Ничего позорнее со мной еще не приключалось, но сейчас у меня не вырвался даже вздох возмущения для этого потребовалось бы слишком много сил.
Мы окинули взглядом обугленные останки, и наверняка каждому пришла в голову печальная мысль, что Безсона не получится даже традиционно сжечь. Половина его тела упокоилась в желудках разорванных тварей, вторую же половину разметал взрыв.
Мы двигались в полном молчании, я заставлял себя дышать, только бы не сдохнуть прямо на плече бывшего сослуживца, а в голове остервенело билась одна-единственная мысль: «Они охотятся на навиров. Нас хотят истребить!»
Глава 3. Пламя под пятками
Амаль
Мерное трепетание огня толстой восковой свечи убаюкивало. Вместо выцветших заковыристых букв я видела лишь бешеную пляску смазанных узоров. Голова раскалывалась, а в глазах мелькали размытые образы недавних событий. Действие настойки Мансура подходило к концу, и хватка горя с каждой минутой все сильнее сжимала горло.
Я упрямо продолжала читать одолженную у новоявленного отца книгу о правлении последнего каана Башира Гана и его верном царе змей Аждархе. Оттуда и узнала, что за все время ведения летописей известно всего о трех змеиных царях. Одного пять веков назад извели в Алмазной империи ценой сожженного войска, второй погиб в войне с Шань-Юном и только третий дожил до наших дней в заточении. Он и служил Баширу Гану верой и правдой, принеся врагам столько ужаса, что в Нараме о нем до сих пор слагали кровавые предания.
Легенды гласили, что драконом Аждархой становится змея, прожившая столетие, не видя людей и не слыша их голосов. За годы в одиночестве она вымахивает до устрашающих размеров, отращивает несколько голов и напитывается магией, обретая власть над змеями. Сколько же сил накопил змеиный царь, томившийся уже два столетия на дне озера? Это нам и предстояло выяснить, но думать о будущих победах у меня пока не получалось. Сколько бы я ни старалась отвлечься, воспоминания о Беркуте и убитых солдатах не покидали меня, подсвеченные бархатным пламенем свечи.
Пальцы в отчаянии сжимали пузырек с каплями. Надев венец каана, я поклялась себе собрать все крупицы внутренней силы и пережить горе самостоятельно, но когда действие чудодейственного снадобья подошло к концу, блаженное забвение вновь показалось манящим и правильным. Какой толк отчаявшимся людям, которые собрались здесь, от сопливой истеричной девчонки? Капли вновь вернут мне ясный разум. Обитатели пещеры и без того косились на меня с недоверием. Впрочем, я тоже не доверяла никому из них и потому с кипой книг сбежала в свою каморку.
Запрещенные империей правдивые исторические хроники Нарама позволили забыться, но не забыть о горе. Вскоре беспокойный сон наполнил меня, словно аромат эфирных масел. Счастливые воспоминания сменяли друг друга: шуточный поединок Михеля и Ансара; строгие речи Беркута перед строем замерших в напряжении солдат; Мор, преданно машущий хвостом при виде хозяина; Тайфун, доверчиво уткнувшийся носом в руку моего друга; наша первая встреча с предателем Вонь пота и грязной одежды, казалось, до сих пор осталась у меня в носу.
Образ шпиона вдруг распался на осколки, собравшись в новую картинку. Центральная площадь Вароссы, вздымающийся к небу костер, разномастная толпа веселящихся горожан и наш с Беркутом последний танец на празднике встречи осени.
Может, хоть раз станцуешь женскую партию? Я будто с мужиком в паре стою. Это странно.
Интересный опыт для тебя, не правда ли?
Ты просто не умеешь.
Не умею без тебя, Михель. Во что же я ввязалась?
Прости меня, сестра! Пощади, умоляю!!!
Хищный огонь пожирал тело Арлана, впивался в его кожу смертоносными когтями. Она чернела и обугливалась, сливалась воедино с одеждой, превращаясь в черное месиво жженой плоти. Брат хрипел и стонал, молил о помощи и тянул ко мне пылающую руку. А я я таращилась на него, чувствуя подступающую дурноту Его глаза такие добрые и нежные когда-то они принадлежали зверю К горлу подкатил комок рвоты.
За дверью послышался беспокойный гомон, отчего я подскочила на скамейке и прикрыла ладонью рот, готовый извергнуть желчь из пустого желудка. Перед глазами все еще пылал образ Арлана, воздух с хрипом входил и выходил из груди, а снаружи раздавался топот множества ног. Что-то снова случилось.
Рука, подчинившись порыву отчаяния, откупорила крышку на спасительном пузырьке, и на язык живительной горечью упали пять капель настойки Мансура. Если мне вновь грозит смерть, то умру с ясной головой, прихватив с собой парочку врагов.
Выхватив из ножен на поясе кинжал, я бросилась к двери, за которой уже никого не было. Взволнованные голоса раздавались издали, из тронного зала. Держа каму на изготовку, я двинулась на звук. Колотящееся сердце постепенно замедлялось, стук крови в горле прекращался, а мысли наполняла блаженная пустота. Капли подействовали моментально.
В дальнем углу тронного зала, как раз у подножия каменной лестницы, столпились гомонящие люди. Я выхватила взглядом Иглу, остервенело роющуюся в холщовом мешке, и спешащего к своей спальне Ман-сура. На известняковом полу лежал человек, обернутый в черный плащ. Рядом с Иглой склонилась Маура и что-то ей настойчиво нашептывала. Ученица Мансура раздраженно отмахнулась и продолжила поиски.
Я приблизилась и заглянула через плечо матери. Лицо человека, что распластался без сознания, едва сойдя с лестницы, скрывала золоченая маска, а тело плотная материя плаща, в свете факелов блестящего от жидкости. Погодите-ка, это ожог! Сильный ожог. Ткань запеклась на груди и руках незнакомца. А его волосы, выбившиеся из-под капюшона неужели это
Нет, Эрдэнэ, не засыпай, умоляла Игла, наконец вытащив из мешка три пузырька с настойками.
Она заботливо приподняла голову мужчины и осторожно сняла маску. Лицо Эрдэнэ осталось целым и невредимым, разве что кожа в полумраке тронного зала выглядела серой, как у трупов, которыми он повелевал. Его темные глаза закатывались в полубреду, но губы все равно упрямо растянулись в усмешке.
Иголка, не переживай ты. Меня ах не так-то просто убить пробормотал он, ахая и вздрагивая от боли.
Игла поднесла к губам Эрдэнэ пузырек с настойкой и велела выпить до дна. Тот, морщась и захлебываясь, послушно выполнил приказ. Тем временем Маура выудила из мешка, в котором так остервенело копалась ученица Мансура, несколько полосок чистой ткани и вылила на них пузырек с мутной жидкостью, после чего приложила одну к груди Эрдэнэ, другими же обвязала его обожженные руки. Тот вздрогнул и зашипел, неосознанно потянувшись к ране, но Маура осторожно отвела его пылающие ожогами ладони от груди.
Не шипи, буркнула она. Если сейчас не напитать этим настоем раны, они омертвеют. Да и прилипшую ткань нужно отмочить.
Через минуту подоспел Мансур. В руках он держал узелок с травами и мраморную ступку.
Джар, отнеси Эрдэнэ в его комнату. Только, прошу тебя, осторожно, распорядился он, обращаясь к тому самому мужчине, который обилием шерсти и свирепостью в узких зрачках напоминал хищника.
Волхат послушно кивнул и бережно, словно собирался перенести хрустальную вазу, поднял Эрдэнэ на руки. Повелитель трупов забормотал что-то ругательное, но его слабые угрозы никого не волновали.
У комнаты Эрдэнэ полузверь терпеливо дождался, пока идущая следом Игла откроет дощатую дверь. Уверена, у него хватило бы сил попросту вышибить ее.
Закир, нужно больше огней. Повелительный голос Мансура отразился от стен, отчего слепой мужчина, которого все так же поддерживала мать, испуганно кивнул. Его не было с нами в тронном зале, но сюда он подоспел на удивление вовремя.