила этот заговор, что стал думать, как предупредить ее. Тем временем барон дЭтиг возобновил свой допрос:
Это преступление вы, конечно, также не помните?
Она нахмурилась, опять нетерпеливо махнула рукой и промолчала.
Может быть, вы даже не знали Боманьяна? спросил барон, наклонившись к ней, как следователь, который ждет, пока неопытная жертва выдаст себя неосторожной фразой. Говорите же! Вы его не знаете?
Она не отвечала. Должно быть, эта чрезмерная настойчивость насторожила ее, потому что на улыбающемся лице мелькнуло некоторое беспокойство. Как загнанный зверь, почуявший засаду, она блуждала взглядом, пытаясь что-то рассмотреть в полумраке.
Взглянув на Годфруа дЭтига, она повернулась сперва в сторону ла Вопальера и Беннето, а затем в другую где сидел Боманьян
И внезапно Жозефина Бальзамо резко отшатнулась, как человек, увидевший призрака, и закрыла глаза. Она простерла руки, чтобы отогнать ужасный фантом, и все услышали, как обвиняемая лепечет:
Боманьян Боманьян
Было ли это признанием? Сломлена ли она и сознается ли в своих преступлениях? Боманьян ждал. Его сжатые кулаки, вздувшиеся на лбу вены, суровое лицо, искаженное нечеловеческим усилием воли, все свидетельствовало о том, что он изо всех сил стремится сломать ее, подавить ее желание сопротивляться. На мгновение ему показалось, что она в его власти. Молодая женщина клонилась все ниже, смиряясь перед победителем. Жестокая радость охватила его. Но напрасная надежда! Головокружение прошло, и она снова выпрямилась. С каждой секундой к ней понемногу возвращалось спокойствие, и вот она уже улыбнулась, сказав с обезоруживающей простотой, на которую нечего было возразить:
Вы напугали меня, Боманьян, ведь я читала в газетах сообщения о вашей смерти. Но почему ваши друзья решили меня обмануть?
Рауль сразу же понял: то, что происходило до сих пор, не имело никакого значения. Только теперь двое истинных противников оказались лицом к лицу. Настоящая борьба пусть даже она будет недолгой, принимая во внимание оружие Боманьяна и одиночество молодой женщины, лишь начиналась. И в этой схватке не найдется места для хитрой и осторожной тактики Годфруа присутствующих ожидает взрыв необузданной ярости, подпитываемой ненавистью.
Ложь, ложь, вы вся сплошная ложь! воскликнул Боманьян. Вы само лицемерие, подлость, предательство, порок! За вашей улыбкой скрывается все самое мерзкое и отвратительное, что есть в мире. О! Эта улыбка! Какая омерзительная маска! Я хотел бы сорвать ее с вас раскаленными щипцами! Ваша улыбка смерть, вечное проклятие для того, кто попадется в ваши сети О! Какая же подлая тварь эта женщина!..
У Рауля с самого начала сложилось впечатление, что он присутствует на суде инквизиции, и оно лишь усилилось, когда этот человек принялся бросать свои проклятия с исступлением средневекового монаха. Его голос дрожал от гнева, руки угрожающе тянулись к графине, словно он хотел схватить за горло нечестивицу, чья ангельская улыбка сводила с ума и обрекала на адские муки.
Успокойтесь, Боманьян, сказала она ему так мягко, что его раздражение только увеличилось, словно он услышал оскорбление.
Обвинитель явно старался сдерживать себя и контролировать слова, бурлившие в нем. Но они вылетали у него изо рта, и он задыхался, спешил, то вскрикивая, то невнятно бормоча, так что его друзья с трудом могли разобраться в странной исповеди, с которой он к ним обращался, ударяя себя в грудь, подобно религиозным фанатикам прошлого, призывавшим публику в свидетели своих прегрешений.
Сразу после смерти дИноваля я стал искать встречи с ней. Да, я думал, что ведьма ожесточится еще больше против нас и что я буду сильнее других буду лучше защищен от соблазнов Вы же знали, какое решение я тогда принял? Преданный сын Церкви, я хотел облачиться в ризу священника. Итак, я был неуязвим для зла, защищен и взятыми на себя обязательствами, и еще больше своей страстной верой. И я пошел туда, на одно из спиритических собраний, где, как я знал, обязательно будет она.
Она там действительно была. Друг, который привел меня, указал на нее, и, признаюсь, уже на пороге я остановился в нерешительности из-за охвативших меня дурных предчувствий Я стал наблюдать за ней. Она говорила с немногими, больше слушала, куря сигареты, и чего-то выжидала.
Согласно моей просьбе мой друг сел рядом с ней и завел разговор с людьми из ее кружка. Затем издалека он окликнул меня по имени. И я увидел волнение в ее взгляде и сразу понял, что она знает мое имя, прочитав его в записной книжке, украденной у Дени Сент-Эбера. Ведь Боманьян был одним из тех двенадцати, объединенных тайной один из десяти оставшихся. И эта женщина, которая прежде словно пребывала в каком-то забытьи, внезапно очнулась. Уже через минуту она завела со мной беседу. В течение двух часов эта особа блистала передо мной умом и красотой и получила от меня обещание на следующий же день нанести ей визит.
В тот самый миг, когда я распрощался с ней ночью у дверей ее дома, мне нужно было бежать на край света. Но понимание пришло слишком поздно. Я уже не находил в себе ни мужества, ни воли, ни прозорливости ничего, кроме безумного желания увидеть ее снова. Конечно, я скрывал это желание за высокопарными словами мол, я исполняю свой долг Мол, нужно изучить тактику врага, предъявить неоспоримые доказательства преступлений и наказать за них и тому подобное. Я находил для себя столько оправданий!