тем, как ноги твои и белые, и легки.
Лунный свет зеленеет кругом поверх воды.
Опускаешь в него обе стопы и тут же тонешь.
Я твой смех топлю в собственном горьком и страшном стоне,
я кидаюсь в волну, чтоб спасти тебя от беды!..
Но полметра воды здесь, по пояс река мелка,
утонуть невозможно, спрятаться глупость шутки.
Смех вокруг колокольчиком твой разносится, мертвый, жуткий,
и касаются вдруг то ли волны, то ли рука.
На рассвете придет пастух, чтоб набрать воды,
пес его зарычит на заросли лилий белых,
и мое утонувшее вынесут позже тело,
разглядев на земле одни лишь мои следы.
Билась в тебе волна, милая, и жгла солью
Билась в тебе волна, милая, и жгла солью,
теперь, золотая рыбка, ты только лужа.
Но смотрит в глаза ей, и взгляд этот мед и сахар,
и в танце, ее обнимая так нежно, кружит,
что, кто ни гляди, все видят, как он влюблен,
что, как ни сердись, знай: принц счастлив, любя другую.
А море все вьется у ног и зовет домой,
а море все шепчет нужное: «Помогу».
Русалочка держится, прячет от взглядов боль,
которая плещется в синих глазах, и шторма
никто не увидит: снаружи все тот же штиль.
Она за ним следом куда-то идет покорно,
покорно склоняет голову на, целуй
свой лоб подставляя, и так же покорно сносит
его нелюбовь. Но рождается в глубине
из штиля душевного в бурю немая злость,
крюками впивается в рыбию чешую,
что лезет наружу, и нет ей конца и края.
И в следующий раз, когда падает принц в волну,
она за ним следом, нет, уже не ныряет.
Позови меня, море
Позови меня, море! Но вопль русалки нем,
и не выйти уже никогда из постылых стен,
и не лечь, как в объятья сестринские, в волну.
И не броситься камнем, чтоб после пойти ко дну:
крепки в окнах решетки вот принца любовный дар.
И проходят, проходят мимо нее года.
Испаряется с кожи родная морская соль,
остается под кожей саднящая злая боль,
остаются лишь одиночество и печаль.
Волны бьются вдали, и беснуются, и кричат,
но им стены темницы ее не суметь сломать.
Горе бедной русалки не выговорить в словах.
Забери меня, море! Но плач ее тих и слаб.
О любви была сказка, но много в ней вышло зла.
О любви было сердце, теперь в нем лишь грусть и страх.
Вдали волны шумят и зовут ее: «О, сестра!..»
Хочешь о боли?
Хочешь о боли? Так слушай тогда о боли,
жалящей ядовитой меня осой.
Словно русалка, иду по ножам босой.
Хочешь о страхе? Послушай слова о страхе,
липком, тягучем и душащем, как смола.
Словно русалка, потерянная в словах,
в криках, молитвах, проклятьях немых, бессильных
что-нибудь в этой истории поменять.
Скольким русалкам принц верным был до меня?
Хочешь о боли? Но это такая яма
Пропасть, остовы покоятся кораблей.
Пеной русалкино сердце скользит над ней.
Начитавшись историй о жизни своей прабабки
Начитавшись историй о жизни своей прабабки,
она лезет на берег моря, хвоста не пряча,
и надеется встретить принца, других прекрасней,
и не нужно ни зелий ведьмы ей, ни удачи.
Побережье пустует дни напролет: ни принцев,
ни хотя бы на них отдаленно мужчин похожих.
Не сдается русалка. Пусть будет уже, кем будет,
и простого она любить больше жизни сможет.
Полумесяц сменяет в небе луны монету
трижды, прежде чем угасает сердца любви волненье.
Понимает русалка, что сказки на то и сказки,
чтоб вовек не случаться, тем более, чтобы с ней.
Путь до дома неблизкий, шторма, небеса чернеют.
Она лодок разбитых считает, плывя, скелеты
и мечтает: «Ах, если бы юношу мне спасти, то
полюбил бы меня тогда всей душой в ответ он!»
На тринадцатый день ей все же везет, и в бурю
попадает корабль. Русалка, в мечте о счастье
порываясь спасти, кидается к нему ближе,
и ее разрубает лопастями на части.
Сердце станет льдиной
Сердце станет льдиной, едва коснется