И приходилось признать: Хозяин оказался прав. Валентин Сергеевич и в самом деле сработался со своими новыми подчиненными.
Ну, или почти сработался. Эти люди во многом оставались для него тайной: он редко понимал мотивы, по которым они стали служить в НКВД. Но вот Николай Скрябин оказался в этом смысле исключением. С его мотивами всё было ясно. Это только со стороны казалось, что молодой человек служит в органах госбезопасности. В действительности он служил своей идее. И идея эта состояла в том, что Зло подлинное Зло, с прописной буквы, должно быть повержено. Любой ценой.
Но, как видно, и у Зла накопился уже изрядный счет к Николаю Скрябину. И теперь, в мае 1939 года, Валентину Сергеевичу оставалось только гадать: увидит ли он еще живым своего перспективного сотрудника поклонника метафизики? Даже то, что Николай Скрябин сам обладал подтвержденным даром ясновидения, ничем не могло ему помочь. Уж Валентин-то Сергеевич хорошо знал: ясновидящему не под силу предсказать свою собственную судьбу. А, тем паче, изменить её.
Глава 3. Лодочник
26 мая 1939 года. Пятница
1
Николай Скрябин выехал из Москвы поездом, отходившим с Курского вокзала в 10.40. А до этого заглянул на старую квартиру, где он проживал, еще будучи студентом. И оставил у прежней соседки милейшей старушки «из бывших», Елизаветы Павловны Коковцевой, своего персидского кота Вальмона. С этим обжорой и сибаритом только она одна и могла поладить в отсутствие Скрябина. Елизавета Павловна уже много лет жила на Моховой, 10: в одной из коммуналок, обустроенных в переделанном доходном доме. А у самого старшего лейтенанта госбезопасности имелась теперь двухкомнатная квартира в левом крыле Дома Жолтовского на Моховой улице, 13. В основном туда вселяли инженеров и других технических специалистов, но для сотрудника проекта «Ярополк» сделали исключение.
Поезд шел медленно. И, когда он довез Николая до ближайшего к Макошину районного города, время далеко перевалило за полдень. Но зато от вокзала оказалось рукой подать до лодочной станции. И Скрябин с наплечной кобурой под пиджаком штатского костюма, с перекинутым через одну руку габардиновым летним пальто и с чемоданом в другой руке, двинулся к речному причалу. Он рассчитывал, что легко наймет моторную лодку, и на ней за час, ну, самое большее за полтора, доберется по Оке до Макошина.
Однако он ошибся. Стоило ему только произнести название села, и все лодочники, как сговорившись, отвечали одинаково: «Туда нет. Ни за какие деньги. Ищите дураков!» Да еще и сплевывали себе под ноги. Скрябин обошел человек десять, вспотел, чертыхался мысленно на каждом шагу и уже подумывал о том, чтобы реквизировать какую-нибудь моторку показав удостоверение ГУГБ НКВД. Но тут удача наконец-то улыбнулась ему. Отыскался-таки то ли жадный до денег, то ли просто очень уж отчаянный мужик: лет сорока, с взором проницательным и фаталистически обреченным. В ответ на просьбу Николая он кивнул: «Что ж, отвезу». Только очень уж долго ходил потом оформлял путевой лист. Так что отплыли они в Макошино, когда солнце уже начинало клониться к закату.
2
Сперва их плаванье проходило под аккомпанемент одного лишь урчащего лодочного мотора. И сам Николай, и лодочник, назвавшийся Савелием Пашутиным, хранили молчание. Савелий, сидевший на корме, возле мотора, демонстративно глядел куда-то вдаль. Скрябин же с интересом обозревал окские берега, то поросшие густым лесом, то спускавшиеся травянистыми холмами к самой воде. Путешествие по-над рекой освежало голову, отгоняло сонливость, и Николай впервые за полмесяца ощущал некое подобие бодрости.
Тут лодочник всё-таки заговорил:
А ведь вы не иначе, как командировочный. И, поймав удивленный взгляд Николая, пояснил: За лодку-то вы вдвое переплатили. Своими кровными деньжатами так не разбрасываются. Стало быть, за казенный счет путешествуете. Опять же, одеты вы по-городскому, один чемоданчик при вас значит, не насовсем в Макошино едете, а на короткий срок.
Вам бы только следователем работать, усмехнулся Скрябин.
Мне-то нет. А вот вы, я так думаю, следователь и есть.
С чего это вы взяли?
А кем вы еще можете быть? Сразу видно, вы человек из образованных. Но если бы вас, к примеру, отрядили с проверкой в тамошнюю школу, то отправились бы вы туда позже, к началу сентября. Сейчас ведь ребятишек вот-вот на каникулы распустят! Так что, скрывайте не скрывайте, а по всему видать: едете вы в Макошино из-за тех убийств.
Вы и про убийства знаете? Николай невольно сунул руку под пиджак, поближе к своему «ТТ» в наплечной кобуре.
Как же не знать! Пашутин хмыкнул. Жена моя, Катерина, родом из тех мест, и мы с ней, почитай, каждое лето гостим у её стариков моих тестя с тещей. А тесть мой, между прочим, мужик грамотный: церковно-приходскую школу в свое время окончил. Так что письма из Макошина мы получаем регулярно.
И что же вам оттуда пишут?
Да вы, поди, и сами знаете, что. В начале мая убили там пятерых мужиков. Зверски убили. Четверо-то из них были не местные, а один свой, макошинский, милиционер участковый. Но ведь этим дело не ограничилось!..
А что, еще кто-то был убит? Скрябин даже привстал с неудобной лодочной скамьи.
Из людей-то, слава Богу, никто. А вот коров полегло немало. Тесть писал, что каждую ночь они свою буренку в сенцы забирают, чтобы до неё те не добрались. А колхозное стадо уже чуть ли не на треть поубавилось. Доярки по утрам в коровник заходить боятся: каждую неделю с двух, а то и с трех коров те шкуры обдирают. Причем обдирают так, что сама шкура остается цела, а всё, что внутри неё было, исчезает бесследно.
Бесследно, значит пробормотал Николай; в случаях с человекоубийствами, напротив, похищали кожу людей, а то, что внутри, бросали на месте преступления.
Лодочник кивнул:
Точно так! Председатель колхоза, Кукин Никифор Андреевич, хотел в коровнике ночные дежурства организовать. Деньги за это сулил не трудодни! Да только не согласился никто. С теми шутки плохи. Дежурили, правда, какие-то приезжие непонятные мужики из Москвы. Но ни разу никого не застали.
Что это были за непонятные мужики, Скрябин прекрасно понял. Равно как понял и то, с кем плохи шутки. Но всё же уточнил:
Те это вы о ком?
О них, о нечистиках. Моя Катерина зовет их навки, а теща с тестем навь, или нави, когда как.
И вы тоже верите в их существование?
Дураком надо быть, чтобы не верить, сказал Савелий. Вон, Семён из Макошина, (имелся в виду, конечно, участковый милиционер), не верил, корчил из себя невесть кого. И чем дело кончилось? Вы хоть соль-то с собой везете?
Везу немного. Пакетик с солью лежал у Николая в чемодане.
Так вы прикупите еще! посоветовал Пашутин. Как приедете, так сразу в сельпо и прикупите! Какая-никакая а защита.
Обязательно прикуплю, пообещал Скрябин. Расскажите еще про навей всё, что знаете.
Отчего ж не рассказать расскажу. Лодочник явно был рад показать свою осведомленность. Навями становятся проклятые люди, которые нехорошей смертью умерли. В петлю залезли, скажем. Или в речке утопли. Или кого волки загрызли, поскольку считается, что праведники от природных сил пострадать не могут. Бабка моей Катерины говаривала: в здешних краях покойники вредоносные всегда водились. Но прежде, пока церковь Пятницкая стояла, никогда особенно не озоровали. Вы про церковь-то знаете?
Про ту, что сгорела?
Ну, стало быть, знаете. Так вот. Нави выглядят вроде как люди, только ходят всё время нагишом даже зимой. А главное спины у них корытом.
Корытом? переспросил Николай.
Ну, представьте себе, что у человека срезали со спины всю кожу вместе с мясом, и внутренности торчат наружу. У навей так. Поэтому распознать их плевое дело, если только они не раздобудут где-нибудь человечью кожу и не напялят её на себя, как какой-нибудь водолазный скафандр.