Очевидным образом, она была к этому плохо готова. Между 245 и 270 годами все границы были прорваны. В 251 году император Деций погиб вместе с войском в болотах Добруджи. В 260 году Шапур I взял в плен императора Валериана вместе с его войском и захватил Антиохию. Драккары варваров из устья Рейна и Крыма предвосхитили подвиги викингов. Они разорили побережья Британии и Галлии и разграбили беспомощные эгейские города. В 271 году император Аврелиан вынужден был окружить даже сам Рим мрачной крепостной стеной. Самому единству империи угрожали локальные «временные» империи: Постум управлял Галлией, Британией и Испанией с 260 по 26814 год, Зенобия, царица Пальмиры, контролировала часть восточных провинций с 267 по 27015 год.
Римский мир раскололся. Разные группы и разные провинции справлялись с ситуацией очень по-разному. Пограничные города и виллы внезапно оказались заброшенными; войска возвели на престол 25 императоров за 47 лет, и только один из них умер в своей постели. Вокруг Средиземного моря, однако, более жизнестойкий мир оставался верен себе и надеялся на лучшее. Монетный двор Александрии добросовестно запечатлевал лица императоров, которые появлялись и исчезали за тысячи миль к северу. В своих больших поместьях римские сенаторы по-прежнему покровительствовали греческой философии (см. с. 77) и позировали скульпторам в барочной манере Антонинов. В Риме, в Африке, в Восточном Средиземноморье христианские епископы наслаждались спокойствием и пользовались свободой передвижения, что зловеще контрастировало со стесненным существованием их языческих правителей (см. с. 73 и далее). Можно предположить, что в десятилетия кризиса многие из влиятельных граждан в городах Средиземноморья продолжали заниматься повседневными делами управления как, например, граждане Оксиринха в Верхнем Египте, надеясь, что «божественная счастливая судьба» императора вскоре вернет все на свои места.
Твердое основание гражданской жизни устояло. Но у кризиса было одно непосредственное следствие: никогда больше римским миром не будет управлять узкий круг безоговорочных консерваторов, как было во времена Марка Аврелия.
Ибо Римская империя была спасена «военной революцией»16. Редко столь решительно общество принималось за чистки в высших классах. Сенаторская аристократия была отстранена от военного командования примерно в 260 году. Аристократы вынуждены были уступить дорогу профессиональным военным, выдвинувшимся из рядовых солдат. Эти профессионалы перестроили римскую армию. Громоздкий легион был разбит на маленькие подразделения, чтобы обеспечить маневренную оборону от варварских набегов на бóльшую глубину17. Пограничные подразделения были усилены новой впечатляющей ударной силой, составленной из тяжелой кавалерии, императорскими «сопровождающими», comitatus18. Эти изменения удвоили численность армии и более чем удвоили расходы на нее. Шестисоттысячная сила была самой большой единой группой войск, известной Древнему миру. Для обеспечения ее нужд император увеличил бюрократический аппарат. В 300 году граждане стали жаловаться, что в результате реформы императора Диоклетиана (284305) «стало больше тех, кто собирает налоги, чем тех, кто их платит»19. Как мы увидим в следующей главе, гнет растущих налогов неотвратимо влиял на структуру римского общества в IV и V веках.
«Военная революция» конца III века была воспринята с враждебным недоумением консервативным гражданским населением эпохи; и, как следствие, она заслужила немногим лучшее отношение у некоторых современных антиковедов. Однако эта «революция» являлась одним из передовых достижений римского государственного строительства. С помощью армии «нового образца» Галлиен нанес полное поражение варварам в Югославии и Северной Италии в 258 и 268 годах; Клавдий II замирил дунайскую границу в 269 году; Аврелиан совершил поход по восточным провинциям в 273 году; а Галерий сокрушил персидскую угрозу в 296 году.
Солдаты и офицеры тех дунайских провинций, которые казались столь неотесанными средиземноморским аристократам предыдущего столетия, явились героями имперского возрождения конца III начала IV века. Как сказал один из них, «двадцать семь лет я проходил службу: никогда не был под военным судом за мародерство и буйство. Я прошел семь войн. Я никогда не прятался ни у кого за спиной, в бою мне не было равных. Командир никогда не видел, чтобы я колебался»20. Армия являлась артезианской скважиной талантов. К концу III века ее офицеры и администраторы оттеснили традиционную аристократию от управления империей. Великий реформатор своего времени, император Диоклетиан был сыном вольноотпущенника из Далмации; его «выдвиженец» Галерий (305311) пас скот в Карпатах; его другой коллега, Констанций Хлор (305306), был неизвестным мелким аристократом из окрестностей Ниша. Они были людьми, восхождение которых к власти было таким же ярким и заслуженным, как и восхождение наполеоновских маршалов. Они и их наследники выбирали себе чиновников из той же среды. Сыновья торговца свининой, или нотария небольшого города, или гардеробщика в публичных банях становились префектами претория, от которых при Константине и Констанции II зависели благополучие и стабильность восточной части империи.
Илл. 5. «Средневековый доллар»: золотой solidus Константина (307337). Константин, в противоположность суровому Диоклетиану, намеренно изображался как герой мирного времени: классический профиль, взгляд направлен вверх. Монетный двор Никомедии. Британский музей, Лондон. © The Trustees of the British Museum.
В правление Константина, особенно в период между 324 и 337 годами, произошло окончательное утверждение новой «служилой аристократии» на вершине римского общества. Они были служащими на окладе, и им платили в новой золотой валюте solidus. В IV веке эта золотая монета, этот «доллар Средних веков», пользовался огромной покупательной способностью современного доллара в обществе, все еще находившемся во власти головокружительной инфляции. Положение в войске и бюрократическом аппарате предоставляло императорским чиновникам широкие возможности для спекуляции продовольствием. Как писал современник: «Константин первым отдал провинции своим друзьям; Констанций II разорил их до нитки»21.
После обращения Константина в 312 году императоры и большая часть их придворных стали христианами. Легкость, с какой христианство установило контроль над высшими классами Римской империи в IV веке, являлась следствием переворота, поместившего императорский двор в центр общества «новых» людей, для которых было сравнительно нетрудно отбросить консервативные представления ради новой веры их господ.
Новые высшие классы сохранили намек на свое военное происхождение. Все чиновники носили униформу; даже императоры перестали носить тогу, чтобы являться на статуях в походном обмундировании. Этим походным обмундированием являлась простая форма войск дунайской границы: маленький круглый шлем, плащ с фибулой варварской работы, тяжелый инкрустированный пояс. Латинский жаргон накрепко укоренился в их официальном языке: античный римлянин назвал бы новую золотую монету aureus22, но никто не называл ее иначе, чем solidus «солидный кусок».
Таким образом, новый элемент, возникший вдали от традиционной имперской аристократии, занял место в правящем классе. Однако та текучесть, которая вывела подобных людей на вершину общества, не затрагивала всех подряд и не охватывала всего римского общества. На Востоке, к примеру, вихрь перемен бушевал только в Константинополе, и его потоки лишь постепенно захватывали традиционное высшее общество провинций. Греческий ритор Либаний (314393) должен был выступать здесь в 341/342 году перед латиноговорящими солдатами, которые смотрели его выступления как «если бы я изображал пантомиму»23, потому что они не могли понять его классического греческого. Удалившись в отставку, он обретет более близкую по духу компанию в таком провинциальном городе, как Никомедия. Здесь он все еще сможет найти «благородных людей», «питомцев Муз».